Сергей Семенов - Солдатка

Утром собрались к ним бабы с деревни лен мять. Пришли бабы, принялись за работу. Работают, разговаривают; не говорит только одна Агафья; стоит у мялицы как пришибленная. Стали над нею бабы трунить.

– Вишь,- говорит одна,- запечалилась как! Чай, об муже грустит … Не горюй, и без мужа проживешь: в деревне пастухов много.

Пришло время завтракать. Пришла Татьяна звать баб.

– Бог в помощь! – говорит.

– Спасибо, тетка Татьяна!

– Хорошо ли лен высушен?

– Ничего, гоже.

– То-то! – говорит Татьяна, сама ехидно улыбается.ґ Грех, кажись было бы, если плохо высушить-то! Мой старик до петухов его сушил, да не один, а с солдаткой молодой. Так хорошо сушили, что любо посмотреть. Прихожу это я проведать их, а мой-то говорит: "Ты, молодуха, не робей, старуха ничего, а если что, так я ее приструню".

Не удержались некоторые бабы, засмеялись.

– Что смеетесь? Правда, хоть самое спросите, нешто от стыда не скажет.

Да неужто правда? – спросила одна баба.

– Истинный бог! Это она тихоней-то притворяется. Подите-ка раскусите-ка ее, какая она! Недаром говорится: в тихом омуте черти водятся!

Некоторые бабы опять рассмеялись. А Агафья при речах свекрови и руки опустила, и работу забыла.

Озлобил ась она донельзя, подступила она к старухе, кажется, так и вцепилась бы в нее; озлобилась и Татьяна.

– Ты что это,- говорит,- очумела, что ль? Что ты подскочила-то ко мне? Аль драться хочешь? Попробуй, я те покажу, шлюха этакая, как на свекровь руки поднимать!

Повернулась Татьяна, позвала баб к завтраку и пошла из овина. Подкосились ноги у Агафьи, опустилась она на мялицу и заплакала. После завтрака не пошла баба на работу, а стала свои пожитки собирать. Заметил это свекор и спрашивает:

– Ты что затеяла? Аль уходить хочешь?

– К матушке пойду.

– Аль опять что вышло?

Рассказала Агафья. Вздохнул старик и говорит:

– Эх ты, головушка моя горькая! Что мне с ней делать?

Собралась Агафья, закинула узлы на спину и пошла в свою деревню к матери.

Удивилась мать Агафьи, как увидала дочь

– Что это ты, Агафьюшка, никак ко мне перебираешься?

– Пока к тебе, матушка.

– Что так?

– Не дает мне житья свекровушка. Заела совсем меня.

И рассказала Агафья про горе свое. Поплакали они вместе и стали обдумывать, что делать.

– Я, матушка, в Москву пойду,- сказала Агафья.

– В Москву? Да что же ты там будешь делать?

– Место какое-нибудь приищу, проживу кое-как.

– Ох, доченька, какое ты место-то искать будешь, ведь ты и порядков-то московских не знаешь?

– Что за беда, привыкну,- ведь не одни природные московские живут, а, чай, и деревенские есть. Эна, наша тетка Мавра тоже прямо из деревни, а сколько годов живет!

– Так-то так!

– А в деревне что мне делать? Ну, лето туда-сюда, в работницы можно наняться, а зиму? Что за лето наживешь, проживать?

Вздохнула старуха и говорит: – Гляди, как лучше, доченька.

Нашла Агафья грамотея, написала обо всем мужу, выправила паспорт и отправилась в путь. Приехала она в Москву и стала тетку Мавру разыскивать. Жила Агафьина тетка у господ. Отыскала ее Агафья и пришла к ней. Удивилась Мавра, как Агафью увидела, еле узнала ее.

– Агафьюшка,- говорит,- какими судьбами?

– Да жить в Москву приехала.

– А в деревне-то что ж?

