Андрей Зарин - Скаредное дело

— Медком или вином потчевать повелишь, — спросил боярин, войдя в горницу. — У меня тут в укладке есть! Опять курник жена изготовила, — с собой ухватил.

— Не пойдет в глотку, боярин! Спасибо на угощении! — ответил князь.

Боярин усмехнулся.

— А я так приобыкши!.. — ответил он снова и раскрыл одну из укладок. Князь увидел в ней чарки и кубки и целый ряд кувшинов и сулей.

Боярин взял с полки одну из сулеек; потом, нагнувшись и засунув руку в глубину укладки, вытащил муравленный горшок, взял две стопки, ложку и вернулся к столу.

— Мы здесь, князь, — говорил он, ставя все на стол, — по-домашнему, только без хозяйки. Случается иной раз с утра уйдешь, да весь день с ночью, да еще день без выхода тут. Как татарин — и не помолишься! Да вот и сегодня работы, ахти сколько! Выпей князь! Не хочешь. Ну, твое здоровьице!

Боярин выпил стопку, крякнул и, запустив ложку в горшок стал есть курник.

— А ты, князь, рассказывай, что за дело! — сказал он.

— Дело-то? А допреж всего мое дело… — начал князь и рассказал про похищение сына своего и про Федьку Беспалого.

— И прошу, боярин, тебя о том, чтобы ты Федьку этого в приказ взял и опросил бы для чего и по чьему напущению такое сделал?

— Что ж, это можно, — ответил боярин. — Выдь-ка, князюшка, на двор да похлопай в ладоши!

Князь тотчас вышел и хлопнул. От сторожевой избы отделился стрелец и спешно подошел к нему.

— К боярину! — сказал князь, возвращаясь в горницу.

Боярин тем временем выпил еще стопку, и острый нос его закраснелся.

— Ты, Еремка? — сказал он стрельцу. — Ну, и пусть ты! Возьми-ка ты с собой Балалайку да Ноздрю и идите вы на Москву-реку, супротив Козья болота, у моста. Так, князь? Ну, так туда! И опросите, там ли Федька Беспалый, — он рапату держит. Слышь, жгли его не так давно.

— Знаю его, боярин, — отозвался стрелец.

— Бражничал у него, поди?

— Бывало!

— Ну, так и говорил бы сразу. Так бери этого Федьку и волоки сюда, а добро его стереги, оставь хоть Ноздрю. Потом дьяка пошлем в царскую казну взять. Иди-ка!

Стрелец поклонился и вышел.

— А вот и сделали! На допрос-то придешь? Звать, что ли?

— Беспременно. О том просить хотел.

— Ну, быть по-твоему! А еще в чем дело?

Боярин выпил еще стопку и налег на курник.

— А еще о немчине Штрассе, — сказал князь.

Боярин откинулся и перекрестился.

— С нами крестная сила! Что тебе до него?

— Пытал ты его или нет?

— Нет! Так, плетью бил только. Такой щуплый… Сбирался на дыбу; ну, а тут государево дело объявилось, так пока в яме держу.

— Так молю тебя, боярин, не трожь его дня два еще. Я о нем царю челом бить хочу, потому он за моего сына заступник, а в вине не причинен.

И князь рассказал про дело немчина.

Боярин от вина посоловел и подобрел.

— Ну, ну, пока что не трону его. Тут государево дело, так и не до него теперь.

Князь встал, подтянул пояс и низко поклонился боярину.

— Ну, спасибо, боярин, на ласке! Теперь за мной черед. Твой слуга.

— Что ты, Бог с тобой! Давай поцелуемся лучше!

И боярин обнял князя, а потом пошатываясь пошел проводить его.

— Что за дело? — спросил князь дорогой, услышав пронзительный вопль из сарая.

— Государево, говорю, — сказал Колтовский. — Слышь, писарь Миколка Харламов след вынул и ворожейке Матрешке Курносовой, наговора ради, отнес; а то видел псарь Андрей Перезвон да Кривошлык; про то и сказали! Теперь правды ищу. Хе-хе-хе! Длинниками всю подлинную узнаю; колышки под ногти пущу, всю подноготную выведу. Хе-хе!

— Брр! — вздрогнул князь.

— Приобыкнуть надо, — хлопая по плечу князя, сказал боярин. — Ну, здрав буди!

— Зашли, как Федьку приведут, на Шереметев двор!

— Беспременно!

И боярин, пошатываясь пошел в застенок, а князь вышел и сел на коня.

Живая голова, увидев свежего человека, вскрикнула голосом смерти и ужаса. Конь шарахнулся, насторожа уши. Князь сжал его коленями и поскакал к патриаршему дому.

Он решил хлопотать сперва у Филарета, чуя в нем более склонного к убеждению человека; а там, в случае отказа, действовать по его наущению.

Въехав на Кремлевскую площадь, он сошел с коня и взял его в повод. Проходя мимо царских палат, он обнажил голову.

Князь Теряев даже не ожидал, что его ходатайство за бедного немца увенчается таким быстрым успехом.

Филарет ласково встретил его, порадовался за него, узнав, что сын его найден, и на его просьбу сказал:

— Для народа это делают, а потом и царь по малодушию да наущению Салтыковых. Что до меня, то я и часа бы немчина не держал! Проси царя, я ему от себя тоже скажу!

И, отпуская князя, прибавил:

— А сам из Москвы не отлучайся! Занадобишься вскорости!

Царь Михаил устало выслушал князя и сразу согласился отпустить немчина. Он даже не расслышал хорошо просьбы князя, погруженный в сладостные и тревожные мысли о предстоящей свадьбе.

С отпускной грамотой князь проехал к Колтовскому.

— Сейчас и отпущу его, — сказал боярин. — Только не следует ему в Москве оставаться. От народа беречься надобно!

— А что Федька? — спросил князь.

Боярин развел руками.

— Убег! Как сгорело его гнездо скоморошье, так он и ушел куда-то. Никто даже следа не знает.

Князь злобно стиснул кулаки и сверкнул глазами.

— Попадется еще, а сейчас просьба к тебе одна великая. Коли попадет к тебе какой скоморох проклятый, попытай его насчет сына. Может и доберемся до правды!

— Это можно, князь! Всякого лишним разом подвесим! Это легко!

— Всех бы их перевешал! — злобно произнес князь.

Не из таких он был натур, чтобы прощать обиды и мысль, что его старания остались неотомщенными, отравляла ему радость.

— Все сделал, теперь и домой ненадолго, — сказал он, встретившись с Шереметевым.

— Ну, вот и радость! Только оборачивайся живее!

— В день обернусь, — ответил князь, — а пока я так задумал: возьму к себе я этого немчина воина-то и того брадобрея. Там во дворе у меня лишний сруб найдется; а немчину-то ужо накажу за сыном смотреть.

— А что ж, по хорошему удумал! — согласился боярин.

Князь хлопнул в ладоши.

— Позови, отроче, ко мне Антошку!

И когда Антон явился, он приказал ему:

— Скачи в слободу и накажи нашему немчину, чтобы он беспременно со мною нынче на вотчину ехал, а про того немчина скажи, что он вызволен и ему тоже прочь из Москвы ехать надо. Так, дескать, князь его к себе ан вотчину зовет.

— Слышь, — обратился он к Шереметеву, — мой-то Михалка полюбил уж их очень! Так не забудь, скажи толково! — прибавил он Антону.

Верный стремянный поклонился и вышел.

Эхе сидел возле грустно молчащей Каролины и только тяжело вздыхал.

— О, будь я при вас, я бы отбил вашего братца! — сказал он вздохнув глубоко.

Каролина покачала головой.