Борис Зайцев - Ариадна

Арiадна. — Да позволь, можетъ, это фантазіи просто?

Лапинская. – Фантазіи! Мы видeлись. Онъ и самъ не отрицаетъ. Знаешь, то, да се, да это… Нeтъ, я такъ не хочу. (Смахиваетъ слезы.) И вотъ я съ горкимъ чувствомъ уeзжаю. Развe то думала, когда eхала сюда?

Аріадна. ‑ Ахъ, что мы знаемъ… Все тайна, все судьба.

Лапинская(обнимаетъ ее). — Арiадна, милая, ты такая милая! Сумасшедшая моя головушка! (Плачетъ).

Арiадна. — Путь нашей жизни — тайна. Пусть сумасшедшая. Я ужъ такая. (На глазахъ слезы.) Ты къ намъ счастливая прieхала.

Лапинская. — Ну, ты тогда погибала. Теперь наоборотъ.

Арiадна. — И еще Сергeй, Даша…

Лапинская. — Ахъ, это мнe тяжело.

Арiадна. — Все невольно. Все — сплетенiе страданiй, счастья.

На балконe, мимо оконъ, проходитъ Дарья Михайловна. Лапинская видитъ ее.

Лапинская. — Ты замeтила, Дарья Михайловна вышла, когда мы вошли?

Арiадна(тихо). — Да.

Лапинская. — Избeгаеть меня. Я понимаю. Мнe бы хотeлось… я все собиралась до отъeзда съ ней поговорить. (Встаетъ, громко.) Дарья Михайловна!

Дарья Михайловна(входитъ, Арiаднe.) — Леонидъ все генералу свои работы показываетъ.

Арiадна. — Да ужъ пора бы и возвращаться. Скоро Лапe eхать.

Дарья Михайловна. — Это, значитъ, автомобиль…

Лапинская(смущенно). — Вы тутъ на всю зиму?

Дарья Михайловна(съ удивленiемъ). — Мы всегда здeсь живемъ.

Лапинская(Совсeмъ смeшавшись.) — Фу, я какiя глупости говорю. (Быстро подходитъ и жметъ ей руку) — Я просто только хотeла… Я хотeла вамъ сказать, что передъ вами… однимъ словомъ…

Дарья Михайловна. — Что вы, что вы.

Лапинская. — Милая Дарья Михайловна, я могу вамъ прямо въ глаза смотрeть. (Припадаетъ къ ея плечу). Вы какъ будто ко мнe…

Дарья Михайловна(полуобнимаетъ ее, но сдержанно.) — Я ничего противъ васъ не имeю.

Лапинская. — Мнe ужасно непрiятно было-бы, если бы вы… ну, вы могли меня считать за какую-то распущенную дeвченку.

Дарья Михайловна. — И не думала.

Арiадна(Лапинской). — Это все фантазiи.

Лапинская. — Ничего толково не умeю сдeлать.

Саламатинъ(входитъ изъ залы, Лапинской.) — У васъ вещи уложены?

Лапинская. — Не безпокойтесь.

Саламатинъ. — Нисколько не безпокоюсь. Опаздывать будете вы, а не я. (Подходя ближе.) Гдe три женщины, или двe, или одна — обязательно слезы.

Лапинская. — Ош-шибаетесь, молодой человeкъ. (Длинно и дерзко показываетъ ему носъ.) Ни м-малeйшихъ. А? Не можемъ мы поговорить? Слезы! Вы и плакать-то не умeете.

Съ балкона входятъ Генералъи Полежаевъ.

Генералъ. — Я и тогда говорилъ, что смeяться надъ попытками культурной работы въ деревнe не слeдуетъ. А то, что вы мнe показывали, лишь сильнeй меня убeждаетъ въ этомъ. Значитъ, въ земство? Баллотируемъ?

Полежаевъ(улыбаясь.) — Истина, генералъ, въ земледeльческомъ трудe?

Генералъ. — Истина въ общественности, въ работe для устроенiя человeчества, и — въ разумномъ пользованiи благами… а-ха-ха… благами жизни. Но въ разумномъ, замeтьте! Безъ всякихъ этихъ истерiй и надсадовъ россiйскихъ.

Лапинская(быстро вскакиваетъ и опять дeлаетъ туръ по комнатe).

Je traverse en bateau l’Atlantique!

Генералъ(хохочетъ). — А? Взгляните на эту жизнерадостность!

Лапинская. — Меня сейчасъ вашъ юноша Богъ знаетъ въ чемъ упрекалъ.

Генералъ. — И напрасно-съ. Вполнe напрасно васъ упрекать.

Полежаевъ(вынимая часы.) — Я только не могу понять, почему такъ спeшатъ? Всего половина пятаго.

Саламатинъ. — Ничего подобнаго. Пять.

