Игорь Плотник - Книга счастья, Новый русский водевиль

Я:

-- Я немного забыл начало, но, в принципе, заметил.

Бог:

-- Так и должно быть! Смерть -- конец самой жизни! А как вы еще хотели? Все одинаково плохо относятся к смерти: и религиозные фанатики, и атеисты, и похуисты, с той только разницей, что для одних смерть -- наказание, для других -- искупление, а для третьих -- просто смерть. Частный случай, когда человек ни с того ни с сего перестает жить...

Я:

-- Спасибо за лекцию. (В сторону: С самого начала было ясно, что этот старик -- сумасшедший). Приятно было познакомиться.

Бог:

-- Да замолчишь ты или нет?! Ну что за человек такой, я не знаю. В каждой бочке затычка. Я же тебе велел не перебивать. Ладно, проехали. Двадцать пятого декабря двухтысячного года вы с Фридманом травили тараканов...

Я:

-- Да! Я лично штук двести укокошил. Как они кричали!

Бог:

-- Среди них был один... не такой, как все...

Я:

-- Неужели весь этот сыр-бор из-за одного несчастного таракана? Он что, какой-то особенный? Не забивай себе голову, чувак. Одним тараканом больше, одним меньше. Какая, в сущности, разница? Ну попался он под горячую руку.

Бог:

-- Печально, ведь это был Мой Сын.

Я:

-- Давайте не будем сгущать краски. Не хмурьтесь. Как это сын? Вы уверены? Так, а почему он у нас -- таракан?

Бог:

-- Сын короля -- наследник трона и будущий король. Сын бога тоже бог. Нет никакой разницы, кто он: таракан или великан. И чем тараканы хуже? Тоже мне, человек -- пуп земли. Венец природы! Кто вам вообще такую чушь сказал? Загадили всю планету, как свиньи, а Я так старался. Чем ты лучше таракана? Мешок с костями. Хаотичное нагромождение желаний, импульсов и рефлексов. К тому же тараканы единственные уцелеют в этой мясорубке.

Я:

-- Пардон, папаша! Не мельтеши. Давайте сосредоточимся. Я на счет мясорубки. С этого места хотелось бы узнать подробнее.

Бог:

-- Столкновение Земли с метеоритом. В десять тысяч раз больше, чем Тунгусский! Метеорит уже в пути. Пизданет, мало не покажется! Все, кроме тараканов, передохнете! Волосы на жопе рвать будете!

Я:

-- Ты чего, мужик, белены объелся? Мы посадим на ракету Брюса Уиллиса и... прощай молодость! У него там все схвачено.

Бог:

-- Кретин! Я могу одним движением мизинца превратить тебя в чебурек!

Я:

-- А вот этого не надо. Не надо на меня давить. Этого я не люблю. И вообще, знаете что, папаша, насрать мне на ваших тараканов с высокой колокольни! Насрать мне на вашего сына! И вам персонально насрать на голову у меня давно руки чешутся.

Бог:

-- Ах, вот как? Тебе значит на Меня насрать? Да еще полчаса назад ты верещал, умоляя вернуть тебе рассудок, и готов был на четвереньках ползти в Святую Землю! Неблагодарный!

Я:

-- Мужик, не морочь людям голову. Занимаешься всякой херней, прости за выражение. Я у тебя что просил? Сто миллионов долларов наличными. Где они? Желаю получить свои сто миллионов и немедленно осязать их!

Бог:

-- Вот твари, всем подавай сто миллионов! О душе никто не думает!

Я:

-- У меня и так дел невпроворот.

Бог:

-- Каких дел?! Ты жив до сих пор только потому, что Я это допускаю! Превращу сейчас тебя в рулон туалетной бумаги в общественном сортире, посмотрим, как ты запоешь. Вот где дел невпроворот.

Я:

-- Ладно, чего ты от меня хочешь?

Бог:

-- Скажи Фридману, что он повинен в смерти Моего любимого Сына. В свете этих обстоятельств он не жилец.

