Валерий Попов - Городские цветы (Конец водной феерии)

Рассвет на реке Неве, время радостное, но зябкое. Любое явление природы, увиденное после долгого перерыва, вызывает воспоминания, волнения. В городской жизни под крышей многое забываешь - и, оказавшись на воде на рассвете, вдруг вспоминаешь, сладко. Помню - на верфи, раньше, когда сдавали "заказ" (так хитро зашифровывали мы подводную лодку), спускали ее по "слипам" в Неву, возле устья, напротив памятника Крузенштерну, замаскированную под плавучий сарай, и буксир тащил ее в Ладогу, оттуда через Беломор на Север. А мы на одну ночь оставались пировать, начальство тогда не скупилось в таких делах, денег на "заказы" отпускалось с лихвой. А утром, еще полупьяные, на катере догоняли наш "заказ", чтобы в нем на ходовые испытания идти. Одно из сладких воспоминаний в жизни! Казалось бы застой, оборонка, режим... но ничего приятнее того утра вспомнить не могу. Вода парит, мы летим, с песнями, и на одном и том же месте - уже заведено было - подъезжали к нам рыбаки, и происходил "чейндж": ведро "шила", спирта, на ведро вьющихся, пестрых, свежевыловленных миног!.. Утро, вроде, такое же - но жизнь наша уже не та. Ушли мы с тех верфей, рассекретились... да и сами верфи уже не узнать - и теперь сами полностью отвечаем за нашу жизнь. Иногда хочется назад "засекретиться", чтобы опять за нас думали, - но назад хода нет!

Почапали тихо - под Литейным мостом, потом свернули под Прачечным на розовую тихую Фонтанку, вдоль безлюдного еще Летнего сада, направо по Мойке вдоль еще обшарпанного в те года Инженерного замка, вдоль стриженого Михайловского и под Вторым Садовым мостом выплыли в тихое, почти сельское место при вытекании из Мойки канала Грибоедова к Спасу на Крови. Когда-то мы мечтали с Никитой тут все лето провести. Не вышло. Закрутило, поволокло. И теперь - лишь вдохнули запах земли, горьких одуванчиков, и дальше, под нависающий Спас... подняли головы к гербам городов, выложенных мозаикой. И под Итальянским мостом. Таперича бы пробиться через узкую длинную трубу под Невским - в прошлый раз с Никитой в грязи застряли, с той стороны, и вон какой крюк пришлось делать - но прибавили, мне кажется, сил... и права, так бы я сказал, плыть, куда нам надо.

Упираясь, кто руками в круглые шершавые стены, кто веслом, кто багром, пролезли-таки в едином порыве, прорвались... сначала светлый кругляшок замаячил, покачиваясь, потом пошла по стенам солнечная рябь. Выехали - под высокие колонны Казанского собора. Вперед! А вот и проплыли мимо Никитушкиного дома, откуда недавно, а кажется - так давно, начинали плавание. Никита кинул на меня бешеный взгляд: молчок! Страшнее места для него сейчас нет: мало того, что перед отплытием разбил часть антиквариата, порывая с прошлым, так еще любимое Иркино ожерелье Нефертити увел... вот этого она ему никогда не простит... и именно этого он как раз добивался, хотя трясся, как лист... Миновали! Бледность схлынула с его чела, но штурвал отдал мне: руки дрожали... нелегко так мимо дома проплыть, где вся жизнь состоялась, какая уж ни есть. Вернется, увы, вернется он, никуда не денется - только сейчас ему лучше об этом не говорить. Голова гордо откинута, глаза горят!

Банковский мост с золотокрылыми львами. С тяжелой темной аркой Каменный мост. Дальше канал дает плавный изгиб... время для размышлений. Пространство разбегается у Демидова моста. За ним - снова сужается. Нависающий остроконечный дом-утюг и грязные, закиданные мусором гранитные ступеньки к Сенной площади, уже знакомые нам... Причалили к гранитному кольцу. Помолчали.

- Ну... кто со мной в разведку? - Федя проговорил.

