Алексей Позин - Прямое попадание

Ясное утро и ночной ливень

От утренней воды шел холод, таяли клоки рассветного тумана. На бетонном "быке" перед входом в шлюз сидел рыбак с несколькими донками. Диспетчер Чуркин разбудил Ингу Серафимовну с Андреем пораньше, до прихода сменщика. Каменистый желоб канала порос высокими желто-фиолетовыми и розово-лиловыми цветами. Мужчины с Чоком в ногах крепко спали в лодке за причальными быками под целлофановой пленкой.

Они позавтракали и спокойно своим ходом к вечеру подошли к шлюзу в Икше - это уже совсем близко от Москвы, по воде - километров пятьдесят. Если, скажем, не останавливаться, то, учитывая их скорость, к утру следующего дня они бы дочапали, как говорил Никита Владимирович, до Химок. С ночевкой - только к вечеру следующего дня могли быть на месте. Чтобы всем не мучиться малоинтересной и однообразной дорогой по каналу, женщин и детей, то есть Андрея с мамой, решено было отправить домой железной дорогой.

На станции Икша они сели в пустую электричку, от Савеловского вокзала на такси проскочили ночную Москву, на Курском еле успели, билет брать не стали, на последнюю электричку до Железнодорожного. Андрей так устал и от впечатлений, и от дороги, что спал и в поезде, а потом и в такси. А в "своей" электричке он просто лег на лавке, подложив под голову брезентовый рюкзачок, с которым еще в войну - вчера была, казалось ему тогда - отец ездил на юг за продуктами... Уже в дороге ему начали сниться бесконечные водяные валы, тяжелые и холодные брызги, летящие в лодку через ветровое стекло, и все время словно наваливались откуда-то огромные и равнодушные буксиры, с приближающимся шумом колотящие по воде громадными колесами по бокам.

А когда они в полной темноте шли от своей станции, разразилась грозаони видели вспышки молний где-то над Москвой, в том направлении были сейчас отец с дядей Юрой, они прибавили шагу, но не успели - ухнул ливень. Ни зонта, ни плаща у них не было, они разулись и с песнями шлепали по середине пустого ночного шоссе сначала мимо его школы, а потом темных спящих домов. Возбужденные, мокрые насквозь, они с веселым шумом вторглись в свой дом, долго колотили в дверь - их никто, понятно, не ждал - своя домработница Надя уехала в деревню в отпуск. Наконец заспанная Марья Николаевна, домработница Крючковых, открыла, и они легли спать.

Какие волны качали Андрея во сне в ту ночь, на какие водяные горы только не взбиралась их утлая, но такая теперь родная лодка, подталкиваемая надсадно трещавшим мотором, и как они все после этого низвергались куда-то в бездонную пучину и летели, летели... Даже во сне дух захватывало. Спал он долго, а утром первая мысль была: хорошо ли зачалена лодка, не утянуло ли ее течением при заполнении водой камеры шлюза.

Но стены вокруг были с удивительно знакомыми обоями - совсем как дома.

Глава 7. Первая победа

Пальцы от снежков онемели, ломит под ногтями, хоть кричи. У пацанов небось так же. Никто вида не подает, пройдет сейчас, мамочка. Сунул руки под мышки, еще больней стало. Как летом: наешься мороженого, во лбу как схватит, будто башка сейчас развалится, зато потом тепло так становится.

- Робя! Э, робя, гляди-ка, Ворона, немецкий автомат достал!

Это Коля Викторов, их мастер-оружейник, такие из доски модели, особенно пистолетов, вырезает со всеми кнопочками и насечками, что не отличить. Точно, у Вороны в руках что-то черное. Господи, как стрельнет сейчас, все и попадаем, как в кино. Даст очередь... Может, к Кольке во двор смыться?

- Ты что? Это духовой. - Малыш, что значит брат Ворона, даже не оглянулся, гаденыш, и молчал. - Ему за автомат знаешь что бы было?

- Откуда он его взял-то?

- Принес вчера откуда-то. Выиграл, наверное... Не зна-аю!

Васька Воронов был постарше их года на три, на четыре. Он давно вел взрослый образ жизни - играл в карты с поселковой шпаной, выпивал, хулиганил, имел приводы в милицию, откуда его вытаскивала мать. Ярко крашенная моложавая женщина, пытавшаяся одеваться модно, то есть в соответствии с рекомендациями журнала "Работница", она работала в поселковом совете и была озабочена, секрет, который невозможно скрыть от посторонних глаз, устройством своей личной жизни - с отцом Васьки она рассталась давно и теперь усиленно вила семейное гнездышко с отцом Малыша.

- Руки вверх! Хенде хох, хенде хох! - Как в кино, когда немцы идут цепью, прижав автоматы к бедру и выставив острый локоть, на них по дорожке быстрым шагом в сером коротком пальто с поднятым воротником шел Васька Воронов с чем-то черным и устрашающим в руках. - Вверх руки, недоноски, руки, все к стенке! Подымай, кому сказал! Ну! Быс-с- стра!..

- Ладно, Вась, покажь пистоль... Дай подержать.

- Это что, Васьк, стартовый, да?..

- Ты что, это не стартовый...

- Васьк, постреляем или в лес пошел?

- Малыш, что с ним в лесу делать? - брату снисходительно. - Фиг вам, а не пострелять! Пульку кто даст, тому дам, мало пулек... Андрюшенька, как у твоего бати ружьецо-то?

Запомнил, гад, как я рассказывал, что у моего отца есть ружье двенадцатого калибра. Нашел, что сравнивать.

- У него охотничье, оно больше... - Настоящий пистолет, гад, достал, мне бы...

- Ладно, больше. Это и не ружье, а пистолет духовой... Как он меня тогда вел, все Москву обещал показать, помнишь? - Посмотрел и отвел глаза.

Помню, как ты, опустив голову, плелся месяц, наверное, назад в "белые дома" показывать нам с отцом, кто украл мои лыжи, - это я хорошо помню, подумал Назаров и посмотрел на Ворону: что хочет, на что намекает?

"Белыми домами" в те годы в Салтыковке называли территорию вдоль шоссе, застроенную одинаковыми двухэтажными бараками. Они сначала служили общежитием мелиоративному техникуму, а когда учебный корпус сгорел, отошли под казармы какой-то технической части, которая после войны была отсюда выведена.

Местные "белые дома" обходили. На воровство там смотрели снисходительно; по праздникам напивались до умопомрачения и поножовщины. Вора здесь всегда оправдывали, пытались свести инцидент к шутке. Обычно в поселке пропадало с чердаков и террас вывешенное на сушку белье, иногда у запоздавшего прохожего снимали часы, забирали "лишние" деньги. У себя, правда, особенно не шумели. Более серьезные дела проводились на стороне. Милиционер в "белых домах" был свой; низкорослый, молчаливый и хитрый, ходил не поднимая глаз и был в курсе всей жизни домов. При официальном визите находил запасы сахара, самогона, "машинку", все тут же уничтожал, и никто ничего, лишь бы с собой не повел. Женщины и мужчины посолидней (в таких шебутных местах всегда оказываются люди случайные основной массе, но пользующиеся уважением, за свою положительность и терпимость) заводили с участковым разговоры, например о переселении. Потому что говорить об этом между собой в "белых домах" не любили. Очень часто такие разговоры кончались мордобоем.