Александр Попов - Мама Белла

Встречаются, однако, и другие ситуации в драмах неверного развития. Например, в школе все же проведена серьезная диагностика, на ее основе определены пути развития, намечены конкретные мероприятия, они успешно выполняются. Но проходит какое-то время, два-три года, и для постороннего глаза становится очевидным, что в этом учебном заведении затормаживается развитие, что повторяются удачные ходы, которые в новых условиях, когда педколлектив уже находится на принципиально иной высоте своего развития, дают просто-напросто холостые обороты, не обогащают процесс развития школы, и педагогическая жизнь по существу топчется на месте. И учителя, администраторы, ослепленные прошлогодними успехами, не понимают, что идея, на которой строилась программа развития их школы, требует подпитки, подкормки, переосмысления. Чаще всего неподновленная, необогащенная извне идея отмирает сама собой и исчезает из поля зрения педагогов. Но случается, что она, умершая, гниет и отравляет то, что должно на ее месте развиваться, -- коллективам таких школ уготованы деградация, развал.

Но тысячекратно грешно, когда учителя, администраторы окунаются с головой в модные педагогические течения, нахватаются блестящих верхушек различных инновационных идей, нарядят ими, как новогоднюю елку игрушками, учебный и воспитательный процесс своих школ и самодовольно взирают на "елку", -- можно даже и песенки запеть! Но сути дела ясно не понимают. Конечно, сейчас господствует свобода в выборе педагогических идей, инноваций, направлений, но надо же, господа хорошие, думать. Думать! Надо вникнуть, вгрызться в твердоту идеи, которая вам понравилась. У нас же нередко получается вот так: например, весьма модно сейчас учить детей в начальной школе по методическим системам Эльконина, Давыдова, Занкова. Это методики развивающего обучения, учитывающие интеллектуальное и психическое развитие младшего школьника, нацелены на привитие элементов творческого мышления. Мы знаем много педагогов своеобразно, но толково вживляющих в свой опыт развивающую методику. Но порой встречаешься просто с бестолковщиной.

В одной сельской школе проходит эксперимент: внедряют, как они говорят, Занкова. Дирекция никого не пускает на урок к учителям-внедренцам, оберегает их от сглаза и всюду трезвонит: эксперимент, эксперимент! Да так громко возвещает о столь великих делах, что не слышно робких и неуверенных голосов критики со стороны родителей, которые проверяют знания своих детей и обнаруживают -- ни в том, ни в другом бедные дети не разбираются. Дирекция озабоченных и особо настойчивых мам и пап успокаивает:

-- Через два года все будет прекрасно. Ваши дети будут творческими людьми...

Одна родительница не выдержала, забрала своего ребенка из этой школы, в другую пристроила, в которой тоже Занков, но, как выяснилось, другой: ученики с реальными знаниями, позволяющими им успешно обучаться в среднем звене. Учительница проверила навыки и умения новичка и ахнула: умный, способный мальчик, а к третьему классу толком писать, считать и читать не умеет. Сходила в ту школу, в которой учился ее новенький, -- не пустили на уроки и объявили ей, что она не понимает Занкова, что развивающее обучение -- это прежде всего развитие творческих задатков ребенка.

-- Так как же, милые, вы собираетесь развивать без знаний и умений? --спросила у них наивная учительница.

-- Это дело наживное, -- ответили ярые занковцы.

Таких историй немало. Наблюдаемое сейчас снижение качества знаний у школьников, падение интереса к учебе происходит, уверены, не только потому, что рухнул, как взорванная скала, престиж образования, что вольнее стали нравы и шиворот-навыворот обернулись традиции российского жизнеустройства, а еще и потому, что слепо мы беремся за многое новое, будь то педагогика или экономика, не отмеряем семь раз, а сразу режем, глубоко не осваиваем старое, нажитое десятилетиями, гноим его в амбарах головотяпства, и частенько кроме конфуза и потехи на весь мир ничегошеньки не выходит. А точнее, выходит то, о чем поют дети в известной веселой песне:

Точка, точка, запятая -

Вышла рожица кривая...

Так порой и у нас, взрослых, с нашими художествами: криводелие да кривомыслие рождаем мы своим тщеславным педагогическим модничаньем. А страдает ребенок.

МАМА БЕЛЛА

1

Со словом "сирота" я нередко воображал худенького бледного ребенка, покорно-смиренного, терпеливо ждущего от тебя, как собачка, гостинца и ласки. Этому образу суждено было вдребезги рассыпаться, когда капризные и неожиданные служебные обстоятельства повернули мою жизнь так, что я на несколько лет попал в самую гущу российской сиротской юдоли -- интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, -- так официально эти приюты именуются.

Чуть ли не в первую минуту моего соприкосновения с подопечным мне седьмым классом я от миловидного кудрявого паренька услышал:

-- Пошел-ка ты вон. Без тебя знаю, как надо.

А я всего-то попросил его не материться и не хлестать занозистой рейкой двух девочек.

Мои парни накуривались и нанюхивались всякой мухотравной гадости где-нибудь за углом, под забором, в кустарниках так, что, казалось, начинали синевато светиться. И язык у них заплетался в несуразице, в несусветной матерщине.

Утром, после моего решительного требования встать с постели, умыться и одеться, от меня обязательно кто-нибудь убегал, а заявлялся поздно вечером, к отбою, замызганный, оборванный и пропахший густейшими, непереносимыми запахами помоек и костров. А то и вовсе отправлялись в длительное путешествие -- месяца на два-три, по Сибири или дальше. С милицией вылавливали беглецов.

Девочки молчаливы, угрюмы, чаще спокойно-холодны со всеми, даже друг с другом, но -- в тихом омуте, говорят, черти водятся. Иногда и они такими сюрпризами меня одаривали, что холодело в груди. Как-то одна из них, такая тихоня, сонновато-вялая, я не помню, чтобы она и слова-то произнесла, на мое вскользь, на бегу оброненное замечание о ее несвежем подворотничке, неожиданно сказала:

-- Обольюсь бензином, подпалюсь -- пускай вас засудят.

А другая, все вившаяся возле меня, так ласково заглядывавшая в мои глаза -- я поначалу мало и смотрел-то на нее, потому что увяз в хлопотах с мальчишками, -- одним утром неожиданно переменилась ко мне. Пройдет мимо меня и как бы по другому поводу скажет:

-- Фу-у-у-у.

И так раз десять за утро. Я -- терплю, помалкиваю. Дня через два она дальше пошла: с подъемом не встает с постели. Подойдешь к ней, коснешься плеча и попросишь подняться. Она же как привскочит и -- в крик:

-- Что вы меня преследуете?! Житья из-за вас нету!

И плюхнется в подушку, натянет на голову одеяло. Стоишь и думаешь, как же к ней подступиться.