Игорь Наталик - Миражи

обычные ботинки, что крылышками легкими скрипят. Это - расторопные, с

торговой жилкой в глубине. Третьи бросили опостылевшие родные стены и,

вырвавшись в гущу огромного города, начинают потреблять его, но ведь и

город тоже незримо потребляет их самих.

Массовость порождает многомиллионные типовые точные отливки,

неразличимые в мельчайших деталях. Иные, не выдерживая конвейера, с

заусенцами на сердце возвращаются в родные места. Многие сгоряча уходят из

жизни. Иногда дают прощальный гудок - будто поезд в старину. Нещадно раня

в самую душу своих родных и близких .

ЗАБВЕНИЕ

Чувствую, что мое сердце, выпав из восходящих воздушных струй,

безнадежно запуталось среди рвущих покровы веток безлистных кустарников.

Разбивается в кровь о встречные каменюги непонимания. И вдруг является

непостижимое чудо.

Раздвигаешь нависшие горы плечом. Ввинчиваешься в накачанный

туманом, холодеющий от ужаса ночи воздух. Устремляешься вслед за знобящим

ветром - на помощь томительному ожиданию. За спиной вместо крыл

фиолетовая, змеистая дымка. Ты прохладна и уже безнадежно близка. И хотя

все глубже и глубже погружаюсь в потаенный колодец - спрятаться до конца

не успею. Слышны наглые и жестяно скребущие слух и самую душу, колкие

голоса наверху.

Почему они рядом с нами (потеряны для всех) в эту минуту? Разве

безраздельные хозяева этих голосов тебя знали? Любила ты их или

ненавидела, почему неотступно тащатся вслед? Касалась ли их? Вот они

смазались: черно блеснули под солнцем и стали слизью безликой на

колодезных бревнах. Но приходится протискиваться навстречу тебе между их

скользких тел. Омерзительно, гадко. Теперь зато знаю - почему бежала от

них прежде, чем были залиты слезами уголья жгучей надежды. Ведь она

основа нашей веры друг в друга, ее главный несгибаемый символ.

Бога ради, не губи свой таинственный лес. Хочу понять трепет листьев

и настойчивость сучьев, и глубинные животворные корни, ведь все это - ты.

Осиновый кол забвенья, мертвый штиль души слишком знаком и почти

ненавистен, потому что годами бередил в моем сердце воспоминания

взъерошенного детства и, словно пугало, отгонял дальше прочь от него таких

же бездомных людей. Но главного - вытравить и погубить корневую

систему-забвению все-таки не удалось.

ВРЕМЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ

Когда в тихой заводи или в безумном водопаде жизни скрываются и

тонут наши красота, дерзость и многие дарования, не родившись порою, то

нам остаются только жалкие крохи здоровья, да порядочно изношенная одежда

привязанностей и причуд. Хорошо было бы не утрачивать ничего из былого. Но

после высоты и камней водопада можно выловить лишь жалкие обломки и

окровавленные куски.

Утраченное вряд ли могут заменить доброе имя, богатство и власть.

Первое панически боится клеветы. Власть не властна над смертью.

Смешон и старик, крадущий при помощи богатства девушку у прекрасного

юноши, покупая ее. Верная лань всегда вернется к хозяину ее сердца, а

величавый олень-ветеран останется один на безмолвной опушке. Давно уже

сказано: каждой вещи под солнцем - свое быстротечное время.

Ты подмечаешь протяжную и очень опасную нотку, все сильнее звучащую

в мире? Нотку разрыва.

Опыт, не отлитый в слово, пропадает для будущего поколения почти

бесследно, стирается вместе с разрушением памятников старины. Тщетность

опустошенной жизни или суетливая погоня за сиюминутной выгодой жадно

пожирает наше богатство - Время Размышлений.

Дает увянуть памяти о прошлом. Испепеляет душу.

СТАРОСТЬ ДУШИ

Посмотрим, как изменяются в течение жизни человеческие отношения.

Робость молодости не всегда позволяет смело шагнуть навстречу людям,

познающим друг другу. На первых порах у них во владении огромное

богатство: юность, здоровье и целая жизнь впереди. И как же все это

транжирят? Щедро и безоглядно. По отношению к тем, кто на закате, они

большей частью снисходительны, редко - непримиримы.

А эти опытные, особенно старцы, агрессивны - ведь богатство

промотано, жизнь на излете, терять нечего.

И тогда вечно брюзжащий, но хваткий старик, используя свое

положение, возможности и деньги, то есть мертвую часть своей души,

пытается предпринять штурм юности.

Если союз двух шаток, то опыт, расчет и корысть на корню подрывает

неокрепшее чувство. Возможно, потом будет отрезвление, ужас перед

содеянным, но время заячьей лапкой безвозвратно смахнет со стола немногие

"золоченые крошки счастья".

Разбитые сердца невосстановимы. А старость души у самих искромсанных

молодых уже не так далеко.

БЕЗДНА

Даже самый закоренелый неудачник или безответный калека надеются,

что произойдет чудо, и они выберутся из властно поглощающей и высасывающей

их жизненную силу бездны.

Вот снова мелькнул болотный огонек удачи, и человек устремляется к

нему сквозь бурелом и внезапную топь под ногами. На мгновение разошлись

сдавливавшие воздух тучи, и путник просветленно подставил лицо неверному

бархатному лучу, закрывая глаза, чтобы не видеть трясины вокруг.

И хотя он - на мушке прицела, уже звякнул затвор, но есть

возможность сделать еще две-три затяжки, а там глядишь - и осечка.

Озлобленный на все вокруг человек становится бесконечно терпеливым в

предчувствии мимолетной удачи, если только научится великой науке жизни

оберегать и питать надежду всем существом. Тончайшей тканью души. Своим

теплом. Вскипающей кровью.

ОРГАНЧИК

Не кажется ли тебе, что каждый из нас - это живой орган. На боль и

горе дальних и близких людей отзывается трубочками-костями, продувает

тревожный воздух через мехи легких. Напряженно стучит в известняковые

ребра его сердце. А во время болезни из горла вырываются лязги и хрипы. У

него дребезжат и поскрипывают все косточки, с неимоверным усилием

сокращаются ослабевшие мышцы.

Все здание, вмещающее орган, напрягается, требует внимания и ухода.

Иначе оно может уйти от нас само.

В системе "Человек" каждый элемент (орган) издает свои звуки,

слышные только чуткому уху. А весь организм - гармоническое соединение и

функционирование нескольких (многих) частей: рук - ног, сердца и головы, и

всего остального.

Как я рад, что иногда удается вести с тобою беседы. Ведь ты

генератор новых идей. Разбрасываешь их щедрой рукой с легкомысленностью

юности, и иные крохи оказываются на моем скудном столе. Отшлифовав ночами

эти камушки, наутро возвращаю их. Радуешься, как ребенок, даже не

подозревая, что эти мысли - твои.