Лев Овалов - Двадцатые годы

Темно, но на всякий случай дорогу Славушка перебежал. Одиноко белеет церковь.

В парке хоть глаз выколи. В доме Введенского ни огонька. Да и какое окно крайнее?

Тук. Тук. Тук.

Голос с крыльца:

- Степан Кузьмич?

- Это я, - отзывается Славушка.

Введенский сошел с крыльца. Чиркнул спичкой, осветил на секунду мальчика.

- Очень приятно... Идемте.

- Куда?

- В баню.

Ведет мальчика к небольшой баньке на отлете от дома.

Но Славушка здесь не один...

Какой же тут поднялся радостный визг! Возле бани, оказывается, привязан Бобка.

- Заходите, заходите, - строго командует Введенский. - А то собака поднимет шум...

Мальчик на ходу здоровается с Бобкой.

- Темно, но не беспокойтесь, чисто. Здесь вы будете жить. Вы курите?

- Нет.

- Очень хорошо. Огонь зажигать нельзя. Дверь не заперта, сюда никто не зайдет. Утром навещу.

Славушка переступил порог, и дверь тотчас закрылась. Пахнет сырым деревом. Вытянул руку, нащупал скамейку. Шагнул. Еще скамейка, застелена не то половиком, не то какой-то попоной. В темноте отыскал дверь в баню. Принес из предбанника попону, ощупью нашел полоз, залез по ступенькам на верхнюю полку. Постелил, лег. Не страшно, а одиноко. Думалось почему-то не о Быстрове, а о маме. Ничего, завтра он как-нибудь даст о себе знать. Захотелось заплакать, до того одиноко. Нечаянно всхлипнул, сказалось нервное напряжение. Припомнились события минувшего дня, полезли в голову посторонние мысли. Мальчик подогнул ноги, шмыгнул носом и заснул.

26

Когда Славушка выпрыгнул из окна, всех, кто находился в штабе, на мгновение охватило оцепенение. Раньше других пришел в себя Шишмарев, он привык к треволнениям войны и почти без промедления сообразил, что произошло. Встретил милого культурного мальчика, да еще чем-то похожего на собственного сына, потянуло к семье, вообразил, что мальчик испытывает такие же чувства!

Свалилась, как снег на голову мирным жителям, толпа утомленных и обозленных солдат, нарушила мирное течение жизни, все перебаламутила, а подполковник Шишмарев, командующий этой толпой, почему-то должен возбуждать у кого-то симпатии... Затмение усталого ума! Нисколько не нужен мальчику какой-то там Евгений Антонович Шишмарев. Мальчик подослан. Большевики привлекают на свою сторону зеленую молодежь...

Шишмарев тут же подскочил к окну, выхватил револьвер и крикнул:

- Стреляйте же, стреляйте!

И прапорщик Численко, и Ряжский без промедления кинулись вдогонку.

Но мальчишка растворился во тьме и был таков!

Шишмарев озверел: попадись ему сейчас под руку этот милый мальчик, он бы его пристрелил.

На выстрелы прибежал вездесущий Кияшко. В расстегнутом кителе, без фуражки.

- Я вас предупреждал...

На поиски не оставалось времени, на рассвете полк выступает. Речь могла идти только о возмездии.

Кияшко предложил сжечь Астаховых: дом, амбары, сараи - словом, все.

В пылу гнева Шишмарев готов был согласиться, но тут в комнату ворвался Павел Федорович.

- Да вы что, в уме? - возопил он. - Жечь своих?!

Шишмарев сразу взял себя в руки.

- Вы откуда взялись?

- Из соседней комнаты! - взвизгнул Павел Федорович. - Очумели вы, что ли? Или этот паршивец помутил вам рассудок?!

- Вы о чем?

- О том, что жечь хотите!

- Подслушивали?

- Да как же не подслушивать?! Я в своем дому, и меня жечь...

- Это еще не решено, - сказал Шишмарев. - Ваш племянник обокрал штаб.