Я:

-- А ты иди к Фридману сам, он где-то здесь недалеко. Он тоже любитель язык-то почесать.

Бог:

-- А не то бы Я без тебя не догадался. К Фридману Я уже ходил, этот коматозник не понимает ни хера, где право, а где лево. Он сейчас не сможет отличить Лукашенку от Наполеона Бонапарта. У него в данный момент -- харе Кришна. Клиническая смерть. Ты ему передай, когда он очухается, что ему скорее всего кирдык. Я еще до обеда подумаю, прикину, что к чему, но решения Своего не поменяю. Understand?

Я:

-- Основные моменты.

Бог:

-- Тогда Я кончил!

Я:

-- Я, кажется, тоже.

Бог:

-- Какой же ты мудак! Ступай, пока Я не сделал из тебя блин и не размазал по этому камню, и славь Мое имя на каждом углу!

Я:

-- И это все? А подарки? А кто желания будет исполнять?

Бог:

-- Кто, кто? Пушкин! Ладно, проси чего хочешь.

Я:

-- А сколько у меня желаний?

Бог:

-- Одно!

Я:

-- Хочу отодрать Катю.

Бог:

-- Какой же ты все-таки идиот. Уйди с глаз долой! Погоди. Вот еще что. Передай этому своему... Максимовскому... Нет, не надо.

Я:

-- Что передать Максимовскому? Если начал - договаривай.

Бог:

-- Пусть... пусть ведет себя потише. Кое-кто наверху очень недоволен.

Я:

-- А ты передай этой своей... Марии Магдалине, что я до нее доберусь!

Шар No 5

...Есть у меня безногий друг -- Костя Лейтман. Без пары прекрасных ног он остался очень неожиданно. Были в ту зиму сильные снегопады плюс частые перепады температуры. Снегу насыпало много, а убирать его никто не торопился. Снег слежался, превратившись в сплошной ледяной панцирь. Собрался Константин переходить улицу, подошел к светофору и поскользнулся. Ноги съехали на дорогу и угодили прямо под колеса лакированного членовоза с номерами Московской патриархии и синим абажуром на чердаке. Автомобиль, не извинившись, уехал, вероятно, по безотлагательным религиозным делам, а Костя остался истекать кровью прямо на дороге. Спасибо докторам -- жизнь ему спасли, а вот ноги -- нет. Иерарх, которого, кстати, часто ругают газеты, по-прежнему деловито носится по московским площадям и проспектам наперегонки с ветром, а Костя -- по квартире на инвалидной колясочке...*

* По заказу Ватикана.

К сознанию я продирался неохотно, игнорируя волевой момент и повинуясь только рефлексам. Краем глаза я заметил, как где-то на самом краю мира шевелится Максимовский. Последний шар, подпрыгнув, звонко стукнулся внутри о затылок и свалился по пищеводу в желудок. Осознание его утраты было немного грустным. Что-то про башню. Башня. Какая башня? А! Стоп! Это же моя башня встала на место. Ну, здравствуй, башня!

Через минуту-другую картинка насытилась цветами, стала ярче, восстановилась геометрия комнатного пространства, появился и звук.

Картина пятая

Апартаменты Фридмана. Московское время 10 часов 02 минуты утра (64 ч. 120 м. 1423с). У кровати Фридмана стоят два никому не известных гражданина.

Первый -- огромного роста кривоногий мордоворот. Одежда на нем такая тесная, что, кажется, вздохни этот человек глубже, и она разорвется по швам в клочья, повиснув на плечах лохмотьями. Лицо одутловатое, злобное, с налетом маниакального стремления к разрушению. Майк Тайсон по сравнению с ним -- просто смазливая девчонка.

Другой, наоборот, -- вертлявый, росточка невысокого и худ неимоверно. Одет, в отличие от первого, неплохо, но не по сезону: лакированные туфли, легкое шерстяное пальто, на носу солнцезащитные очки. На вид обоим не больше двадцати восьми лет.