Лев Овалов - История одной судьбы

Вершинкин и критиковал, и осуждал, но говорил о Кострове с уважительностью.

- Я не хочу ни оправдывать обком, ни оправдываться, - продолжал Вершинкин. - Есть решение об освобождении товарища Кострова, и я с ним согласен. Лично я посоветовал бы товарищу Кострову спуститься на две ступеньки пониже, не обижаться, а пойти поработать туда, где непосредственно создаются материальные ценности. Хочу также обойтись без громких слов. Партии они не нужны. Задача руководителя в наших условиях - это распространение передового опыта... - Он полез в карман, достал блокнот. - Я тут прикидывал. Мы в своем районе соберем осенью зерна по двенадцать центнеров, льна - по три, кукурузы на силос - по четыреста центнеров. Кукурузу посеем по чистым парам. - Он назвал еще несколько цифр, произносил их с кряхтеньем, с опаской и вдруг решительно сказал: - А если не соберем, заранее прошу дать мне по шапке.

Последние эти слова он сказал, сходя с трибуны.

После Вершинкина выступило еще несколько человек. Следовало, как говорится, закругляться. Список ораторов был исчерпан, Кострову было выдано по заслугам...

- Как, товарищи? - спросил Косяченко. - Высказалось четырнадцать человек...

- Хватит, - сказал кто-то из зала. - Подвести черту.

- Хотелось бы послушать товарища Косяченко, - сказал кто-то еще. Все-таки второй секретарь...

- А что я скажу? - тут же возразил Косяченко, как-то заискивающе, как показалось Анне, улыбаясь. - Все ясно. Все сказано. Я полностью согласен с решением ЦК. Полностью. Критика суровая, но справедливая. Теперь надо засучить рукава. Отвечать делом, товарищи, делом...

Он без паузы предоставил слово Прохорову.

Тот медленно, точно нехотя, пошел к трибуне.

- Что ж, товарищи, мне, собственно, нечего добавить, - неторопливо произнес он. - Вы все знакомы с решениями январского Пленума, знакомы с критикой, касающейся неудовлетворительного руководства сельским хозяйством. Такой критике подверглись руководители многих областей, в том числе и вашей. В Центральном Комитете обсуждался вопрос. Принято решение освободить товарища Кострова от обязанностей первого секретаря. У Центрального Комитета нет уверенности, что он сможет обеспечить подъем сельского хозяйства. Судя по выступлениям, члены обкома согласны с этим. В качестве первого секретаря решено рекомендовать товарища Калитина...

Анна была разочарована. Она ждала, что Прохоров выстудит с большой речью, проанализирует состояние сельского хозяйства в области, разъяснит ошибки - и Кострова, и обкома в делом, а вместо этого - несколько слов, согласие с выступлениями, сообщение о решении ЦК...

Косяченко сформулировал предложение:

- Товарища Кострова, как не обеспечившего руководство сельским хозяйством, освободить от обязанностей первого секретаря и вывести из состава бюро.

Костров сидел, наклонив голову.

"Все-таки мужественный человек, - подумала Анна. - Не побоялся, пришел получить все полной мерой. Не всякий способен..."

Шурыгин поднял руку.

- Исключить из партии, - сказал он. - Я считаю, что Костров заслуживает исключения из партии.

"Ну и мерзавец! - опять внутренне возмутилась Анна. - Кому бы говорить, только не ему. Ведь он вознесен руками Кострова. Ведь все время Кострову в рот смотрел. Посовестился бы..."

Прохоров опять встал.

- Ну, почему же... - неодобрительно сказал он. - Разве товарищ Костров обманывал партию? Мы в это не верим. Злого умысла у него не было. Оторвался, зазнался. За это его и наказывают. Но исключать... По-моему, нет оснований.

За исключение не голосовал даже Шурыгин. Выбрали Калитина. Косяченко предоставил ему слово.

Чем-то он нравился Анне меньше Кострова. Уж очень спокоен. Как-то уж очень вежлив и обходителен. Подумать только, что происходит в области? Снимают первого секретаря! Ведь это событие. Все волнуются. Анна хорошо чувствует, как все волнуются. А он идет себе к трибуне с таким лицом, будто ничего не случилось.

И вдруг Костров встал из-за стола президиума, сошел в зал и занял место в первом ряду. Демонстративно подчеркнул, что он посторонний уже человек в Пронске. В поступке этом, пожалуй, не было ничего особенного, вывели человека из состава бюро, а он, так сказать, переместился теперь на то место, которое ему отведено. Но он сразу вооружил против себя Анну. Этот демонстративный рывок, этот выход из-за стола, это одновременное движение вместе с Калитиным - ты, мол, на трибуну, а я вниз, - были недостойны сильного человека.

Калитин сделал вид, что не заметил перемещения Кострова. Он далеко отставил стоящий на трибуне графин и заговорил.

Он поблагодарил пленум за доверие и сказал, что относит это доверие к той высокой рекомендации, о которой довел до сведения пленума товарищ Прохоров. Заверил, что будет работать, не покладая рук. Потребовал, чтобы другие тоже работали с полной отдачей...

Говорил четко, немногословно, привел последние данные областного статистического управления о состоянии посевов, - он успел их получить и ознакомиться с ними, - проанализировал их и перечислил рекомендации январского Пленума, которые, по его мнению, годились для Пронской области.

Анна мысленно прикинула - не повторится ли с ним то, что произошло с Костровым. Калитин выглядел как-то раздумчивее Кострова, не так категоричен, не так риторичен. Но... право же, самой себе она не могла поручиться, что прончане поменяли лапти на сапоги.

LV

Все потянулись к выходу. Анна решила подождать, пока схлынет толпа. Она боялась, что ее остановит Шурыгин, ей не хотелось с ним говорить. Мимо прошел Калитин. Он оживленно беседовал с Прохоровым, но ей показалось, что он задержал на ней взгляд. Анна продолжала сидеть. Те часы, которые она провела сегодня в зале, дорого дались ей.

Иногда лучше не думать. Но не думать нельзя. Хорошо, что Костров пришел на заседание, не оказался трусом. Но явная отчужденность от всего, о чем здесь сегодня говорилось, доказывала, как, в сущности, чуждо ему было все, чем жила область. Чиновник... Прислали в область - служил, Анна считала, честно служил, старался, сколько мог, но не породнился ни с областью, ни с людьми. Теперь поедет еще куда-нибудь...

Еще обиднее думать, что и Калитин может оказаться таким же. Посидит в Пронске два-три года, пусть пять, свое отзвонит, и с колокольни долой. А ведь одним умом, без сердца, народ не поднимешь. Она недовольна была и Прохоровым. Он сказал - Калитина рекомендуют в Пронск. Но почему? Почему именно в Пронск? Чем уж так особенно хорош Калитин для Пронска?

Не понравилось ей и поведение Косяченко. Он обязан был выступить. Он охотно делил с Костровым успехи и не захотел делить неприятности. Отмолчался.

Но самое ужасное, самое постыдное впечатление оставил у нее Шурыгин. К нему она навсегда утратила уважение. Она не заподозрила его в каком-либо обмане, она верила, что дела в Дубынинском районе действительно хороши. Как бы ни покровительствовал Костров Шурыгину, нашлись бы люди, которые вывели бы Шурыгина на чистую воду, прибегни он к припискам и подтасовкам Но так бесстыдно наброситься на Кострова, которому до январского Пленума пел одни похвалы! Перед Прохоровым, что ли, хотел выслужиться?