- Да какой он мне племянник! - завопил Павел Федорович. - Пришей кобыле хвост, вот он кто мне! Привез брат, подобрал их голодных... Какое я имею к ним отношение?

- А вот найдите мальчишку! - вмешался Кияшко. - Тогда поверим вам...

- Да где ж я его возьму? Он рад меня сжечь! Разве генерал Деникин за то, чтобы жечь помещиков?

- Но ведь вы не помещик, - сказал Шишмарев. - Вы кулак, торгаш...

- А кулаки Деникину разве враги?

- Не кричите, - сказал Шишмарев. - Лучше помогите найти.

- Мне он не исповедовался, - не без насмешки уже отозвался Павел Федорович. - Спросите мать, может, она знает...

- Правильно! - подхватил Кияшко. - А ну, Астров, позвать!

Астров нашел Веру Васильевну в галерее, она стояла и вслушивалась в темноту.

Астров тронул ее за плечо.

- Просят...

- Да-да, - тотчас отозвалась Вера Васильевна. - Я понимаю.

Вошла в зал, несмело улыбнулась. Шишмарев всегда любезен, а на этот раз не предложил сесть.

- Вы знаете, что сделал ваш сын?

- Нет.

- Похитил важные бумаги.

Вера Васильевна пожала плечами.

- Где он?

- Не знаю.

Тут опять вмешался Кияшко:

- Мы поведем вас по селу, и вы будете его громко звать.

- Нет, - сказала Вера Васильевна.

- Значит, вы с ним заодно?

- Нет.

- Тогда помогите его найти.

- Нет.

- Да что вы заладили нет и нет? - рассердился Шишмарев. - Он у вас лжец, вор и обманщик!

- Нет.

Кияшко гадко усмехнулся.

- А вы...

- Ротмистр, без оскорблений, - вмешался Шишмарев. - Все-таки она женщина...

- Она такая же предательница, как ее сын, - ответил Кияшко. - Астров, выведите ее и посторожите. И вы тоже уйдите, - приказал он Павлу Федоровичу.

Астров застыл у двери, шутки с Кияшко плохи. Вера Васильевна и Павел Федорович безучастно поглядывали на Астрова. Только Вера Васильевна ушла куда-то в себя, а Павел Федорович старался не пропустить ни слова из того, что говорилось за дверью.

- Преступление не может быть оставлено без возмездия, - сказал Кияшко.

Шишмарев не ответил.

- Передайте ее в контрразведку, - сказал Кияшко.

- То есть вам? - спросил Шишмарев.

- Вот именно, - сказал Кияшко.

- Она не виновата, я уверен, - возразил Шишмарев. - Она не знала.

- Это не имеет значения, - сказал Кияшко. - Я устрою так, что мальчишка найдется.

- Каким образом? - недоверчиво спросил Шишмарев.

- Очень просто, - сказал Кияшко. - Оповещу Успенское и Семичастную: если к десяти ноль-ноль Вячеслав Ознобишин не явится с повинной, его мать будет повешена.

- Но она не будет повешена? - спросил Шишмарев.

- Будет, - сказал Кияшко. - Если преступник не явится, я повешу его мать, иначе население перестанет верить в неотвратимость наказания.

Наступило молчание, кто-то не то пальцем, не то карандашом долго постукивал по столу.

Павел Федорович прислушивался уже совсем откровенно, не обращая внимания на скачущего Астрова.

- Делайте как знаете, - устало согласился Шишмарев.

- Штаб выступит на рассвете, не хочу видеть, как будут вешать невинную женщину, оставлю вам взвод охраны, закончите и нагоните нас в Скворчем.

- Вот что, Астров... - Кияшко указал на Веру Васильевну. - Отведете ее в амбар, а ключ принесете мне.

По поручению Павла Федоровича Надежда отнесла Вере Васильевне хлеба и огурцов, просунула в щель под дверью, посочувствовала, утешила как могла.

Вера Васильевна попросила прислать Петю.