Юрий Бессонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Помню последнюю ночь. — Рискуя арестом, я бродил по улицам... Вспоминалась прежняя жизнь...

Думалось, что и сейчас люди живут, а у тебя нет ни семьи, ни крова, ни пищи... и ничего впереди. Полное одиночество... Никаких перспектив... Физическая и моральная усталость... Наступила реакция. Оставалась надежда только на Бога... Он поможет — убеждал я себя. Ведь я часто доходил до состояния отчаяния, и Он всегда выводил меня из него. Я встречу кого-нибудь... Что-нибудь изменится... Найдется выход... Мне помогут уйти за границу... Начнется новая жизнь.

Надежда была... Но какая-то смутная и заглушаемая разумом. Я колебался... Разум говорил. — Нет... Не видно, не может быть и этого выхода... Но тогда где же он?

Утром я зашел к уголовникам. В изнеможении сел на стул и поползли мысли... Все пропало, я проиграл... Но я должен, обязан отыграться... Но как?

Поставить еще более крупную ставку. Начать еще более крупную игру. Излить свою злобу на врага... Кинуться на большевиков!.. Месть... Террор!..

Я заснул. Внезапно проснулся... Голову сразу заняли прежние мысли. Начал создаваться план... Кровавый, но самый реальный... Разработал детали, возможность проведения его в жизнь... Все подходит. Но погибнут тысячи!.. Ничего. Невинные! Все равно. Я мщу.

Было часа 4 дня. Я вышел на улицу. Шел мелкий дождичек...

Направился по Лиговке к Бассейной... В таком состоянии всегда чудится... И я нарочно прошел какую-то пустынную улицу. Оглянулся никого...

Дальше... Опять показалось. Рассыпал спички и начал их поднимать. Посмотрел... Слежки нет.

Пересек Невский... И не увидел, а скоре почувствовал сзади каких-то людей... Ну вот опять... «Какая там слежка... Просто мнительность... Трусость». — оборвал я себя.

Направо был садик... Пройти или нет? «Ну ладно... Последний раз»... подумал я,

Вдруг мысль переплелась...

«Последний раз»... повторил я в уме, Сзади шепот... Бегут... Поздно... «Последний раз». Я не оглядывался... «Последний раз...» Стучало в голове.

С боков два нагана... Повернулся. — Третий... Затравили.

Форменные, чиновничьи, какого-то сельскохозяйственного учреждения, фуражки... Штатские пальто... Бледные, испитые лица... Большие наркотические глаза... В руках дрожат револьверы...

«Оружие есть?..» И руки шарят по карманам...

«Что на мне?..» Шла моя мысль за ними...

«В потайном кармане между ног трудовая книжка и деньги... Надо сохранить...»

«Извозчик!..»

«Дойдем пешком»... Остановил другой...

«Вот это ловко. Вот так взяли!..» услышал я фразу прохожего... Стало неприятно...

Я засунул руки в карманы, двое захватили их своими, третий встал сзади и мы двинулись.

Что впереди?..

Ничего...

Не может быть?.. Где выход?..

Его нет...

Он должен быть...

Нет...

Он явится...

Нет...

Бог оставил меня.

«На Шпалерную?»... Спросил я.

«Нет. В комиссариат»... Ответил мне старший.

«Врет как всегда»... Подумал я...

Привели на Шпалерную... — В Дом Предварительного Заключения... Обыск. — Отобрали часы... Фамилию не спросили... Вижу записали «Неизвестный № 11»...

«В Особый ярус!»... Приказал дежурный.

Повели... Снова обыск... Здесь не шутки... Сняли ремень, подтяжки... Я спустил штаны... Пощупали... не нашли...

«В камеру 132!».

Я вошел в камеру...

Толстая, массивная, совсем как у денежных шкапов дверь, быстро, но бесшумно подошла к своей раме и немедленно раздался тройной, следующий один за другим характерный хряст... Первый, совпадающий со стуком железной двери об раму — звук защелки. Тяжелый, ахающий... И вторые два. Боле хрустящие. Поворот ключа.

Впустить арестанта, быстро закрыть за ним тяжелую дверь на автоматическую защелку и немедленно, равномерным хрястом, два раза повернуть ключ и с грохотом выдернуть его, звеня всей связкой — своего рода, щегольство тюремных надзирателей.

На арестанта эта резкая отсечка его от мира действует психологически. Легче, когда это разделение с миром совершается постепенно, мягче, не так подчеркнуто. Это мелочь, а в тюрьме все соткано из мелочей, и вся крупная игра идет на психологии...

Дверь затворилась, и я остался в камере...

Один...

Так вот он выход!

Семь шагов в длину, пять в ширину, направо привинченная к стене койка, налево привинченный столик и табуретка, над ним лампочка, против двери, метра на два от пола, маленькое окно с решеткой, в углу умывальник и уборная. Голо, пусто, неуютно...

Так есть, так будет и не может измениться... Не подумал, а скорее почувствовал я.

Сел на скамеечку, встал, прошелся по камере, еще раз сел... Не мог собрать мыслей...

Особый ярус Шпалерной... Я — «Неизвестный № 11»... Взят на улице. Об аресте никто не знает. Сознаться где жил, не могу...

Что же дальше?.. — Неизвестность, безысходность. Ничего...

Как ничего? Не может быть!

Что первое?

— Допрос.

Допрос... И я обязан молчать. Буду молчать. — Будут держать... Заморят голодом. Расстрел... Тупик.

Нет что-то не так... Надо еще подумать. Опять мысли и опять то же... Впереди пытки, голодная смерть. Расстрел...

Машинально, думая все о том же, я прошел по камере. На полочке миска, ложка и кружка. И не прибавится... Мелькнуло у меня в голове. — Не может прибавиться...

И так захотелось уюта... Ведь и здесь, в тюрьме его можно создать. Несколько домашних вещей... Хотя бы знакомое одеяло, подушка, домашняя кружка, вот и уют. В определенные дни передача. Опять знакомые вещи. Становится как-то легче... Всего этого у меня нет и не может быть! И снова сознание безнадежности.

Было холодно. Мой пиджак и сапоги были мокры. Я снял их, откинул койку и лег. Где же выход?..

Ответа не было...

И вдруг как-то неясно в голове прошло... чуть чиркнуло... Но след остался... Бог! Что Бог!?

Поможет... Но я же искренно просил Его помочь... От всей души.

Я лучше не могу. Я не умею. Помог ли Он?

Быть может да... Быть может нет... Быть может все зависит от меня... Быть может... Он не может...

Ах, как неясно все... Как все томительно, как больно. Но это ведь не просто рассуждение. Предел настал. Мне надо знать... Мне надо знать, чья воля... Что делать мне?

Шло время... И в голове все то же. Расстрел... А если не расстрел, то истощение, пытки, голод. Итог — все смерть. Тупик. Нет выхода... И вот опять... Уже настойчивей в душе мне что-то говорило...

Бог! Верь!.. Иди к Нему и Он поможет... Но ум, рассудок, возражал: не верь. Наивно, глупо. Ведь существует логика... Все остальное чушь... Ведь ты в тюрьме, ты в Г.П.У. и нет, не может быть надежд...

Опять борьба... Опять сумбур... Ох тяжело! Ну что ж?

Нет веры? Разум победил?

И тут услышал я ответ, он твердый был: нет. Вера — есть... Ее победа!

И голос громкий, твердый, сильный:

Иди к Нему... Ему всецело ты отдайся и покорись. И Он поможет. Не может не помочь! Поможет!