Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

- Замечательно, - говорю.

Продали все, что могли, вернули деньги.

Вскоре после этого Леха мне говорит:

- Знаешь, чего мы тут с Дийкой надумали?

- Чего?

- Решили свадьбу нашу у тебя на даче играть!

Честно говоря, для меня это неожиданностью было - что свадьба их у меня на даче будет.

"Ну ладно уж, - думаю, - все-таки он мне друг. Не так много у него радостей в жизни. Пускай!"

Когда я в день свадьбы приехал на дачу, Леха, гордый, а-тю-тю-женный, водил меня по прибранным, украшенным комнатам.

- Красиво, старик? А? Красиво?

Я зато привез массу жратвы, все деньги, можно сказать, стратил. Ладно уж!

Потом гости появились. Какой-то романтик с гитарой. Доманежиевский, литературотоваровед. Еще какие-то. Никто не был знаком ни с Лехой, ни со мной, и никто, главное, и не собирался с нами знакомиться!

Невеста приехала в велюровой шляпке. Где-то на крайнем Западе, говорят, снова такие в моду входят, но у нее-то она от позапрошлой моды осталась - это видно!

Ну ладно уж - решил сготовить им грудинку баранью с разварным рисом. Когда я притащил из кухни блюдо, перегородка между столовой и кабинетом была свалена, лежала на полу, гости ходили по помещению туда-сюда.

- Это по договоренности, старих, по договоренности! - Леха залопотал.

Какой я ему еще "старих"?! И по какой это "договоренности"? Видимо, не так себя понял!

Потом кто-то столкнул со стула мой пиджак прямо в ванночку с проявителем. В доме воды не было, пришлось бежать чистить пиджак на улицу к колонке. Тут вдруг подошел ко мне какой-то странник, с палкой и бородой (вот это действительно - "старих"!).

- Милок, помоги до дому добраться!

- А где ваш дом-то?

Показал светящиеся маленькие окошки - жутко высоко, видимо, на небе.

- Да нет. Понимаете, не могу. Пиджак вот проявил, надо теперь закрепить.

- Я уж рассчитываю на тебя, милок.

Что значит - "рассчитываю"? Минуту назад он вообще ничего о существовании моем не знал.

Впился он в локоть мой железными пальцами. Повел. Долго шли мы с ним, приблизительно вечность. Вошли наконец в какие-то сени. Странник взял стакан, с шуршанием запустил в какой-то мешок.

- Семецки, сусаные. На цедаке, под залезом.

- А-а. Спасибо! - говорю.

Выскочил, заскользил быстро вниз. И главное, когда наверх еще поднимался, видел, оглядываясь, зарево какое-то. Радовался, как дурак: "Северное сияние?"

Но когда, с болью дыша, примчался вниз, все было кончено.

Дача сгорела, невеста, вспылив, уехала, только Леха, балбес, болтался по пепелищу, лопоча:

- Все нормально, старих, все нормально! Потом он шел сбоку от меня, заглядывал в лицо.

- Ничего, старих? А? Ничего?

- Ладно уж, - ответил я, - ничего!

Вскоре после этого Леха от муравьев своих любимых решил избавиться. Пришел однажды к нему, застал в горьких слезах. В одной руке у него маленькая, в другой хлорофос. Из маленькой глоток отопьет, потом хлорофосом на себя брызнет.

- Надоели мне эти муравьи, - в слезах говорит. - Не выйти с ними никуда в приличное общество!

И снова из маленькой отхлебнул и хлорофосом себя обдал!

Вышли мы с ним потом на улицу, сразу же к нам огромная колонна муравьев побежала. Потом, едкий запах хлорофоса почуяв, передние тормозить начали, заворачивать. Колонна вопросительным знаком изогнулась.

Впервые я видел так наглядно, как от человека удача его уходит!

Потом защитили мы дипломы. Нас с Лехой в зональный институт проектирования направили, а Дзыня, ловкач, в архитектурно-планировочное управление проскользнул.

