Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 3)

- Врет! - рявкнул Субханвердизаде.- Аллаха она, распутница, видите ли, испугалась!.. Задаток выманивает, продажная тварь! Ладно, Дагбек, дадим ей аванс! Я сам этим вечером загляну к ней. Против золота она не устоит! И завтра же Баладжаев уснет навеки, да упокоит его душу аллах! А нас с тобой завтра в городе не будет! Чем не алиби?.. Мы поедем улаживать самое важное дело.

Опять тревога мелькнула в глазах гостя:

- Уладим ли, Гашем?

- Должны!

- Тогда наливай еще! - попросил Дагбашев, покосившись на пустые бутылки. Есть что?

Субханвердизаде молча поднялся и, чуть пошатываясь, направился к буфету. Гость ушел от Субханвердизаде уже в сумерках.

На третий день около полудня горы словно бы раздвинулись, и отряд, выйдя из Белого ущелья, называемого так из-за цвета его скал, вступил наконец-то в долину Акеры.

Позади осталась наиболее трудная часть пути.

Все радовались встрече с дорогой, не очень хорошей - каменистой, ухабистой, с бесконечными выбоинами, часто глубокими и с водой, с грязью,- но все-таки дорогой, которая шла вдоль довольно широкого каменистого, галечного русла реки. Эта дорога то приближалась к Акере почти вплотную, то уходила от нее в сторону вдоль старого сухого ложа реки, то начинала карабкаться вверх на гору, обходя "туннели", в тех местах, где долина вдруг сужалась, образуя узкие, крутые скалистые ворота, сквозь которые внизу мчался с гулом мощный пенистый водяной поток.

Отряд порядком растянулся. Пешие и конные двигались вперемешку. В середине находился обоз из взятых в деревне Джиджимли четырех арб, влекомых медлительными быками. На трех из них, на толстых и мягких подстилках из сена и тюфяках ехали раненые (из легкораненых лишь те, кто потерял много крови и затруднялся идти). На одной арбе везли тела убитых - Хосрова и Джафара Махмудова.

Тело Ярмамеда в Джиджимли забрали родственники покойного, прибывшие из Чайарасы. Четверо всадников, печальные, суровые, завернули большое тело Ярмамеда в две бурки, обвязали его поперек черными женскими платками; один из них сел на лошадь, другие бережно подали ему тело, и все четверо двинулись по тропе напрямик через горы в родную скорбящую деревню, поторапливая рослых, сильных коней.

В последние дни сильно похолодало. Небо хмурилось. За ночь вода, оставленная в котелке, промерзала почти до дна. Днем порой сквозь низкие свинцовые тучи проглядывало солнце.

Но теплее от него не становилось. Не переставал дуть пронизывающий северный ветер.

Люди в отряде сильно страдали от холода, особенно ночью. Спасались у огромных костров. Благо дров экономить не приходилось. Однако с непривычки у костра не очень-то поспишь: лежать приходилось прямо на земле. Одному боку жарко - другой замерзает.

Около полудня Гиясэддинов и Балахан, ехавшие рядом верхом почти в самом хвосте отряда, заметили вдали на дороге двух всадников, поторапливающих своих коней им навстречу.

- Интересно, кто это может быть? - зымолвил Балахан, напрягая зрение.- Не к нам ли едут? К добру ли?..

- А вот мы это сейчас узнаем,- отозвался Гиясэддинов, поднося к глазам бинокль, висевший у него на груди. Посмотрев, молча передал бинокль Балахану.Ты прав, Балахан, это - к нам! А вот к добру ли - не знаю...

Балахан глянул в бинокль. Не удержавшись, присвистнул:

- Вот это гости! Не ожидал!..

Гиясэддинов иронически бросил:

- Гашем Субханвердизаде! Собственной персоной! В сопровождении ближайшего соратника и друга Дагбека Дагбашева!

- Странно, товарищ начальник! Что им здесь надо?

