Сергей Неудачин - Моя жизнь на Марсе

Тебе - нипочем, ничто, нигде.

В огне не гореть, не тонуть в воде.

И звезды нам благоволят ясным небом, и небо нас угощает звездным хлебом,

и звездный хлеб в нас вселяет силу. Тебе не нравится здесь? Смотри, как красиво!.."

"Красиво здесь все. Слова, названья. Хочешь, я некоторые напомню тебе? Разве не очищает твой дух этот благородный, свежий, пахнущий спелыми яблоками марсород? Разве не оттеняет твои мысли, не защищает потоки твоих энергий от жадного Светила этот благородный, раскинувшийся бескрайне вширь ветвистый марсаул? А разве мы не благородные, почти что божественные, самодостаточные, развитые м а р с я т а?

И в конце концов, почему тебя смущает наш твердый, непоколебимый бурями добар, и вечно зеленый и цветущий, хотя и насквозь деревянный мурбль?

Что ты? Что ты!

ДОБАР БОБАР ДЛЯ МАРСЯТ".

(Дядюшка Гоп).

"Где твой дом? И где твои родные? Во-о-он там, за поворотом. Они ждут тебя. Всегда. В конце пути. И любимый пес весело залает у порога. Далека близка дорога..."

"ЛЮБИМАЯ!"

* * *

"Золотая морсень! Морсень золотая! Ах, зачем, не знаю, дым я твой глотаю. В дыме марсианском затеряюсь вовсе... Пропущу я лето, проморгаю осень. Не увижу зиму. И весны дыханье не смогу унюхать чутким обонянием...

Мы с тобой, моя душа, превращаемся в марсят; постепенно, гладко и незримо. Вон, марсоиды спешат, вдоль песков своих летят. Крылья, тени, мимо, ми-и-мо... Здесь песчинок - миллиард, каждая песчинка - дрыхнущее тело, они вечность уже спят. Марсоиды покинули ненужное им марсотело...

Ну а я все жду тебя. Жду гудка из-за небес. И когда же он придет этот поезд "Земля-Марс", экспресс. Он всегда приходит вовремя, и всегда, когда нужно. Но тебя все еще нет среди пассажиров. Он гудит, гудит простуженно, громыхая связками своих шарниров...

Как же я тебя покинул? Как же ты рассталась со мной?

Посмотрела бы ты на машинистов этого поезда... Лучше на них не смотреть... С какого же он отправляется полюса? С какого вокзала мы едем в смерть? Знать бы заранее расписание, иметь бы точный билет и время. А вообще-то зачем оно, это знание? С кем начнешь, то и кончишь с теми...

Прости, что так рано покинул, сбег. Не выдержав, не прихватив с собой ничего. До встречи. Пусть будет с тобой бог. Со мной - я, никого.

Марс. 21 марсобря.

* * *

Возвратиться еще не поздно. Сон разума бдит, чудовища спят. Спят в небесах звезды. В небо глядит один из марсят. Черные, словно капканы, тени кусают поверхность щек марса, еще слишком рано, не слишком поздно еще.

Твои глаза - поцелуи, влажные свечным огнем, ветра на свечи подули и... Я вновь заболел днем. День совсем темно-красный, алый на берегах Канала. Кажется, все напрасно, мало движенья, мало в венах твоих вялых, желеобразной кровью сердце мычит коровьи, мало движенья, мало...

* * *

Я не помню начала этой сказки безумной. Было жарко и душно, было, наверное, рано так начинать свою осень посреди марсианской пустыни. Сбросить бы время, сбросить... Ах, ты, Харибда, Сцилла! Нет у тебя названья, имени даже нет... Хребет проломлен льдиной, льдина ползет вверх, к самому твоему горлу, еще горячему от крови, кровь вскипает по горлу, кровь бурлит от любви, ненависти и общенья между тобой и мной... Кровавое обращенье в сосудах забил гной... И гниение силы тоже ползет вверх. Смерть меня полюбила, как я полюбил грех...