И надо отметить, что руководитель нашей с Лехой мастерской - все у нас Орфеичем его звали - не особенно нас взлюбил.

Ну, понять можно его: папа у него был Орфей, а он лишь Орфеич получился, поэтому злоба из него так и лилась. Пытался незадачливую свою жизнь под обстоятельства подвести: такие, мол, нынче обстоятельства, что лучше и пытаться не надо ничего сделать. Слышал я разговоры эти миллион раз! Будто раньше когда-то обстоятельства другие были. Ерунда! При любых обстоятельствах, самых крутых, пытаться надо делать что-нибудь, а от трудов твоих и обстоятельства, глядишь, к лучшему переменятся!

Лехе я это сказал - он сморщился.

- Оптимизм твой просто меня бесит! Сам посуди, ну как тут можно развернуться, если столько ограничений на все наши проекты: денег экономия - раз, площади экономия - два...

- Мыслей экономия - три! - говорю ему. - Все вы радуетесь этим ограничениям - без них бы собственное убожество наружу вылезло, а так на ограничения все свалить можно!

Часто мы с ним ругались.

Однажды вышли из института.

- Ну как ты живешь вообще-то? - Леха спрашивает, заранее вздыхая.

- Нормально! - говорю. - Жизнь удалась. Хата богата. Супруга упруга.

- А я нет! - Леха говорит.

- Что ж так?

- Да так, - Леха отвечает. - Жизнь сложна!

- Жизнь сложна, - говорю, - зато ночь нежна!

- Как же, - Леха обиделся, - ночь нежна! Знаешь, какие сны мне снятся! Тебе нет?

- Снятся вообще-то. Недавно, например, наяву все вспомнить не мог, где шапку забыл. Только заснул, вижу: вот же она где! Нет, снами я доволен. А что?

- А угрызения разве не снятся? Кошмары?

- Нет. Как-то еще нет.

- Ты что же, Фрейда еще не читал?

- Еще нет!

- Вот ты говоришь - "ночь нежна". - Пригнулся. - А знаешь, что мне жена моя изменяет? Налево и, что самое обидное, направо?..

Поехали ко мне, попили чаю с грудинкой. Леха допивает вторую чашку, встает.

- Ну, мне, к сожалению, пора.

- Давай, - говорю, - еще посидим. Скажешь, что на работе задержался. Пойду сейчас еще грудинки куплю...

- Да нет, - Леха говорит. - Женщины, в отличие от Вия, все видят, не поднимая глаз!

Проводил я его до остановки. Леха вдруг жаловаться стал:

- Недовольна все, говорит: "Когда хоть за границу поедешь, красивых вещей мне привезешь? Все уже ездят за границу, привозят своим женам красивые вещи!" А чего, спрашивается, ей не хватает? Одних кофт - две! Говорит, за все время трех слов с ней не сказал!

- А давай я скажу! Какие надо сказать слова?

- А что? - Леха говорит. - Поехали ко мне! Знаешь, что будет нас ждать? Мясо в фольге!

Пока ехали мы, я еще надеялся: может, действительно она холит его и лелеет? Приехали, вижу: какая там холка и лелейка! Она и себя-то не холит, не говоря уж о том, чтобы лелеять! Сразу же в комнате захлопнулась. Леха, естественно, сник. Взял я кувшин на кухне, спрашиваю:

- Что внутри у него? Содержимое?

- На твои идиотские вопросы трудно отвечать! - нервно говорит.

Направился к ней. Слышу: обвиняет она его, что с работы он опоздал.

- Сегодня только! - он говорит. - Пойми, к другу зашел!

- Сегодня! - она говорит. - У тебя каждый день "сегодня"! (Странное, если вдуматься, обвинение!) Возвращается Леха на кухню, вздыхает:

- Угостить тебя, сам понимаешь, нечем, так что пока в комнате посиди, а то я бренчать тут буду, тебе мешать.