М Польский - Новые Мученики Российские

В это богослужение, вопреки обыкновению, никто из Семьи не пел, что тотчас обратило внимание духовенства и выйдя из дома они поделились своими впечатлениями, что как будто у них там что-то случилось и они все какие-то другие.

Узники спали глубоким сном, когда их разбудили и приказали одеваться, чтобы покинуть город, которому будто бы угрожала опасность. Царская Семья спустилась в нижний полуподвальный этаж, где Государь с больным сыном сел на стул посреди комнаты. Вокруг расположились Государыня, Великие Княжны, доктор и трое преданных слуг. Все ожидали сигнала к отъезду. Они не знали, что экипаж давно уже ждет их у ворот. Это был грузовик, на котором должны были отвезти тела обреченных.

После, ошеломившего всех заключенных, заявления палача о предстоящем расстреле Государыня успела перекреститься.

{251} Она была убита сразу, одновременно с Государем. Бог послал им счастье не слышать стонов Цесаревича и криков раненой Великой Княжны Анастасии. Первые пули не принесли смерти самым младшим и их прикончили, добивая ударами штыков и прикладов, выстрелами в упор. Самое невинное и святое претерпело наибольшие муки.

Они были убиты:

Государь 50 лет (род. в 1868 г.) от роду.

Государыня 46 лет (род. в 1872 г.).

Ольга 23 лет (род. в 1895 г.).

Татьяна 21 года (род. в 1897 г.).

Мария 19 лет (род. в 1899 г.).

Анастасия 17 лет (род. в 1901 г.).

Алексей 14 лет (род. в 1904 г.).

Из числа преданных друзей и слуг Царской Семьи, прибывших с нею из Тобольска, убиты вместе с Царственной Седмерицей лейб-медик Евгений С. Боткин, горничная Государыни Анна С. Демидова, повар Харитонов и лакей Трупп. Матрос Климентий Нагорный, ходивший за Наследником с раннего детства и Сергей Седнев, лакей Великих Княжон, оба защищавшие заключенную Царскую Семью в Екатеринбурге от грабежа и оскорблений, были увезены из дома заключения в тюрьму и там расстреляны. Совсем не были допущены жить с Царской Семьей в Екатеринбурге и также расстреляны в тюрьме генерал Илья Татищев и князь Василий А. Долгоруков. Другие недопущенные, фрейлина, графиня Анастасия В. Гендрикова и гофлектриса, учительница русского языка, Екатерина А. Шнейдер вывезены были в Пермь и там расстреляны. Графиню Гендрикову перед расстрелом, 21-го августа, допрашивали: добровольно ли она последовала за Романовыми в Тобольск. Она сказала, что добровольно. "Ну раз вы так преданы им, скажите нам: если бы мы вас теперь отпустили, вы бы опять вернулись к ним и опять продолжали бы служить им?" - "Да, до последнего дня моей жизни" - ответила графиня.

"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за Друзей своих" (Иоан. 15, 13).

VI.

Семь измученных страдальцев, семь кротких незлобивых агнцев приготовили себя на заколение. Поруганные, всеми {252} оставленные, Они совершили крестный свой путь от царских дворцов до Екатеринбургских подвалов Ипатьевского дома, от блестящей свиты царедворцев и славы у масс войск и народа к тяжкому одиночеству среди шайки разбойников и поруганию от этих полузверей-палачей и своих убийц.

Рожденный в день церковной памяти святого праведного Иова Многострадального (6 мая), Государь, жизнь которого была так тяжела и правление так несчастливо, сам обратил внимание на день своего рождения и сам уподобил жизнь свою испытаниям страдальца Иова, приняв свой крест, как крест Иова, твердо, кротко и без тени ропота.

У Государя сознание полноты счастья, удовлетворенности жизнью никогда не было. На нем исполнилось его собственное пророчество: "У меня более чем предчувствие, что я обречен на страшные испытания и что я не буду вознагражден за них на этом свете".

"Мне не удается ничего, чтобы я не предпринимал и у меня нет удачи. Впрочем воля человека так бессильна". "Сколько раз я применял к себе слова св. Иова: ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня и чего я боялся, то и пришло ко мне".

"Быть может, для спасения России нужна искупительная жертва. Я буду этой жертвой. Да будет воля Божия".

Эти святые слова Царь-Мученик произносил свыше чем за 10 лет до 1917 года.

В юности он получил ранение от руки фанатика-японца, как предзнаменование будущего, еще большого ранения. Заря счастливой супружеской жизни была омрачена кончиной обожаемого отца. Заря государственного служения - Ходынской катастрофой. Затем потеря любимого брата-друга, революционные волнения 1905 года, неудачная русско-японская компания, разногласия и своеволия некоторых родственников, томительное ожидание сына и рождение вымоленного у Бога Императрицей больного мальчика, нежно любимого Наследника. Наконец, новая война с первоначальными неуспехами но с надеждой и со всеми данными грядущей скоро уже победы, которой дождаться также не удалось.

И за всеми неудачами следовали непонимание, неправда и клевета "общества". На мудрого и во всем разбирающегося, но кроткого и скромного смотрят свысока, как на невежественного и ограниченного. Его глубокое сознание нравственной ответственности за судьбы родины и за жизнь бесчисленных подданных, осторожность в самых последних решениях, трактуются как безволие; смирение осуждается, религиозность осмеивается как мракобесие, в речах и манифестах, чуждых угодливости {263} и лести, но твердых по взглядам и убеждениям, усматривается только рутинность, консерватизм. Всякая неудача возводится в его личную ошибку или преступление. Клевета не щадит не только верной и ни в чем неповинной Государыни, которой бросается гнусное обвинение в измене, но даже прекрасных, ангелоподобно чистых дочерей.

И из всего этого моря лжи, клеветы и бранной ругани Государь выходит прекрасным и чистым. Ни единого неверного, неблагородного, нецарственного жеста: такое достоинство и такое смирение.

"Святой страдалец" - самое верное, истинно выражающее душу и жизнь Государя определение, произнесенное его царственной супругой.

Все, все, что произошло с Государем и его Семьей, произошло по евангельской канве.

Страдание Царской Семьи - величественное, исключительное, Христоподобное. Оно совершилось во всей полноте нравственных и физических переживаний. В несмолкаемом газетном xoxoтe и в уличном общенародном глумлении издавались, позорили, клеветали, оскорбляли и унижали ее, после того как одни ближайшие сотрудники Государя ему изменили, а другие трусливо бежали. "Кругом измена, трусость и обман". Вчера имевшие торжественные входы в столицы и города с кликами несметных толп - "осанна!" - сегодня слышит - "распни!". Временное правительство, во власть которого Царь отдал сам себя добровольно, испугалось толпы и не защитило его. Иуды предали, Пилаты умыли руки, палачи распяли.

Было и Гефсиманское борение с "отчаянием", которое, однако, "прошло", со слезами и рыданиями, с горячей молитвой, с переживанием разлуки, от которой "разрывалось сердце". Еще об этом сердце. "Я начинаю ощущать мое старое сердце, - писал он Царице еще в июне 1915 г., - Первый раз, ты помнишь, это было в августе прошлого года после самсоновской катастрофы, а теперь опять". Сколько пережило это сердце в горестных скорбях о неудачах отечества вплоть до тех дней, когда лучшей порою стала для него ночь, в которой он мог "забываться на время". Святой страдалец, новый Иов Многострадальный! Золотой свой царский венец он сменил на терновый венец Христов. В его уста так легко вкладываются слова Иова: