Борис Зайцев - Ариадна

Полежаевъ(указывая на дверь). — Пожалуйста въ столовую. Вамъ дадутъ.

Перелeшинъ. — Па-акорнeйше благодарю! Па-акорнeйше. (Идетъ къ двери, про себя вполголоса.) Тамъ, это, мараскинчики, бенедиктинчики…

Генералъ. — Вотъ вамъ и россiйская фигура-съ. Потомъ впадетъ въ умиленiе, будетъ каяться во грeхахъ… и попроситъ взаймы.

Полежаевъ. — Россiйская. Что касается грeховъ, то каяться въ нихъ… разумeется, не въ пьяномъ видe, можетъ быть, и не такъ ужъ плохо.

Изъ той же двери, что и Перелeшинъ, входятъ съ балкона Арiадна, полуобнявъ высокую, сухощавую Анну Гавриловну, въ рукахъ у той гитара; Саламатинъ, Игумновъ, Машинъ.

Анна Гавриловна(Полежаеву.) — Меня пeть просятъ. Да ужъ какой мой голосъ.

Арiадна. — Знаю, какой. Сюда, на диванъ. (Звонитъ.) Дадутъ намъ кофе, вина.

Анна Гавриловна. — Всетаки стeсняюсь. Да, можетъ, и не въ этой комнатe… (Осматривается.) Тутъ кабинетъ. Все книги.

Арiадна. — Нынче мое рожденье. Что хочу, то и дeлаю.

Полежаевъ(Аннe Гавриловнe.) — Нeтъ, пожалуйста. Я очень радъ.

Арiадна. — Вы видите, онъ радъ. Онъ всегда отъ чего-нибудь въ восторгe.

Полежаевъ. — Я, дeйствительно, радъ, что будутъ пeть… но сказать, чтобы я всегда… (Пожимаетъ плечами).

Арiадна. — Виновата!

Всe садятся на огромный диванъ, гдe Лапинская устроилась съ ногами.

Въ центрe Анна Гавриловна.

Игумновъ. — Стоп-пъ! (Дeлаетъ руками рупоръ, кричитъ.) Арiадна, заднiй ходъ!

Арiадна. — Обидeла поэтическую натуру! Par-rdon. (Вносятъ кофе, вино. Арiадна наливаетъ себe.) Я, генералъ, кажется, васъ шокировала тогда… ну, собою, всeмъ своимъ видомъ и дурнымъ поведенiемъ. Пожалуй, и сейчасъ шокирую. Извините. Но, все равно, выпью.

Генералъ. — А-а, кромe удовольствiя ничего мнe не доставляли.

Лапинская(Машину.) — Дяденька, Иванъ Иванычъ, сядьте ко мнe поближе.

Машинъ(беретъ стулъ, придвигаетъ его къ краю дивана). — А вы что же нынче… не тово, не щебечете?

Лапинская. — Это птицы щебечутъ, а ужъ мы просто разговариваемъ.

Машинъ. — Я понимаю, да вeдь такъ… какъ вы барышня… и выразился.

Лапинская. — Голубчикъ, Иванъ Иванычъ. По-старинному, съ изяществомъ!

Саламатинъ. — Вниманiе, господа.

Анна Гавриловна, аккомпанируя себe на гитарe, начинаетъ цыганскiй романсъ. У нея голосъ небольшой, низкiй, но прiятный. Въ срединe романса прiотворяется дверь изъ залы. Тамъ стоитъ Перелeшинъ, слегка дирижируетъ. Онъ очень увлеченъ, и вполнe серьезенъ. По окончанiи — аплодисменты.

Перелeшинъ(тоже аплодируя). — Ручку! (Подходитъ). Старый цыганъ Илья привeтствуетъ. (Цeлуетъ руку Аннe Гавриловнe). Эхъ, Москва, голубушка, Яръ, Стрeльна. Что деньжищъ! ахъ, что деньжищъ!

Анна Гавриловна. — Вы вeдь сами поете?

Перелeшинъ. — Масло, молочишко изъ имeнiя — все тамъ осталось… Векселишки, то-се… А теперь не пою. Былъ голосъ, но до свиданiя. Меццо-сопрано пропит-то… Тамъ мараскинчики, бенедиктинчики…

Арiадна(Аннe Гавриловнe.) — Еще спойте!

Перелeшинъ. — Вотъ, напримeръ: «Мой костеръ въ туманe свeтитъ».

Арiадна. — Гадость!

Перелeшинъ. — Не нравится? Виноватъ. (Наливаетъ себe ликеру.) Своихъ ошибокъ не скрываю. (Пьетъ.) И не стыжусь. Виноватъ.

Анна Гавриловна. — Я спою романсъ. (Задумчиво.) Давно, когда еще я моложе была, меня научилъ, т. е. при мнe пeлъ, одинъ мой знакомый. Тоже помeщикъ.

Беретъ гитару и начинаетъ. Перелeшинъ опять слегка дирижируетъ. Въ комнатe очень тихо. Романсъ кончается словами: «Когда-бъ я смeлъ, когда бы могъ я умереть у милыхъ ногъ». Окончивъ, Анна Гавриловна быстро встаетъ и выпиваетъ рюмку коньяку.

Никто не аплодируетъ.

Генералъ. — Очень мило, хотя и… раздирательно. (Слегка похлопываетъ въ ладоши.)

Анна Гавриловна. — Сказать правду, меня эта вещь волнуетъ.

Лапинская(Машину.) — Дяденька, отчего такъ жалостно?

Машинъ. — А… да… вы, какъ барышня.

Лапинская. — Цыганщина проклятая! (Ударяетъ кулакомъ по ручкe дивана.) Возьму, и зареву сейчасъ. На весь домъ.

Игумновъ. — А! Вотъ мы какъ.

Лапинская. — Да, такъ и такъ, господинъ Игумновъ, Сергeй Петровичъ.

Арiадна. — Чушь это все. (Передразнивая) «И умереть у милыхъ ногъ». Скажите, пожалуйста. (Рeзко). Сказки, басни! Никто ни у чьихъ ногъ не умираетъ. Необыкновенно изящно, поэтически: прiйти — и тутъ же умереть, у самыхъ ногъ. Ахъ, все это вранье. Кто дeйствительно хочетъ умереть… (Замолкаетъ.) Да и чортъ съ ней, съ любовью. Все навыдумали. Ничего нeтъ.

Лапинская. — Ар-рiядна, не завирайся.

Арiадна. — Молчи, Лапа. Ты дeвченка.

Лапинская. — Не такъ, чтобы очень.

Арiадна. — Ничего нeтъ. (Встаетъ. Лицо ея блeдно и измучено.) Когда узнаешь это, страшно станетъ. (Озирается). Все куда-то уходитъ, и вокругъ… призраки. (Приближается къ письменному столу, гдe сидитъ Полежаевъ.)

Полежаевъ. — Арiадна, больна? Что съ тобой?

Арiадна. — Мнe нынче тридцать три года. (Беретъ книгу, которую раньше смотрeлъ генералъ) Старинная книга, въ золоченомъ переплетe… моего ученаго мужа… любителя наукъ и искусствъ, который пишетъ сочиненiе «О ритмe у Рафаэля». (Книга выскальзываетъ и падаетъ.) И еще вокругъ много разныхъ изящныхъ вещей и людей… Но (обращаясь къ генералу), но, но, но…

Игумновъ(Лапинской, указывая на Арiадну). — Неправду говоритъ. (Наливаетъ себe и Лапинской вина. Чокаются.) «И умереть у милыхъ ногъ».

Лапинская(Машину.) — Что надо сдeлать, когда васъ разлюбили?

Машинъ. — Вотъ… вы… барышня… опять.

Лапинская. — Нeтъ, пожалуйста.

Машинъ. — Да ужъ какъ сказать… ежели… да… (Дeлаетъ жестъ рукой, будто кого-то отводя.) Тогда чемоданы… укладывать.

Игумновъ. — А ежели тебя и не любили никогда, ну, а ты самъ… Э-эхъ, жизнь наша малиновая!

Машинъ. — Это ужъ, батюшка… (Улыбается). Что ужъ тутъ! (Разводитъ руками.)

Лапинская(задумчиво). — Если тебя разлюбили, то — чемоданы укладывать.

Саламатинъ(въ балконной двери). — Э, да позвольте…

Арiадна(медленно раздвинула портьеру. Тамъ видно зарево.) — Усачевка горитъ.

Перелeшинъ. — П-жа-р-ръ! И никакихъ рябчиковъ.

Игумновъ(вскакивая и оборачиваясь). — Фу, чортъ. Какъ пóлыхаетъ.

Всe толпятся у оконъ. Слышны возгласы: «А не Гаврюхино?» — «Нeтъ,

Гаврюхино правeй».

Саламатинъ(Арiаднe). — Это далеко?

Арiадна. —Двe версты. Лeтникомъ ближе.

Саламатинъ. — Ѣдемъ.

Арiадна. — Нeтъ. Не хочу.

Лапинская. — Если тебя разлюбили…

Игумновъ(взволнованно). — Тутъ насосишко есть… въ вашъ автомобиль можно?

Саламатинъ. — Есть! Черезъ пять минутъ трогаемся, черезъ десятъ тамъ. (Оборачивается къ Арiаднe.) У руля самъ.

Игумновъ. — Сейчасъ. Переодeнусь только. Леонидъ, твои сапоги надeваю. (Уходитъ).

Арiадна(Саламатину). — Сергeй хоть помогать будетъ… А вы?

Саламатинъ(вспыхивая). — Нынче ваше рожденiе. Не хочу ссориться.

Генералъ(направляясь къ выходу на террасу). — Чисто русская картина. Горитъ деревня, но мы, баре, обязательно должны принять участiе. Ибо и насосы, и таланты, и альтруистическiя чувства — все у насъ. А-ха-ха… Не могу утерпeть. Иду, лeтничкомъ.