Отстань от меня, Раскосая, ты не очень важна. В тебе одни перекосы, ты как злая жена. Запах твой хуже вони, ласки твои - ежа, голос твой дверью стонет несмазанной гаража. Как же ты ухмыляешься власти твоей над сердцем, сунешь мне водки с перцем, потом еще обижаешься. Есть в тебе, правда, краска схожая с колыбелью. Сплю, но страшная сказка встает за моей постелью. Тянутся руки-щупальцы, щекочут больные нервы. Ох, какой же ты умница, только в этом не первый. Много заживо сгнило в болоте чувства и страсти, скольких похоронило при козырной масти. И не было... Было... Были... С круглыми от жажды глазами, которые в пасти бились. Били тебя сапогами. Скрученные на койке лихорадки узлами после большой попойки... Били... Бились, скрежеща зубами. И изгоняя всем телом суть твою от бессмыслия. Часто и между делом на веревках висли, но обжигались небом и согревали руки черным небесным хлебом, черной небесной скукой.

Стой! Не было тебе хода! Ни в атаку, ни в отступленье. Вот развели мы моду - до потолка тянуться с коленей....

* * *

"Кстати, опять о собаках, которые едут на Марс. Они держат в зубах и лапах последний собачий шанс..."

"Я помню одну красотку... Болонку... Ты любишь их?"

"Болонок любят под водку. И всегда на троих. Ну ладно. Чего там дальше. Что ты помнишь еще? Но смотри, ненавижу фальши! Люблю легко и проще".

"Слово твое... Как стану рассказывать я что со мной, над карликом великаном ты стоишь надо мной".

"Прости, сболтнул не нарочно. Тонкая, однако, у тебя душа..."

"Душонка - вот слово точное. Душонка жалкая алкаша... Так вот, всех собрали в поезд. Всех пьяных, больных, хромых. Всех, кому на шее затянули потуже пояс и бросили на мостовых... Тех, кто послабже духом..."

"Может, тех, кто сильней? Человеческой житухой кто напился пьяней?"

"Может и так, но слухи дошли от собак до собак, что явился тот, чьи руки вокруг разгоняют мрак... Погладит он доходягу, бродяжку, которого хуже нет, пес испивает небесную брагу и получает бесплатный билет..."

"Билет на экспресс до Марса? Щедрый какой-то гость... Давно ты вышел из транса?"

"Давно не кидали мне кость! Да ладно... Неважно это. Ни время сейчас швах! Твердят о конце света и о других мирах. Я думаю, он оттуда, откуда исходит свет... Я все еще верю в чудо..."

"Жаль, но чудес нет... "

"Давай понемногу выпьем, тогда разговор пойдет..."

"Тогда ты завоешь выпью, и твой поезд на Марс уйдет..."

"Не уйдет, вот билет, понюхай".

"С какого вокзала летишь?"

"С Савеловского".

"Ни пера, ни пуха!.. Прилетишь - позвонишь, слышь?"

"Ага, по междупланетке. Достать бы вот где жетон. Бежим мы к собачьей метке, и с нами, конечно, он... "

"Он с вами, и слава Богу! Собачьему Богу молись!"

"В дорогу! Пора в дорогу! На Марсе другая жизнь. Там, говорят, рай для собак, там море костей и кошек. Болонка сказала, что я не слабак и с марсианский кожей. Болонка сказала, кусая бок, когда я с ней вел шуры-муры: "Когда прилетим, Собачий Бог выдаст всем новые шкуры... Порцию мяса, бутыль вина, почешет всех за ушами... Да, и еще..."

"Чтоб я сдох!"

"Еще... Вот, она... Но это лишь между нами..."

* * *

"Я - Вонючка".

* * *

"Когда мне бывает плохо, я вою, обыкновенно на Луну. Или на Марс, если таковой имеется на небосводе.

Почему-то по ночам я часто чешусь.

На мне:

- грязные, четвертой свежести, замусоленные спортивные штаны;

- нестиранные, не новые, дырявые на пальцах и пятках, с оригинальным запахом носки;