Лев Овалов - История одной судьбы

Толстый, неуклюжий, встревоженный, по-человечески он был даже чем-то симпатичен, он всегда был полон благих намерений, только у него никогда ничего не получалось.

- Анна Андреевна, вызывают...

Обычно, когда на Апухтина наседал райком, он бросался за помощью в Пронск и всегда получал там поддержку. В райком он обращался впервые, видно, что-то изменилось.

Анна пригласила Ксенофонтова.

- Узнали что-нибудь, Григорий Федорович?

Ксенофонтов замялся.

- Да, собственно говоря, ничего не узнал. Звонил в Пронск. Вызывают действительно. С балансом, со всеми материалами.

- Думаешь, будут оргвыводы?

Анна вскинула на Апухтина глаза.

Тот жалобно посмотрел на Анну.

Ксенофонтов утвердительно кивнул.

- Похоже.

- Анна Андреевна... - умоляюще проговорил Апухтин. - Райком вмешается?

- Не в вашу пользу...

Анна не боялась прямых ответов.

И вот через два дня появился Волков.

Конечно, приезд его неожидан, но можно предположить, что приехал он договариваться о преемнике Апухтину. Давыдовский совхоз пользовался особой благосклонностью Волкова, по всей видимости, он хотел заручиться для нового директора поддержкой райкома.

- Принимаете старых друзей?

- Спрашиваете, Геннадий Павлович! Вы редкий гость...

- Теперь буду частый...

Волков засмеялся, весело, заразительно, ядрено.

- Извините, что прямо в одежде, очень не терпелось пожать руку.

- Раздевайтесь.

Он тут же разделся, все шутил, посмеивался, вел себя так, точно очутился не в служебном кабинете, а дома, у старых друзей.

Анна уже знала, что он скажет.

- Сняли Апухтина, удовлетворены?

- Давно пора. А кто вместо него?

Волков оттопырил большой палец.

- В-во!

- Любого не примем.

- А меня примете?

Анна досадливо поморщилась.

- Я серьезно спрашиваю.

- А я серьезно отвечаю.

- Нет, правда, без шуток?

- А я не шучу...

Неужели не шутит? Трудно принять его слова всерьез.

- Да кто вас отпустит?

- Обком.

- Есть решение?

- Завтра или послезавтра получите выписку.

Анна откинулась на спинку кресла.

- Нет, серьезно, Геннадий Павлович? Что произошло?

- В общем, ничего... - Волков заговорил серьезно. - Время суровое. Требования повышаются, а мы стареем. Не выполнили совхозы план по области, кто-нибудь должен же быть в ответе? Да и вообще. Приходится сокращаться в масштабах...

Что ж, Анна ничего не имеет против Волкова, он способный, знающий агроном, у Давыдовского совхоза есть все возможности стать передовым хозяйством, и при таком руководителе, как Волков, этого можно добиться в короткое время.

Анна испытующе смотрела на гостя. Впрочем, теперь это уже не гость.

- Это в обкоме предложили вам Давыдовский совхоз?

Волков доверительно улыбнулся.

- Я подсказал, конечно...

- И вы согласились расстаться с Пронском?

- Меня оставляли, но ведь я агроном!

- Тянет?

- Тянет.

- И меня тянет, - призналась Анна. - Иногда так тянет...

Волков ласково на нее поглядел.

- Если иногда, еще не страшно.

- Ну что ж, беритесь, Геннадий Павлович, - перешла Анна на деловой тон. - Райком окажет всяческую поддержку...

Район выигрывал, получая такого работника, теперь можно не тревожиться за совхоз.

Анна вызвала Ксенофонтова.

- Знакомьтесь, Геннадий Павлович, - сказала она, представляя ему Волкова, - новый директор Давыдовского совхоза.

LIII

Разве партийный работник сумеет когда-нибудь высказать, что значит для него Пленум Центрального Комитета...

Он делает доклады, выступает на собраниях, разъясняет решения, все это верно, но разве это все?

То, что происходит в Москве, вызывает у секретаря какого-нибудь отдаленного райкома множество сложных переживаний...

В том случае, конечно, если он коммунист не на словах, а на деле. Он читает, казалось бы, отвлеченный доклад, в котором намечаются пути дальнейшего развития страны...

А ведь в нем говорится и о его отдаленном районе! Может быть, район не упомянут, даже область не названа, а все-таки партработник находит и для себя совет за советом...

Не все, может быть, ляжет ему на сердце, но многое он в нем для себя почерпнет и, окунувшись назавтра с головой в практическую работу, будет уже и другим давать эти советы и требовать их осуществления.

Читает он и выступление руководителя своей области, тот тоже называет далеко не все районы, но секретарь райкома отлично видит, что это и за его район отчитывается секретарь обкома, и его отдаленный и как будто забытый район отражен в цифрах и фактах, которые приведены в выступлении. Это и его труд вознесен на трибуну Пленума!

Ох, какой неспокойной была эта неделя у Анны! Работы всегда много, от нее не спрячешься, не уйдешь. Анна аккуратно приходила в райком, выезжала в колхозы, но и в колхозах она старалась быть поближе к радио, прислушивалась к сообщениям из Москвы.

Усталая, вечером, дома, сидела она над газетами, читала опубликованные речи и искала в них ту рабочую правду, которая поможет ей в ее районных делах.

Это был очень важный Пленум и необычный, в ряду представительных собраний партии он выделялся своей страстностью, своей нетерпимостью к недостаткам. Критика всегда была могущественным оружием партии коммунистов, но редко когда звучала она с такой деловой беспощадностью, - людям надо было очень вырасти, чтобы принять ее без обид и без оглядки на других, отнести ее к себе в полной мере.

Анна слушала радио, читала газеты и думала: мы старались все сделать постепенно, не торопясь, там немножко уменьшить посев овса, тут немножко увеличить посев кукурузы, мало верили в чужой опыт, несмело доверяли себе. Не хватало революционной решимости, а ее надо найти в себе. Она понимала: все, что требуется от нее, от тысяч таких, как она, работников партии, все это непросто. Но ошибки тоже не очень-то можно оправдать, речь ведь идет о хлебе насущном, сельское хозяйство надо вести так, чтобы оно не зависело ни от капризов природы, ни от небрежной работы отдельных людей...

Ночь вступала в свои права, газета падала у нее из рук. Засыпая, она видела поля, свои сурожские поля, зеленые гроздья овса и дорогу, бесконечную дорогу от колхоза к колхозу, и почему-то вспоминала Марью Петровну Дорофееву, доярку из "Ленинского пути", лучшую доярку в районе, скромную, застенчивую женщину, которая никогда ничего не просит, ни на что не жалуется, а коровы у нее точно заколдованные - год от году все больше дают молока...

Наутро она просыпалась с ощущением какой-то большей ясности и в самой себе и в природе. День стоял серый, сумрачный, а у нее было ощущение, словно вот-вот прорвется солнце, разведрится, откроются перед глазами полевые просторы - только выходи и работай.

Клаша приходила в райком раньше Анны. Посетители тоже ждали секретаря с утра. Клаша сразу приносила почту, газеты.