Георгий Осипов - Симптомы

День. Ночь. День. Коржев пролежал на солнцепёке в жарком пентхаузе пятеро суток. Отпевали его под крюковое пение. В закрытом, понятное дело, гробу. Скорбящие оказались лишены возможности в последний раз взглянуть на его огромный лоб, одинаковых размеров и цвета с животом. Это был цвет промасленного пергамента. Как будто в кожаный чехол с масками лица, мошонки и пр. была туго-натуго запелената натёртая молотым красным перцем кура-гриль (разумеется, если из неё вынули косточки). Крюк уморился. Строил две дачи подряд - одну за городом, другую на небесах, куда не долетают синие мухи. Гудбай, мистер Чипс.

Девочка, нимфа, лемур, молодая старуха, репатриантка... Морис затих. Отмучился... Но причём здесь Сруль? Это тоже инсинуация Длинной Гадины. Никто никого не царапал. Бог дал - Бог взял. Ещё раз дал, ещё раз взял. "Кетчуп и чипсы" - диета нибелунгов? Правильно, Крюк - экономный человек.

-Будете сосиски?

-Будете сосиски?

-Будете сосиски?

Гарри-кровожёр может часами бездушно передразнивать Крюка. При этом наверняка есть вещи, которые сам он не в состоянии вынести и несколько секунд.

***

Я давно распрощался с детством. Взрослые обязаны зарабатывать. Кто-то торгует пиздой, кто-то очком, я продаю редкие диски. Тот, кто не верил, что они редкие и не хочет их покупать, мне безразличен. Пускай его любит мама, если она жива. Или халява, которой он одёргивает манжет, на матрасе потом рассыпается в благодарностях... "Гитлеровщина" - прошептал Артемьев и спохватился, поняв, как далеко он заплыл в своих мыслях - за буи, наверняка. В тумане безмолвия покачивало чёрный бакен, казалось - это водяной дьявол грозит ему хуем, как торпедой. Артемьев повернул к берегу и вытянул из воды шею - над песчаным берегом стоял Гарри-кровожёр, остроухий и высоконогий. Рот в крови, лицо, как у монстра...

***

Радиовыкидыш затих. Но в комнате, помимо покойника, остаётся ещё один бессловесный и чреватый открытиями предмет. Это секретер, где Мелентьев прятал "кэш". Деревянная дверца с отверстием для ключа. Внутри темно. Впрочем, никто, кроме Мориса не знает, что там внутри, а спина у человека с лопнувшим пузом была широка, если угодно, как стена Плача.

Молчит мертвец, молчит и шкаф. Оба замерли в ожидании вскрытия. Когда "кэш" скапливался сверх меры, Мелентьев регулярно его отсаживал. Куда - об этом не знает никто. А что, если запертые в деревянном ящике живые деньги скоро задохнутся, и начнут разлагаться, воняя, как издохший меж клетей зверёк?

***

Артемьев сперва налил и выпил полный стакан тоника, а после - стопку водки. Быстро понял, что собирался поступить наоборот, но бранить себя не стал. Чем злее и тревожнее становится на душе, тем сильнее трогает музыка... Итальянская певица непонятно, но очень выразительно пела о любви. Позагорать бы, послушать шум прибоя. У Файнберга дедушка сдавал жильё курортникам... Молодые люди пьянствовали в саду, Вадим - осмелев, читал своё стихотворение "На последнем дыхании", герой которого рассказывает девушке с Запада об уродствах советского режима.

...где совсем не "у озера"

гнут жирафа к земле,

и в лицо, тычут ордером, от крови захмелев...

Молодец. Артемьев, было время, завидовал бараньей причёске своего друга. Джимми Хендрикс, да и только! Спали, по очереди, в гамаке. Ныряли со скалы...

