Андрей Зарин - Скаредное дело

Князь поклонился ему в землю, потом принял благословение, поцеловал ему руку и сказал:

— Как звать, отче?

— Отцом Николаем, родимый, Николаем! При Козьме и Демьяне стоял, да вот пришли ляхи; церковь опозорили поначалу, потом сожгли, доченьку в полон взяли, жена умерла от горя, сначала ослепнув от слез, и оставила меня сиротинку, без паствы, без друга, как былиночку!

Голос его задрожал и пресекся, из глаз скатились слезы, он опустил голову.

Князь тихо взял его под локоть.

— Бог не оставит тебя своей милостью, как нас не оставил, — сказал он, улыбаясь жене. — Вот пропадал сынок наш, — скоморохи украли. — Нынче нашли его мы к своей радости. По тому случаю обет дали церковку выстроить. Будь у нас попом и живи спокойно!

Священник заглянул на него растерянно, смущенно улыбнулся и тихо сказал:

— Сон въявь! Истинно, Господь Бог указует пути нам; а мы, что дети малые, неразумные, и не знаем Его помысла!

В это время вошла Наталья с девушками и спешно уставила стол питиями и явствами.

— Откушай с дороги, а там отдохни! Завтра сослужим Богу…

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — благословил отец Николай трапезу.

На другой день князь не мешкая указал место для церкви и отрядил слуг за лесом. И, все устроив, с радостным сердцем поехал в Москву.

А спустя три дня к княжеской усадьбе подъехали два воза со скарбом немчина Эдуарда Штрассе.

Сам он с сестрой шли позади возов. Эхе их встретил и указал им место, где селиться, а потом свел их в избу, временно для них назначенную.

Княгиня не побоялась позвать к себе Каролину и обласкала ее.

Миша, увидев ее, бросился ей на шею и весело смеялся.

— Расскажи мне все, девушка! — сказала княгиня.

— И рассказывать нечего, — тихо отвечала Каролина. — Счастливы мы от княжеской милости теперь на всю жизнь.

И потом она все-таки рассказала все от первого появления у них ночью Эхе с мальчиком до встречи с князем. Рассказала про испытанный ужас, когда взяли ее брата, про то, как она с Мишей пряталась, как боялась за брата, как все говорили, что его казнят. А потом, как приехал князь, словно ясное солнце, и все обернулось к хорошему.

И до конца.

Народ, прослышав, что брат ее на свободе, хотел сам расправится с ним, и некуда было им податься, если бы князь не оказал им приюта.

При этом Каролина опустилась на колени и поцеловала руки княгини.

— И Бог с тобой, девушка! — ласково сказала ей княгиня. — Живите на здоровье! А что не нашей вы веры, так слышала я, что в Бога верите и Христа нашего чтите!

Однако, княгиня, все-таки, после ухода Каролины позвала отца Николая и велела ему окропить свои горницы святой водой, с соответствующей молитвой.

Всем было весело и радостно.

Князь, приехав в Москву, говорил Шереметеву:

— Всем радостен и для полного счастья только бы мне вора поймать! Не могу успокоится, лишь о нем думаю. Так вот кровь и бурлит от гнева.

— Горячка ты, княже! — шутя отозвался Шереметев, гладя бороду. Однако я так смекаю, что этот Федька не без напущения действовал. Ну, да правда наверх, как масло на воде всходит. Дождемся!

Во время беседы князя с Шереметевым в горницу вошел дворецкий.

— Чего тебе? — спросил Шереметев.

— Да вот за князь Терентием Петровичем засыл.

— От кого?

— От боярина Колтовского!

Князь быстро встал.

— Кто прислан?

— А надо быть, стрелец.

Князь вышел в сени, оттуда на крыльцо. Внизу стоял стрелец. Увидев князя, он низко ему поклонился.

— Будь здоров, князь, на многие годы! Боярин Яков Васильевич заказал кланяться тебе да сказать, что вор тот, Федька Беспалый у него в приказе с утра сегодня. Не соизволишь ли заглянуть?

— Благодари боярина на доброй вести, — взволнованно сказал князь, да и тебе спасибо! Лови!

Князь кинул ему из кошеля, что висел у пояса, толстый ефимок и возвращаясь крикнул дворецкому:

— Коня мне!

Полчаса спустя князь снова был в знаменитом Зачатьевском монастыре и, сидя с боярином в избе, с нетерпением расспрашивал его о Федьке.

Боярин опять прихлебывал из сулеи, на этот раз вино аликантное, опять заедал его добрым куском буженины и объяснял все по порядку.

— Ишь ведь горячка ты, князь! Сейчас: что сказал? Я же его и не допрашивал вовсе! Как обещал тебе, так и сделал: чини сам допрос, а меня потом каким ни на есть добром отблагодаришь. Слышь, ты ныне к царю близок.

— Взял-то ты его откуда? — спросил князь.

— Да вот поди! Людишки-то мои везде толкаются, опять и средствия тут у нас разные есть. Потянули это мы единожды одного скомороха, а он и укажи: в Ярославле, дескать, теперь Федька этот, там рапату держать собирается. Ну сейчас туда отписку, да там его и взяли, а оттуда сюда. Что ж, пойдем, поспрошаем?

Боярин поднялся и кивнул князю.

Князь пошел за ним.

Они перешли грязный двор и вошли в застенок.

Обстановка и убранство внутри сарая были то же что и в Рязани, только сарай был побольше, да и мастеров числом тоже больше. Мастера сидели у нехитрых снарядов, приказный дьяк уже сидел за столом.

Боярин перекрестился на образа, пролез за стол, указал место князю и сказал дьяку:

— Князь Теряев на место меня допрос чинить будет, а ты пиши да, в случае что, указывай!

Дьяк поклонился поясно князю и снова сел, готовя бумагу и перья. Его взрытое оспой широкое лицо с огромным сизым носом и крошечными глазками, с жиденькой бородкой и толстыми губами, приняло омерзительное подобострастное выражение.

Он прокашлялся и сказал мастерам:

— Федьку, по прозванию Беспалого!

Один из мастеров скрылся. Князь нетерпеливо повернулся на месте. Минуты ожидания показались ему часами. Наконец послышалось бряцание цепей, скрипнула дверь, и в сарай ввели Федьку. Он был жалок, опутанный цепями; невыразимый ужас искажал и без того обезображенные черты его лица.

Войдя он упал на колени и завыл.

— Пресветлые бояре, кому что худо я сделал? Разорили, сожгли меня тута посадские да ярыжки; ушел в Ярославль, греха подальше и там сымали меня сыщики и сюда уволокли. По дороге поносили и заушали, в яму бросили, а чем я, сиротинушка пови…

— Молчи, смерд! — закричал на него вдруг князь. — Ты Федька Беспалый? Отвечай?

— Я бояр… — начал Федька, но взглянув на князя, вдруг побледнел как бумага и не смог окончить слова.

— Знаешь кто я?

Федька собрался с духом.

— Как не знать мне тебя, князь Терентий Петрович! Кто тебя по Москве не знает…

Князь нетерпеливо махнул рукой.

— Ответствуй теперь, для чего, по чьему наговору, или по собственной злобе, или корысти ради, моего сына заказал скоморохам скрасть, а потом заточил его?

Федька сделал изумленное лицо.

— Смилуйся, государь! — завыл он. — Николи твоего сына в очи не видел, ведом не ведал. Кто оплел меня, сиротинушку?