Рассказала Агафья, почему она из деревни уехала. Потужила о ней тетка и говорит:

– Ну, что делать? Знать, твоя судьба такая! Не тужи, авось, бог милостив, найдем тебе местечко получше, и будешь жить да поживать, пока муж вернется; а муж вернется, – все дела разберет.

Однако, не сразу вышло место Агафье; прожила она у тетки недели две, а о месте и слуху не было. Стало бабе скучно без дела. Сидят раз на кухне Мавра, кухарка и Агафья, чай пьют, и входит к ним прачка, что на господ белье стирала. Остановила ее Мавра и говорит:

– Анна Петровна, вы по разным господам-то ходите, не слыхали ли где местечка вот для племянницы моей?

– А какое местечко-то?

– Все равно, какое ни на есть, лишь бы пристроиться, она только из деревни.

Посмотрела прачка на Агафью, оглядела и говорит:

– Не знаю, не слыхала. Разве мне ее взять белье стирать?

– Все равно, Анна Петровна, возьмите, пожалуйста; она бабенка работящая, будете довольны ею.

– Хорошо, пусть приходит завтра утром.

Ушла прачка, и говорит Мавра племяннице:

– Ну, вот, Агафьюшка, и место тебе. Как скажешь, ничего?

– Ничего, тетушка, спасибо за хлопоты.

– Ну, слава богу, Устроишься и живи,- работай, не ленись, не балуйся, все по-хорошему и будет.

На другой день утром свела Мавра Агафью на место, определила ее.

Стала Агафья к новой жизни привыкать да присматриваться. Прачечная была в подвале; баб рабочих было семь: три – стирали, а остальные – гладили; стирали бабы деревенские, а гладили – городские. Сначала не нравилась Агафье новая жизнь: работа не тяжелая и харчи хорошие, да не по душе ей были порядки московские – прачки все молодые да бойкие, в разговорах такие слова говорят, что и мужчине за стыд сказать; весь день песни горланят, да и песни-то нехорошие; за обедом водку пьют, между делом папиросы курят.

" Экая срамота-то, прости господи! – думала Агафья.ґ На что похоже! И что это за народ отчаянный собран, где он берется?"

И в первый же праздник Агафья отправилась к тетке и написала там мужу письмо. Она писала, что вот она теперь живет в Москве и что тут нехорошо жить и как ей без него скучно. С каким нетерпением она будет ждать того времени, когда он вернется к ней! Отправила Агафья письмо и стала ждать ответа. Ответ недели через две пришел, но не такой, какой ждала Агафья.

Ей думалось, что Егор напишет ей ласковое письмо, станет утешать ее, увещевать подождать, как пройдет время,- а наместо этого пришло сердитое письмо. Писал Егор, что ему теперь ни до кого нет дела, а только самому до себя. Что он должен привыкать и к службе и к чужой стороне, думать о чем-нибудь ему теперь и времени нет.

Обиделась Агафья и ничего не написала на это письмо; стала она помаленьку втягиваться в свою жизнь, кое-как привыкать ко всему. К концу зимы Егор прислал другое письмо. В этом он уже ругал Агафью, зачем она из дому ушла. Видно, мать как-нибудь очернила перед ним Агафью, и он считал ее виноватой в уходе. Это письмо больше обидело молодуху, и она написала ему тоже не ласково и затаила обиду на мужа в сердце у себя. Прожила Агафья до весны, вела она себя по-хорошему. Товарки ее "степенной" прозвали, потому, что она не якшалась с ними; те, бывало, как праздник, так либо по трактирам, либо по пивным шляются, а она, кроме тетки, никуда не ходила. Из всех прачек ей только одна и пришлась по сердцу, Аришей звали.

Девушка она была молоденькая, веселая, песенница и плясунья, но с товарками она не водилась, а держалась поодаль. Говорили, что у ней любовник был. Спала Агафья с ней на одной постели, а иногда вместе и прогуляться ходила. Пришла пасха. Собрались прачки на гулянье под Девичий, стали и наших подруг звать, Ариша согласилась, а Агафья отнекиваться стала.