5

Все вызвались! Ну а кому - катер сторожить? Неважно. Бомжи местные посторожат. Не забыли, наверное, еще, какой мы им праздник тут устроили? Надейся и жди!

Вылезли по ступенькам. Обошли дом-утюг, подошли к нему со стороны площади.

- Вот сюда, в арку, - вяло Федя кивнул. И не двинулся. - Боюсь!

Боевой офицер, воевавший в Афганистане, но... понимаю его: тут не душманы, тут - свои... волнений больше.

- Давай сперва в "Корюшку" зайдем, - пробормотал Федя.

Тяжелые деревянные столы и скамейки, чад, гвалт. Федя лишь глянул в угол, где шумела самая пьяная компания, и сразу же рванулся назад. Но было уже поздно.

- Папа! - раздался отчаянный крик. Из засиженного пьяницами угла метнулась толстая, опухшая женщина. Федя закрыл глаза.

- Папа! - Она целовала его. Федя приоткрыл наконец веки. - Папа! Не плачь! - грязной рукой она подтирала ему слезы. - Я комнату не продала, не волнуйся!.. Но Семен Георгич продал... там уже ремонт, - виновато вздохнула. - Ну... посидишь? - Она неуверенно кивнула в сторону своей забубенной компании. Мы воровато переглянулись. Вообще, после долгой "засухи" на воде, где нельзя было толком расслабиться, сейчас бы хорошо снять стрессы - прошедшие и, главное, будущие, размочить их в пиве. Федя почувствовал это.

- Ну ладно, присядем, - тяжко вздохнул.

- О, Люська! Сколько женихов тебе батька привез! - крикнули из угла. Федя своими глазками-буравчиками туда пальнул. Больнее, видимо, не было темы для него.

- Только не с твоими! - буркнул Федя, и мы сели за другой стол.

К нам приблизился изысканный бармен - набриолиненный, прилизанный, холеный, держа руки с ухоженными пальчиками перед жилеткой, словно брезгуя тут к чему-либо прикасаться. Обменялся взглядом почему-то со мной: мол, вы же понимаете, как я ко всему этому отношусь! Почему-то именно мне доверил это понимать.

- Здравствуйте, Федор Кузьмич! С прибытием! - вежливо приветствовал Федю. - Наконец-то я вижу тут интеллигентную компанию!

А мне казалось, что мы выглядим как бродяги.

- Могу я вас угостить?

Помедлив, Федя кивнул.

Бармен грациозно удалился за кулисы и вскоре торжественно выплыл с подносом, на котором стояли две бутылки и брякали фужеры, чистые и красивые, совсем не такие, как у прочей шантрапы.

Он бережно все расставил и культурно, по полфужера, налил.

- Все... Пошла коррупция! - Федя усмехнулся.

- Во угощает, будущего тестя! - донеслось из-за угла.

Переглянувшись с Федей, нашей даме бармен налил чуть-чуть. И столько же Коле-Толе.

- Адекватно налей! - Коля-Толя подвинул свой фужер. Бармен проигнорировал эту бестактную просьбу, словно не слышал ее.

После первой порции все закружилось, навалился общий шум, жара. Дальше все помню лишь урывками.

- Ну что, добился своего, Серж? - сильно раскачиваясь на скамье и, видно, не замечая этого, говорил Федя. Маленький чубчик, оставшийся на его голове, буйно растрепался.

- В каком плане? - Бармен обиженно отвел назад аккуратную свою головку. - А! Вы в смысле комнаты Семена Георгиевича? А не имею права? Прикажете каждый день мне из Кузьмолова мотаться? Извините - не то положение у меня сейчас. И мои родители, извиняюсь, ленинградцы... в отличие, может быть, от ваших... Так что прошу не обижаться на меня. Я все сделал через нотариуса! И если вы хотите вопрос этот в корне порешить - то я на Люсе (не глядя на нее) жениться готов - я уже говорил вам это. Еще до того, как комнату Семена Георгича оформил. Тогда вся квартира будет... наша, последнее он произнес как-то не совсем твердо.