- Странного в этом ничего нет, Балахан,- понизив голос, сказал Гиясэддинов.- Все очень даже закономерно... Надо усилить конвой Зюльмата! Поручаю это лично тебе... Теперь слушай меня!.. Поедешь позади бандита! Следи за Гашемом. Исполняй!

- Есть! - ответил Балахан и, тронув ногами бока коня, затрясся рысью по обочине дороги вперед к тому месту, где под конвоем шел Зюльмат.

Гиясэддинов направил своего коня в голову отряда.

Немного погодя Субханвердизаде и Дагбашев осадили перед ним взмыленных, разгоряченных лошадей.

"Спешили, голубчики! - подумал Гиясэддинов.- Ну-ну!.. Интересно: чем вы нас обрадуете? Чем удивите?.."

- Здравствуй, Алеша! - сказал Субханвердизаде, делая скорбное лицо.- Какое горе!.. Я слышал, мы потеряли нашего Хосрова!..

Дагбашев тоже поздоровался:

- Добрый день, товарищ начальник!

Гиясэддинов, не останавливая коня, сухо кивнул в ответ на приветствия. Субханвердизаде и Дагбашев поехали рядом с ним.

- Где его тело, Алеша? - спросил как ни в чем не бывало Субханвердизаде, делая вид, будто не замечает холодности Гиясэддинова.

Тот сделал движение головой:

- Там, на арбе...

Субханвердизаде и Дагбашев повернули коней, отъехали от него.

Гиясэддинов остановился на обочине, пропуская отряд, начал наблюдать за Гашемом.

Субханвердизаде приблизился к арбе с телами убитых, спешился, передал поводья своего коня Дагбашеву, который остался в седле. Сняв шапку, пошел следом за арбой. Откинул край бурки, которой были покрыты тела Хосрова и Джафара Махмудова. С минуту скорбно смотрел на безжизненные лица убитых. Затем, повернув голову, увидел идущую рядом Рухсару, бледную, осунувшуюся, печальную. На девушке была телогрейка, ватные брюки и армейские сапоги,поэтому-то Гашем не узнал ее сразу. Смутился, кивнул ей:

- Добрый день, Рухсара, дочь моя!.. Несчастье-то какое!.. Бедный Хосров!.. Такой был замечательный парень!..

Рухсара, закусив губу, отвернулась от Гашема. Не сказала ни слова.

Субханвердизаде опять сел на лошадь. Спросил громко, с наигранной злостью:

- А где этот сукин сын Зюльмат?.. Хочу взглянуть на его мерзкую рожу!..

Кто-то из идущих рядом бойцов ответил ему:

- Вон он - шагает впереди под конвоем! Вы только что проехали мимо него, товарищ Субханвердизаде!..

- Это который же?..

- Да вон, желтоусый!.. В лохматой папахе!.. Рука у него на перевязи!

Субханвердизаде притворялся: он увидел Зюльмата тотчас, как только подъехал к Гиясэддинову.

Ему очень хотелось сразу же направить коня к тому месту, где немного впереди первой арбы шагал, понурив голову, бандит. Однако он, удержав себя, не сделал этого. Сказал себе:

"Не надо спешить!.. Действовать только наверняка!.. Этот пес Гиясэддинов настороже... Кстати, где он?"

Глянул по сторонам, будто невзначай.

Гиясэддинов ехал чуть позади и смотрел в его сторону.

Субханвердизаде выругался в душе.

"У-у, собака!.. Настырный чекист!.. Следишь, татарская рожа?! Хитрая лиса!"

Он снова подъехал к арбе с убитыми. Начал смотреть на лица покойных. Опять взглянул туда, где шел Зюльмат, подумал с сожалением:

"Почему ты не околел, негодяй?! Почему тебя не убили в бою?! Почему ты сдался в плен татарину?.. Почему?! Почему не забрал нашу общую тайну в могилу?! Теперь вот гибнуть приходится из-за тебя!.. Мерзавец!.."