Сергей Семенов - Солдатка

Агафья после свадьбы двух лет не прожила с мужем, как ей пришлось с ним разлучиться,- отдали его в солдаты, и осталась она ни девицей, ни вдовой. Давно ли, кажется, Агафья себе не верила, как она счастлива была, а теперь ей думалось, несчастней ее человека на свете нет. Егора своего она так любила, что только он ей на свете и дорог был. И нельзя его было не любить. Он – первый парень в деревне, умница, красивый, из зажиточного дома, а не побрезговал ее замуж взять.

Агафья была сирота, бобылкина дочь

Отец Агафьи умер, ей еще десяти лет не было. Ходила она всю жизнь по наймам: сперва в няньки мать ее отдавала, а потом в работницы, и что, бывало, ни заработает за лето, все за зиму с матерью проедят. Не было у девки ни справы настоящей, ни одежды хорошей, как у других крестьянских девок. И Егор ничуть на это не посмотрел, а полюбилась ему девка, и высватал он ее. Родители было его упирались, беднотой ее брезговали, но Егор переломил стариков.

И за это-то Агафья и любила Егора. Она на него наглядеться не могла; все она для него была готова сделать, все перенести.

А переносить Агафье кое-что пришлось в семье не мало. Семья свекров ее считалась порядочною. Кроме Егора, у них был еще старший сын, женатый, у него росло двое ребятишек; была еще дочь, девка лет шестнадцати. К нраву всех нужно было применяться. Всем угоди, всем услужи, на работу беги первой, а за стол последнею. Но это бы еще ничего, а плохо было то, что в такой семье настоящего порядка не велось, Старик был человек мягкий, большевать всем любила свекровь; а бабья большина известно какая. Агафью свекровь невзлюбила с первых дней за то, что добра мало принесла в приданое. Сначала под нос себе ворчала, потом поговаривать стала, прежде в людях, а потом и в семье.

Прошла зима после свадьбы, наступила весна; захотел Егор своей молодухе к пасхе кофту новую сшить. И сказал об этом отцу; согласился отец, обещал денег дать.

Услыхала свекровь, взбеленилась.

– Статочное ли дело,- говорит,- на первый год молодуху обряжать! Да вы с ума сошли, что ли? Где ж это видано?

– Что за беда! – говорит старик.- Ежели чего у ней недостает, так отчего же не справить?

– А мы чем виноваты, что у ней! нет ничего? 3аботилась бы о себе в девках! А то на-поди: без году неделю замужем пожила и справу с мужа спрашивает.

– Где ж ей в девках было что спрашивать? Сирота ведь!

– А за коим шутом такую брали голую? 3а нашего парня и достаточную дали бы …

– Ну, будет молоть-то,- сказал старик,- что сделано, то сделано, а что надо, то надо.

Не послушали старуху, справили кофту. Взъелась баба еще пуще прежнего на сноху, проходу ей не дает, все ругает да попрекает; хотелось ей Егора на нее натравить, да не слушает ее Егор. Это еще пуще разжигало бабу. И когда Егора приняли в солдаты, то она так стала обходиться с Агафьей, что та сразу почуяла, какая ей теперь жизнь будет. Провожая Егора совеем, Агафья спросила у него:

– Егорушка! Как же мне теперь е матушкой-то быть? Ведь заест она меня совсем без тебя-то.

– Не бойся, обойдется: как увидит, что некому в доме работать-то без нас, посмирнее будет.

– Хорошо, как так, а то она, пожалуй, ни на что не поглядит. Так что мне делать тогда, какой наказ от тебя будет?

– Что хочешь делай, только меня не забывай! Если меня забудешь, то плохо будет, сказал Егор.

Проводили Егора, приехали из города домой. Дня два ходили как потерянные, не знали, за что теперь взяться; потом понемногу начал и оправляться и приниматься за те дела, что у них не окончены были. Агафья была очень грустна, ни па что ей не хотелось глядеть; не видела она даже, какие взгляды на нее кидает свекровь, – не до того ей было. Прошло с неделю; дела все подобрались. Только был у них еще лен не смят; стали лен садить. Насадили лен, свезли воз дров к овину; стал старик собираться лен сушить.

– Овин-то больно сыр, – сказал он. – Пожалуй, и ночи захватишь.

– Эка беда! Впервой, что ли, тебе? – сказала старуха.

– Оно хоть не впервой, а жутко ночью одному-то.

– Ну, пришлю кого-нибудь для охоты.

Собрала Татьяна старику поужинать; поел тот и стал в теплышко собираться; взял лучины, спичек и пошел.

Остались дома одни бабы: старший сын с овсом в город уехал, жена его с маленьким нянчилась; девка к подругам па улицу ушла, а Агафья скотине корм готовила. Наносила корму Агафья, задала, корову подоила и вошла в избу.

И говорит свекровь:

– Давайте, бабы, ужинать! Да ты, молодуха, в овин пойдешь, а то свекру-то в ночь жутко одному.

– Ладно, – говорит Агафья.

Поужинали. Накинула Агафья перешивок и пошла в овин. Спустилась она в теплышко; видит – лежит свекор на земле, перед ним огонь горит. Остановилась Агафья, стоит, на огонь смотрит.

– Ну что, управилась? – спросил старин.

– Управилась.

– Поужинали?

– IIоужинали.

– Ну, садись, в ногах правды нет, чего стоять-то!

Опустилась Агафья на землю, вздохнула. Поговорили о том, о сем.

– Как-то теперь Егор устроился? – сказал старин.

– Бог его ведает.

– Поди, чай, скучает: о доме грустится.

Ничего не сказала Агафья.

– Ии тебе-то, чай, не весело? А?

– Что же делать!

– А ты не грусти, авось обтерпишься: нынче служба недолгая, всего четыре года, как-нибудь проживешь.

– Оно бы все ничего, да очень я матушки боюсь.

– Ну, что ее бояться? Взбалмошная она у меня, правду; ну да обойдется … Если что, так и приструнить можно …

А Татьяна у подлаза стояла и подслушивала, не подойдет ли чего, к чему придраться можно. Услыхала она последние слова, обрадовалась.

– Это меня-то,- кричит,- приструнить? Ай да ловко! Ах ты, старый хрыч, аль к снохе подбиваешься! Да я тебе все бельмы выдеру! ..

Вскочил на ноги старик, и Агафья испугалась: поняла она, чего взбеленилась старуха.

– Что ты там шумишь, беспардонная? – крикнул на бабу старик. – Чего это ты выдумываешь, аль не бита? Вот погоди, я сейчас к тебе вылезу.

– Поди, поди! Я тебе всю лысину поленом раскрою! .Я тебе покажу, как со снохою шуры-муры заводить.

Бросился старик из теплышка, увидала Татьяна, пустилась бежать со всех ног; бежит, а сама орет во все горло, старика ругает. Посмотрел ей вслед старик: бежать за ней силы не было, плюнул и полез опять в теплышко.

– Ну и дьявол баба! – сказал он.- Ведь вот что выдумает! ..

– Батюшка, что уж мне теперь делать-то! – сказала Агафья и заплакала.- Ведь она мне теперь житья не даст, заест теперь она меня совсем.

Ни слова не сказал старик, а только насупился. Кончили сушку, пошли домой. Агафья тряслась как виноватая, когда в избу входили. Однако все благополучно сошло. В избе все спали; разделась Агафья, помолилась богу и легла спать. И долго она заснуть не могла: тревожили ее нехорошие мысли, и горькие слезы лились из ее глаз.