***

Тихая, размеренная жизнь с чётким разрешением будней. В здоровом тоталитарном обществе мужчина 25-27-и лет добровольно и без сожаления прощается с так называемой молодостью, перестаёт "молодиться", игнорирует оскорбительные капризы моды. Он сосредотачивается на труде и отдыхе, с благодарностью смотрит в предсказуемое будущее из неомрачённого кризисами настоящего, целебного своим однообразием, ибо залог долголетия - строгое соблюдение естественным путём выработанных привычек.

***

Господи, он снова врёт! Возомнил, будто никто не помнит, как было в действительности. Вязкое, томительное время. Пикник на берегу высохшего моря. Зной без влаги. Что ни сезон - несбывшиеся надежды, деревянные туалеты. Отчаяние объявлений, тщета воззваний. Кроме официальных "Углеводы, жиры, витамины - всё это наши, советские маргарины". Что может Гадина знать об этих временах - ему было всего тринадцать, не больше, когда они уже знали цену советской власти.

В ту эпоху, если кто-то из деятелей официальной культуры начинал фокусничать, совать нос в дела крымских татар и тому подобное, про такого говорили, что он свихнулся. "Когда же свихнулся я?" Вероятно тогда, когда по наущению Длинного Друга отрёкся от того, что полюбил задолго до знакомства с этим вирусом. Он сыплет остротами, просвещает, а я начинаю видеть в уродливом свете. Желая понравиться, поношу интересную сложную музыку, с таким счастьем открывшуюся мне в молодости... Да я и в зрелые годы не успел разочароваться. Потом появляется Гадина и начинает внушать что, мол, музыка его, Артемьевой, молодости вовсе не серьёзные группы начала 70-х, а более ранние, сентиментальные певцы и певички. Недаром пишут, что все серийные убийцы перенесли тяжкую психическую травму до пяти лет.

При свете истины, Артемьев увидел себя в склепе, трезвого, из которого ему не позволяет выкарабкаться Гадина, свирепо скалит пасть, и давит каблуком пальцы. Прогоните его, я живой!

Водоросли снесло течением, поэтому плыть к берегу было легко. Несколько рывков - и ноги упёрлись в песок... Облака в небе образовали единое полотнище серого цвета, изредка под ним перекатывались малиновые сфероиды. Кто-то там, под покрывалом земных испарений получает ожоги, несовместимые с жизнью. Воды было уже по пояс. Тени скрывались в тени. Над обрывом стояла Гадина. Высоконогая, остроухая. В паучьих пальцах с обезображенными ногтями, Гарри-кровожэр держит что-то, похожее на икону или зеркало. Только это не икона и не зеркало, а покрытый слюдою конверт от диска. NADA.

***

Мухи, гниение, эстакады, разрыв брюха, ливень и зной... Гниение Сашке не вредит. Например, его ни капли не беспокоят многочисленные "дупла" в зубах. Если кто-то из молодых адептов отпрашивается к зубному - Коржев, высокомерно раскосив глазные щели, заявляет - "Уверяю вас, это вздор. Я до такой степени овладел искусством трансмутации одного в другое, что спокойно превращаю зубное гниение-путрифакцию в мощнейший эликсир здоровья". Юный помощник, зажимая рот демону сомнения, спрашивает: "А я так смогу?" - "Как знать, как знать - таинственно мурлычет Крюк - Не обмануться бы". Своей способностью повелевать гнилыми зубами Коржев, якобы, хвастал Косте Шатрову, одному из тех парней, чьё детство подпортила перестройка, а юность испоганил модный нацизм.

***

Артемьеву начинает чудиться, будто он заперт в душном пентхаузе, будто умирает он, а Крюк с милым Морисом - "зай гезунд, кричит пират" - живы. Посреди лета надвигается чудовищно долгий полярный день. Раскалённые мышцы толкают человека, как сардельку... Нет, нет, это он, Артемьев жив, а эти двое умерли! Кое-кто просчитался! Окружение пробито. Он вырвется из плена и покажет, на что способен честный, взрослый человек. Эх, была бы мама жива... Докажет, что он - СПАСЁН!..