Виктор Миняйло - К ясным зорям (К ясным зорям - 2)

А некоторые говорили так: а смотрите, какие большевики крепкие, что даже пани Бубновская к ним на службу пошла!..

Вот так, как видите, и живем. С одной стороны в дрожь бросает от диких слухов, а с другой - согревает свет дня нового.

И еще новость. Закончил Андрюша Титаренко ветеринарную школу, приехал домой в отпуск. А чтоб не сидеть без дела, идет к мужикам, вытаскивают из хлевов кабанчиков за задние ноги, привязывают к лестнице - и новоиспеченный ветеринар, засучив рукава и поблескивая стеклышками пенсне, лишает их желания к продолжению рода. И не засыпает рану пеплом, а смазывает йодом.

И берет за это всего по полтиннику, и возмущается, когда зовут его в дом - на чарку с огурчиком.

- Вот это наука! - удивляются мужики, ибо коновалы и другие специалисты брали значительно дороже. - Такую антилигенцию нужно на руках носить!

И коров лечит Андрюшка, то бишь Андрей Кузьмич, и коней, и зовут его, когда овца закружится, и всех, кто на четырех ногах, приведет в порядок.

Даже повеселел Кузьма Дмитриевич.

- Вот, гадство, как жизня устроена! Через одну, мол, родную кровь, почитай, в ответчики запишут, а через другого, скажем так, чуть ли не на руках носют!.. Значца, так... чуть ли не на руках носют!.. Стало быть, надо за эту власть держаться, ведь, скажем так, всяческое облегчение хрестьянам от нее идет... Значца, так... надо держаться... Может, скажем так, и помилование выйдет Даниле... значца, как дитя дурное... вот так... А мы, хазяи, скажем так, нашу власть без хлеба и мяса не оставим...

Но не верится, чтобы его сват Тадей Балан согласился с его мыслями.

И тревожно мне порою на сердце, предчувствия тяжкие гнетут душу. Как перед грозой - тяжелое низкое небо, рожь прямая, встопорщенная - как волосы от страха. И тишина удивительная - не шелохнется ничто, и куры лежат боком в ямках и копошатся - к сильной грозе.

По вечерам ходим с Павлиной по разным концам села, подсаживаемся к мужикам на бревна и, едва различая строчки, читаем свежие газеты, чтобы прогнать эту глупую тревогу.

Нет, все же не будет бешеной грозы, не будет гоготать гром, не будут сжигать молнии наших мирных жилищ!

И покуда сил моих хватит, буду идти к людям с искренним словом, чтоб каждому веселее ходилось за плугом и по ночам не мучили кошмары трехцветные флаги, офицеры со стеками, чужие самолеты, злые, как церберы, пулеметы, шомпола и виселицы.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой автор "углубляет" дружбу между

двумя действующими лицами

После поездки в город постепенно спадало напряжение в душе у Степана. Еще раз убедился - любит. Ничего уже не требовал от любви своей, ни на что не надеялся, и хотя не было радости от этого чувства, но уже и жить без него не мог. И даже нашел себе новую цель: буду жить, чтоб она жила. Не станет меня - загрызет ее болезнь лютая, захиреет душой - ну, что может дать ей София, кто защитит ее от укоров, а этого не миновать, кто защитит ее от беды, нависшей над нею?

Приключение со святой дурехой, про которое тарабарили пропахшие цвелью и ладаном бабуси, только развеселило Степана. Он даже подтрунивал над Софией: вот какого ты имела зятя, вот, мол, тебе хозяйский сын, и красивый, и известный, - какая ж у него теща и какая полюбовница!..

София маялась, дергалась, будто ее заедали вши, но была достаточно хитрой, чтобы возражать ему:

- А ей-богу, ты будто в воду смотрел!.. Живоглот, да и только!.. Испортил такого ребенка, паскудный, да еще позорит! Излови ты его да посади в холодную... пусть знает, гадство, как больную жену бросать... может, еще попросится...

Такая была искренность в ее словах, что даже слезы блестели на ресницах, и Степан оставил без внимания ее скрытую веру в то, что все будет по-прежнему:

- Ну, ты!.. - только и сказал.

Она сразу поняла его.

- ...попросится, попросится, да так с этим и пойдет себе!

Но когда узнал Степан про убитого казначея, не на шутку забеспокоился. Волк начал оскаливать клыки.

В волости забили тревогу. Наряды конной милиции обшарили все закоулки, заезжали в леса, наведывались в глухие хутора.

Хитрущие хуторяне, столыпинские любимцы, гася жгучее любопытство и злорадство, ломкими от елейной ненависти голосами божились:

- Вот вам крест святой, граждане, не варим мы поганого зелья. Да и зачем хлеб святой губить, ежли наша родная власть свою казенку может из всякой - гм! - мелясы* сделать. Ни даже куба, ни "змейки", хоть обыщитесь, не найдете, ни даже запарки...

_______________

* М е л я с а - отходы сахарного производства.

Брешут, гады. И бандюгу где-то перепрятывают, и самогон гонят. Сколько раз находили в зарослях тальника или ивняка старательно сложенные печи с самогонной "машинерией". Огонь горит, первак журчит, а хозяина не найдешь:

- Не знаем, чье это, может, какие комнезамы - сообща, коммуной... А у хозяина, у настоящего - хлопот по самую завязку: тут тебе и продналог властям вези, и гужповинность тяни, пока килу наживешь, и от комнезамов надругательства терпи, и все, значца, такое и прочее... Титаренко?.. Данилу?.. Ищите где-нибудь еще... иголку в сене... - И руки за спину, и, посапывая, направляется в хату...

Попробуй-ка доискаться хитрого подполья, переворошить все сено на чердаке, перекидать все сучья за поветью - нет ли там ямы, обшарь все канавы и бурьяны...

Искали. Но находили иное. Позеленевшие патроны среди разных железяк. Для чего? Откуда?..

- Да, знаете, хлопчик где-то нашел, разве за ними уследишь? Вот я тебе, чертов сын!..

Немецкие ножевые штыки...

- А это, гражданин, очень способная штука кабанчиков колоть...

Но попадались и винтовки, и обрезы. Сокрушенно разводили руками:

- Ну вы подумайте, что у меня за соседи, - если бы не нашли это, так ни за что не поверил бы, что такие стервы у меня под боком!..

Принимали ли за чистую монету эти объяснения в особом отделе неизвестно. Но торопили: ищите, у бандита должны быть связи.

Степан раздумывал: почему это кулаки перепрятывают этого душегуба? Ведь все банды разбиты и сами богатеи всячески стараются создать видимость, что они в согласии с новой властью... Для чего-то он им нужен... Может, просто для того, чтобы чувствовали люди - есть еще порох в куркульских пороховницах? Есть еще, дескать, люди, готовые стать на прю с самими всесильными большевиками!.. Сегодня, мол, один, а завтра...

Нет! Не будет ни одного! Не бывать страху, подкрадывающемуся по ночам к нашим окнам! Не бывать бандитским выстрелам по коммуне!..

Однако и одинокий волк опасен.

Степан понимал: не только он охотится за серым, но и тот - за ним. Ходит, голодный, лохматый и заросший, неотступно по его, Степановым, следам. Может, даже до самой хаты провожает, вероятно, что и к окнам подходит. Слушает, как люди спят... как тихонько всхлипывает во сне Яринка.

И в этом опасность!