Лев Овалов - Январские ночи

Ялтинский совет предлагает:

- Разрешите пустить на слом разрушенные дворцы и дачи? Кирпичи и железо отдадим трудящимся, пускай ремонтируют свои халупы, а картины и мебель распределим по школам и учреждениям.

- Не разрешаю, - отвечала Землячка. - Дворцы и дачи мы восстановим, трудящиеся будут в них отдыхать, а картины в этих дворцах могут быть такие, что им самое место в музеях, - не раздавать, а взять на строжайший учет.

В Бахчисарае решили покончить с разведением лучших сортов табака:

- Табак - утеха буржуазии, пролетариат предпочитает махорку.

Но Землячка знала, какое значение для сельского хозяйства Крыма имеет табаководство.

- Пролетариат курил махорку потому, что у него средств не было на папиросы, так что вы не для буржуазии, а для пролетариата увеличивайте плантации табака.

Севастополь бил тревогу:

- Задержаны сотни беспризорных подростков. Все - воры и хулиганы. Временно разместили их в пакгаузах порта. Грозят все разнести, бунтуют, требуют, чтобы их распустили...

- Не воры и хулиганы, а жертвы гражданской войны, - поправляла Землячка, стараясь не повышать голоса. - Поймите: плохих детей нет, есть плохие опекуны. Я еду к вам.

Она без промедления ехала в Севастополь.

Пакгауз... Толпа грязных шелудивых мальчишек. Темные чумазые лица. Сверкающие большие глаза. Недоверчивые ненавидящие взгляды. Взрывчатка!

Встретили Землячку криками и бранью.

- Не будем здесь сидеть! Начальница! Гони хлеба! Пожжем мы тут все...

Визгливый голос прокричал частушку:

Комиссар залез на тополь,

Испугался и залез

Мы разграбим Севастополь,

Подадимся в Херсонес!

У входа валялся ящик, она поднялась на него, прикрикнула:

- Молчать!

Что за сила заключалась в этой сердитой хрупкой женщине?

Мальчишки смолкли.

- Хлеб надо заработать! Объявляю вас трудовым ремонтным отрядом. Поедете от Севастополя специальным поездом, будете восстанавливать железнодорожный путь, а по приезде в Москву явитесь с моим письмом к товарищу Дзержинскому. А сейчас идем за хлебом.

Как и в армии, она не обернулась, а прямо пошла к выходу.

Рядом с ней находился работник Севастопольской военной комендатуры.

- Где тут ближайшая пекарня? - негромко спросила она. - Ведите нас.

Она привела горланящую беспорядочную толпу к пекарне и приказала выдать каждому по фунту хлеба.

Потом повела их обратно, в пакгауз, твердо сказала, что в поезд их посадят не позже, чем через день или два, каждый день будут выдавать по фунту хлеба. Пока поезд с ребятами не отошел от Севастополя, кое-кто убежал, но большинство все-таки поехало в Москву.

Потом был звонок из Москвы. Звонила Стасова, старая большевичка, до недавнего времени секретарь ЦК, работающая сейчас в Коминтерне.

- К вам просьба, Розалия Самойловна. В Москву приехал товарищ Мюллер. Из Германии. Гамбургский металлист, спартаковец, активист компартии. Приехал по делам и захворал. Врачи определили чахотку. Надо его подлечить, советуют Ялту. Посылаем к вам, возьмите его под свое наблюдение.

Свой день Землячка заканчивает как обычно, к вечеру она просит подать к подъезду "бенц", старый латаный-перелатаный автомобиль, брошенный в Севастополе бежавшим за море врангелевским генералом.

Что может быть красивее серпантинов Южного Крыма?

Крутые обрывы, густые леса, низкорослые сосны, растущие на скалистых выступах, непролазные кустарники. Леса и скалы. Красиво.

Но взгляд Землячки проникал дальше.

Садовники. Виноградари. Виноделы. Рыбаки. Чабаны. А на восточной оконечности полуострова - металлурги. Всех надо обеспечить работой, создать сносные условия жизни...

В Ялте Землячка велела шоферу везти ее в горсовет.

- Зданий в городе пустует много? - осведомилась она.

- Хороших - много. - Председатель усмехнулся. - Вся буржуазия утекла.

- Пойдем посмотрим, - предложила Землячка. - Тем временем пусть соберут всех врачей, какие есть в городе.

В сопровождении председателя горсовета она придирчиво осматривала дом за домом, пока не остановила выбор на большом благоустроенном особняке.

Затем она встретилась с врачами - это были частнопрактикующие врачи, среди них оказались и владельцы санаториев.

Держались они непринужденно, но впечатление это было обманчиво, все были в тревоге, ходили слухи, что большевики собираются отправить врачей в Сибирь бороться с эпидемией сыпного тифа.

Землячка уловила это настроение и с первых же слов постаралась его развеять.

- Приношу извинения... - Она не знала, можно ли назвать их товарищами, чего доброго, еще обидятся. - У нас просто нет времени встречаться с каждым из вас на дому. Но у нас к вам просьба. Советская власть намерена превратить Крым во Всероссийскую здравницу. От имени Советской власти приглашаю вас поступить на государственную службу. Без учителей и врачей невозможно наладить нормальную жизнь.

Под конец она сказала:

- В ближайшие дин в Ялту приедет немецкий коммунист товарищ Мюллер. Помещение мы уже нашли - дом миллионера Костанди. На первое время нужны хотя бы два врача - кто возьмется? Будут еще больные. Нуждаются в лечении бойцы Красной Армии, пришло письмо из Горловки, оттуда пришлют шахтеров.

Врачи успокоились: их уважительно просят вернуться к своим обязанностям.

В эту ночь возник один из первых советских санаториев на Южном берегу Крыма.

Было поздно, когда председатель горсовета проводил Землячку на набережную, в "Ореанду", лучшую ялтинскую гостиницу, - возвращаться ночью в Симферополь было небезопасно, в горах еще бродили остатки врангелевской армии.

- Если что понадобится, звоните, - предупредили ее. - Но одна в город не выходите. Мало ли чего...

Ужин ей принесли в номер, она поужинала и легла.

Но голоса за окном, шарканье прохожих не дают Землячке заснуть.

Она встает с кровати, подходит к окну, отдергивает тяжелую штору, распахивает пошире рамы.

Ночь вливается в комнату.

Нет, не о делах, которыми ей предстоит завтра заниматься, думает Землячка, все ее текущие заботы отходят в сторону, она дышит ароматом цветущих каштанов, вслушивается в неумолкаемый шум волн.

Одевается, выходит в коридор, спускается по лестнице.

По мостовой прогуливаются девушки, молодые люди бренчат на гитарах, кто-то хохочет на пляже, кто-то купается в темноте, жизнь идет своим чередом, и никому из этих гуляк нет деда ни до филоксеры, ни до бандитов, ни до выпечки хлеба, за которым завтра эти гуляки устремятся в булочные.

И сама Землячка просто дышит морским воздухом, смотрит на звезды и думает о том, как бы хорошо сейчас плыть на пароходе и слушать музыку.

Она медленно идет вдоль набережной, доходит до мола, всматривается в темноту.