Алексей Позин - Прямое попадание

Незаметно они вышли на огромное водное пространство - Московское море. Подул другой ветер, вокруг лодки заиграла какая-то самостоятельная волна, вместо пятен видимого еще недавно дна теперь была только темная толща воды. Андрей вскоре обратил внимание на какое-то ярко-желтое сооружение подозрительной, если не зловещей, архитектуры слева.

- Электростанция, - предвидя его вопрос, пояснил отец.

Чем ближе их лодка подходила к этому ядовито-желтому, незнакомому сооружению, тем больше его охватывало беспокойство. Андрей не мог оторвать от этой черной, зубастой пасти взгляда. Ему стало казаться, что их сейчас вместе с лодкой куда-то затянет, всех там перемелет - неужели этого никто в лодке не понимает, что они могут скоро все пропасть в этой страшной пасти, как они могут так спокойно смотреть по сторонам, вперед по курсу, когда страшная опасность вот же она, поджидает их! Андрею стало так жалко родителей и всех, кто не понимал, что с ними сейчас может произойти, если они и дальше будут приближаться к этой зловещей пасти. Он бросился на корму и стал умолять отца не подъезжать туда. Над ним смеялись и спрашивали: куда "туда"? Он показывал в сторону решетки электростанции и готов был расплакаться. Каким наивным он был тогда!

Шлюзование

Несколько шлюзов они прошли с караваном из шести черных деревянных, обоюдоострых небольших барж с громадными деревянными рулями. На них плыл целый табор - водники позвали москвичей к себе в гости, угощали чем-то вкусным и горячим, приготовленным тут же, на палубе, на костре, шутили, смешно рассказывали какие-то случаи из своего сезонного кочевания - было весело, это все запомнили. Затем был многокилометровый перегон, и от каравана они отстали. Тянулись унылые бетонно-каменные берега канала, плавные повороты, за которыми, казалось, вот-вот будет шлюз: причальные быки, башни, черные ворота со зловещими, как вход в ад, огромными створками.

К очередному шлюзу они подошли к вечеру. Узнали, что смогут пройти его только под утро, когда подойдет другой караван, правда, ожидаются еще "пассажир" и самоходка, но когда - неизвестно. Развели на каменистом берегу в заводи за причальными быками костер и стали готовить еду.

Отец с дядей Юрой несколько раз ходили в диспетчерскую: сначала им сказали, что ждать придется до утра, но потом отец повел их с мамой куда-то, сонных, они уже угрелись в своих мешках. (Тете Люсе пора было на работу, и она оставила их еще на Большой Волге.) Немолодой часовой в плаще с капюшоном и винтовкой на плече сопровождал их в кромешной темноте. Помахивая фонарем, он что-то бесконечно рассказывал свежим слушателям, и в один из таких взмахов луч света как бы случайно выхватил буквально под ногами у Андрея черную бездну: никакого даже полушага - малейшее движение вперед, и он летит вниз метров шесть, если не больше, на стоящие там рядком самосвалы и тракторы.

- Ой, тут яма, - сказал Андрей остатками сонного голоса.

- Да-да, мы стенки шлюза ремонтируем, - подтвердил часовой, махая фонарем. - Тут левей надо.

Дошли до освещенной бетонной башни с барельефами - колосья, ленты, звезды - под крышей. По узкому шаткому верху опускающихся ворот перешли на ту сторону. Внизу, совсем глубоко, в тускло освещенной, пустой и мокрой яме шлюза стоял шум от просачивающейся через щели в воротах воды. Справа черная, лоснящаяся плоскость начиналась прямо у ног, всего несколькими сантиметрами ниже их подошв, и сразу представлялась во всей своей толще и невероятной тупой мощи, да еще мостик этот был какой-то наклоненный, подрагивающий от каждого их шага. Как-то не очень верилось в его основательность, и только присутствие взрослых сдерживало Андрея, чтобы не сбежать с него на верный и вечный берег, закованный в камень и бетон. Невозможно было поверить, что эта вот хлипкость и дрожание металла от каждого их шага и есть то сооружение, которое сдерживало эту водяную многокилометровую массу, уползавшую из-под пятен света вокруг шлюза куда-то в бесконечную черноту, обозначенную красно-зелеными точками по берегам канала. Поднялись по крутой железной лестнице с просвечивающими ступенями и очутились в просторной комнате с железными низкими шкафами в центре, к ним подошел человек с доброжелательным, приветливым лицом - дежурный диспетчер Чуркин. Он показал им, как управляется шлюз: продемонстрировал работу контрольного прибора, без подключения камер. Все это и было назначением железных шкафов в комнате. Если бы он взаправду включил механизмы шлюза, тогда бы они прошли его, но Чуркин объяснил, внимательно изучая их лица, что может это сделать, если только они оплатят государственную стоимость шлюзования. Никита Владимирович поколебался и решил ждать "попутчика" - деньги в дороге могут понадобиться в любой момент. Чуркин сказал, что скоро должен быть пассажирский и тогда он разрешит им пройти. Самостоятельное шлюзование маломерного флота запрещено, надо обязательно в камере шлюза швартоваться к большому судну.

Из окна диспетчерской Андрей с мамой наблюдают шлюзование. Глубоко в огромной темной камере по одной стенке дымит старенький, весь освещенный "пассажир", за ним притулилась небольшая самоходка с освещенной постройкой на корме. Их родная "Вега" отсюда казалась такой крошечной и беззащитной, что трудно представить, как они все в ней умещались-то все это время стояла у другой стенки.

Мужчины держатся за скобы в стене шлюзовой камеры. Вода прибывает, пенится, возникают огромные водовороты, они водят находящиеся в камере суда, видно сверху, и норовят оторвать лодку от стенки. Андрей на расстоянии ощущает, как непросто отцу и дяде Юре на руках изображать чалку - так неудобны эти огромные мокрые крюки и плавающие в стенах шлюза кнехты. Легкую лодку все время водит. Команде надо постоянно, по мере прибывания воды, перехватывать мокрые, скользкие и редкие скобы в бетонной стене - одна скоба вот-вот должна уйти под воду, а до следующей не так-то просто дотянуться расстояние между скобами рассчитано на большие суда, маломерный флот тогда в расчет не брался. Отец достал их дюралевые байдарочные весла и пытался ими как-то зацепиться, но ничего не вышло.

Суда словно поднимались из какого-то другого мира. Когда наконец пароходы полностью - трубами, палубами, рубками - вздымаются над шлюзом, их лодка, в ярком свете прожекторов, как на ладони. Мужчины на корме, дядя Юра наматывает и дергает шнур стартера, умница мотор запускается и толкает лодку вперед. Пройденный отрезок канала, с огнями за шлюзом, словно проваливается в черную пустоту. Пароходик орет, докладывает о своей готовности идти вперед, и тонкий и шаткий мостик, по которому они переходили с того берега на этот, медленно исчезает и затаивается под темной водой. Зажигается зеленый семафор. Прошлепал теплоход, тихо прополз сухогруз, протрещала "Вега" - бетонные стены эхом моментально подняли и приблизили их к ним и посадили в лодку, пора уходить отсюда. (Андрею стало чуточку стыдно от мысли: здесь тепло, а на воде холодно и неуютно, и от этого стыда захотелось в лодку еще сильнее.) Однако Никита Владимирович договорился с дежурным, и Чуркин разрешил матери с сыном переночевать на полу теплой и сухой диспетчерской.