Полежаевъ(смутившись.) Ахъ, да… у меня по обыкновенiю отстаютъ часы.

Лапинская. — Ну, прощай. (Обнимаетъ его.) Часики остаютъ, это ужъ такъ тебe полагается. Одно слово Полежаевъ, значитъ, на одномъ боку лежитъ. Пиши о своемъ Рафаэлe, да яблони рeжь. А хочешь, я во всеуслышанiе тебя осрамлю?

Полежаевъ(цeлуетъ ее въ лобъ). — То, что моя фамилiя Полежаевъ, еще не столь позорно. Ну, срами.

Лапинская. — Ходили это они разъ, ходили съ Арiадной по музею, кажется, въ Берлинe. Онъ и замучился. Говоритъ: иди одна, я тутъ посижу, у колоны. Хорошо. Она ушла. Съ полчаса одна была. Вернулась — онъ голову къ колоннe — и разводитъ. Прямо похрапываетъ. Ахъ ты, любитель искусствъ!

Полежаевъ(смeясь). — Это доносъ.

Лапинская. — Да ужъ теперь оправдывайся. (Цeлуетъ Арiадну.) Прощай, моя Арiадна. Тебe за все спасибо.

Входитъ Игумновъсъ букетомъ въ рукe.

Игумновъ. — А я думалъ — опаздаю. (Подаетъ ей цвeты). Это вамъ. На дорогу.

Лапинская(серьезно.) — Благодарю васъ, Сергeй Петровичъ. (Жметъ ему руку).

Игумновъ. — Да. (Задумчиво.) Вамъ на дорогу. Лучшее, что могъ я найти.

Саламатинъ(беретъ фуражку.) — Кажется, сантиментальные обряды кончены. Впрочемъ, въ деревнe еще садятся передъ отъeздомъ.

Лапинская(Выходя, подымаетъ надъ головой букетъ, слегка киваетъ имъ оставшимся). — Прощайте, милые, хорошiе, черные и бeлые.

Генералъ(Саламатину). — Надeюсь, что на поворотe, гдe шоссе… а-ха-ха… не вытряхнемъ барышню?

Саламатинъ. — Не безпокойся.

Лапинская. — И вамъ, и вамъ! (Машетъ букетомъ въ четыре угла комнаты). И вамъ!

Всe входятъ, Игумновъ и Дарья Михайловна остались. Нeкоторое время молчатъ. За сценой голоса уeзжающихъ; слышно, какъ спорятъ изъ-за чемодановъ. Автомобиль пробуетъ свой рожокъ.

Дарья Михайловна. — Ты, эти цвeты… гдe…?

Игумновъ. — Зачeмъ?

Дарья Михайловна. — Сергeй, взгляни на меня. Подыми голову.

Игумновъ(подымаетъ.) — Вотъ я какой.

Дарья Михайловна. — Господи!

Закрываетъ лицо. Быстро выходитъ.

Игумновъ(одинъ.) — Мое лицо ее напугало. А всего она еще не знаетъ.

Входятъ Полежаевъи Арiадна.

Полежаевъ(полуобнимаетъ Игумнова.) — Ну?

Игумновъ. — Та-акъ! (Беретъ его, какъ борецъ, слегка подымаетъ, неестественно улыбаясь. Наконецъ, крeпко ставитъ на землю.) Вотъ.

Арiадна. — Покатила наша Лапка. У самой слезы, а сама все дурачится.

Полежаевъ(отходитъ къ столу, гдe лежатъ книги и снимки). — Туго ей стало что-то, послeднее время.

Игумновъ. — Туго всeмъ.

Полежаевъ. — Да, не особенно легкая штука — то, что называемъ мы жизнью.

Игумновъ. — Меня скоро тоже будете провожать.

Полежаевъ(перебирая гравюры.) — Куда же?

Игумновъ. — Да куда-нибудь далеко.

Арiадна. — Какъ же такъ, Сергeй?

Игумновъ. — Всeхъ я замучилъ — себя, жену. Довольно. А куда — посмотримъ. (Дeлаетъ шагъ къ двери.) Вотъ тебe, Леонидъ, и путь жизни.

Уходитъ.

Арiадна. — О чемъ онъ сказалъ?

Полежаевъ. — У насъ былъ съ нимъ одинъ разговоръ. Тогда я погибалъ, и мнe казалось, что онъ стоитъ твердо. Лапа беззаботно хохотала.

Арiадна. — Господи, Господи!

Полежаевъ. — Но теперь то, что пережили мы съ тобой, имъ предстоитъ, Игумнову и Дашe. Дай Богъ имъ силъ.

Арiадна. — А мы пережили?

Полежаевъ. — Да. Ты сомнeваешься.

Арiадна(улыбаясь взволнованно.) — Но я все что-то плохо понимаю. Какъ послe болeзни.