Игорь Наталик - Миражи

Попробуем собрать редкие, воистину бесценные самоцветы в

намагниченных "горах" осуществленной поэтической практики. Будущее

доверчиво глядит в наши глаза сквозь многоточье агатовых зрачков...

* * *

Миражи Вечности САМОГОННЫЙ АППАРАТСАМОГОННЫЙ АППАРАТ

В иерархии каждый стремится

достичь своего уровня

некомпетентности.

1

Смуглая Ночь, утрачивая таинственность темноты, неторопливо уходит с

подрагивающей земли. Неуверенно топчется у подъезда родного

железобетонного муравейника затемно озябший и ошалелый ото сна День.

Медленно созревающее своим краем небо уступает дальние звездные места

приподнимающемуся солнцу. Сырой городской асфальт с ненавистью готовится

принять на свои сизые бока шлепки автомобильных шин и шарканье

человеческих подошв, состарившихся от постоянной гонки.

Постепенно стало приходить в себя и машинально прихорашиваться

разнокалиберное местное птичье. Сквозь заплеванные дождем стекла

проступила еще нечеткая пульсация заспанной, ленивой жизни. Взревели

машины и мусорщики. Но это была не древняя, растаявшая и безнадежно

ожидаемая песнь радости бытия, а каждодневный гул человеческого океана и

рокот городского "прибоя", прерываемый лишь на миг то мольбой о пощаде и

помощи, то выдохом испуга, то предсмертным вскриком задавленной мотором

жизни.

Стальной автомобильный прибой, откатываясь каждое утро, как бы

обозначает Утес Доброй Надежды. Но напоминание это вскоре неумолимо и

бесследно растворится во мраке грохочущих тоннелей метро, несущих

трепещущие в ожидании ЧЕГО-ТО сердца в безысходность подневольного труда.

Мелькнет ошпаренный День. В преддверии быстро слепнущих сумерек

приевшийся путь по перегонам подземных железных рек раз за разом

повторится безотчетно. Утомленное многоглазье, насытясь дневной

усталостью, постепенно замкнется слипающимися растворами век.

И щедрая Ночь "выколи глаз" примирит и усмирит всех.

2

Целый год сотрудники центрального экономического органа и контор

рангом пониже пребывали в неопределенном состоянии. Их структуру

невыносимо долго мусолили полудирективные органы, но похоже, никак не

могли договориться, сколько служащих "резануть" беспощадным серпом: треть

или целую половину. Наконец телевизионные волны слета народных избранников

утихли, и за подслеповатыми чиновНИЧЬИМИ окнами установился мертвый штиль

чуткого ожидания грозы и спасительного (щемящая неизвестность) ливня.

Разумеется, все эти напряженные дни здесь никто путем не трудился.

Власти предпочитали заниматься постатейной разработкой миражевых бюджетов

и бесконечным уточнением концепций собственного развития. А также

отдаленными прогнозами туманной перспективы: на пятнадцать, тридцать и

даже сто лет с соответствующим периодом полураспада - чем дальше, тем

лучше. Людей грызла злая мука неопределенности.

Это было словно нарыв на измученной чиновной душе.

Многие бредили несбыточными садоводческими товариществами, дачными

участками, греющими душу мечтами дожить свой трудовой век в своих

загородных фазендах.

3

А тем временем, и даже раньше описываемых времен, скромной, но

неразрывной цепочкой потянулись к жирным столичным синекурам

провинциальные бонзы. Словно сельские держиморды в отставке - на жилье в

соседний район. Новая энергичная метла стала вычищать ржавчину

натужно-огромного аппарата. Этим веселым ребятам первым (нос по ветру)

стало яснее ясного, что они оказались "уполномоченными".

Пересидев на царско-сельских дачах зыбкое время утверждения на самом

верху своих новых должностей, они выезжали в стольный град на белом коне,

жадно хватали квартиры и начинали сколачивать свои команды-землячества из

окраинных районов страны.

Бывшие региональные генералы становились в центре заштатными

клерками, несли с подвертывающихся дуриком трибун нечто несусветное, по

въевшейся привычке отчаянно трясли портками перед начальством и

благоговейно распахивали перед ним же дубовые туалетные двери. Что,

впрочем, оценивалось в качестве демонстрации личной преданности весьма

благосклонно.

4

Торившие жизненный путь (буераки и шишки) собственным горбом - без

выгодных женитьб, волосатых лап и прочего крутого блата - вскоре ощутили

всю горечь своей нелегкой доли.

Они стали изгоями в родном доме - намечалось очередное сокращение

сладко гниющей управленческой головы.

Вначале прошелестел слух о том, что "по-живому резать не будут".

Отправят на давно заслуженный отдых ветеранов и

сверхсрочников-одуванчиков. Передовые женщины в знак протеста тут же с

головой ушли в беременность. По всенародному радио ошибочно объявили, что

в связи с непогодой вылет из аппарата откладывается до очередного

антициклона.

Затем все слухи как бы замерли перед грозой, и были образованы

тройки в каждом из подразделений чинуш. К подъезду подогнали все наличные

"скорые помощи" и... началось.

Экзекуция здесь велась "по-отдельно" и по управлениям. Пощады не

было никому: "Подпишитесь вот здесь и освободите, пожалуйста, рабочее

место. Не хотите? Все равно мы вас месяца через три вычистим".

5

В новых условиях расцветающего хозяйствования, как на войне, первыми

полною мерой страдали старики - женщины - дети, а наиболее защищенным

оказалось хорошо вооруженное начальство. Его немного "подраздевали", чуть

понижали, но оставляли при аппарате. Вылетали в трубу главным образом

низшие, крайние должности - самые слабые пескари и молодежь без подпорок.

В результате эти "рыжие" оказались в первую очередь не у дел. Многие

задушевные старикашечки, выкрикнув: "Раз - два - три!" не прыгнули, а

задержались у самого края обрыва - поджидать следующую волну сокращений.

Всем уцелевшим, изрядно потрепанным служащим (у них появился особый,

затравленный взгляд на вещи) эта встряска явно пошла вперекосяк. Стали

безропотны, внешне лояльны, кто смог - поборол душевную смуту. В

предчувствии нового аппаратного отлива обострилась безумная война за

бумажный авторитет.

Инакомыслящим надолго и прочно заткнули рты - ведь прежних говорунов

не осталось и в помине. А за окованными медью воротами сформировался

коллектив лишенцев. Бюрократическая столица стенала и выла.

6

Отставные чинуши спешно выталкивали из своих засиженных гнезд

перезрелых невест. Не отставные чины еще плотнее обступили резко

оскудевшие кормушки и, кротко опустив бесцветные глаза, решили биться за

обладание желанным корытом насмерть.