Ал Разумихин - Короткая жизнь

- Он что, знает содержимое чемодана?

- Я позаботился об этом. Покинув вас, я выбежал в коридор и увидел его. Он скрылся при виде меня. Я вошел в каюту, отнес пустой чемодан коридорному и вновь вернулся в каюту. Побыл там немного, затем вышел, сделав вид, что спешу, забыл запереть дверь и отправился к вам.

Ботев приподнял чемодан, подержал его на весу и подал мне.

Да, это была тяжесть!

- Здесь литература. Очень нужная сейчас в России. Сойдете в Одессе, носильщика не берите. Постарайтесь нести чемодан так, будто в нем нет особого веса. На всякий случай, если его придется открыть для досмотра, положите сверху несколько рубашек. В крайнем случае дайте таможеннику взятку. Скажите, что везете коньяк.

- А если все же...

- "Все же" не должно быть. - Ботев нахмурился. - Иначе арест и...... Для вас это первое испытание. Берете на пристани извозчика и едете в университет.

Ботев взял листок бумаги, написал на нем имя, отчество и фамилию, дал мне прочесть.

- Запомните фамилию. Назовете ее только в университете. Отдадите ему чемодан и тотчас постарайтесь выкинуть ее из головы. Потом можете провести день в Одессе и первым пароходом возвращайтесь в Браилу. Спросите там болгарскую школу.

Листок с фамилией он порвал на мелкие клочки и выбросил их в иллюминатор.

Я был несколько разочарован. Сказать по правде, я бы предпочел чемодан с револьверами, бомбами, динамитом.

- И все?

- Все, - подтвердил Ботев. - Но это очень много. Так революция и делается. Каждый выполняет какую-то одну незамысловатую задачу, а все вместе приводят в движение могучий механизм революции. С этой минуты можете считать, что охрана груза доверена вам, - сказал Ботев и отдал мне ключи и от чемодана, и от каюты. - А теперь выйдем на палубу, проветримся, может быть, вам удастся познакомить меня со своим князем.

Однако познакомиться с князем ему не удалось. Хотя у меня не проходило ощущение, что тот где-то рядом и неотступно за нами наблюдает. Лишь перед самым Измаилом князь появился на палубе, стоял в отдалении и, казалось, был занят созерцанием приближающегося города.

Мы спустились на минуту в каюту, Ботев перекинул через руку пальто, зашел к коридорному за чемоданом-двойником, в котором не было ничего, и поволок его с видом, точно его наполнял свинец.

Пароход пришвартовался, мы подошли к трапу. В некотором отдалении за нами наблюдал князь. Он с таким напряжением сопровождал взглядом чемодан, что даже мне передались его муки и колебания. Едва Ботев сошел с парохода, как князь сорвался с места, пронесся мимо меня и тоже очутился на берегу.

Ботев верно все рассчитал. Я благополучно прибыл в Одессу. Меня никто не досматривал. Таможенник только махнул мне рукой, чтобы я не задерживался. Выйдя на набережную, я подозвал извозчика и отправился прямо в Новороссийский университет.

Вакации кончились, у входа царило оживление. В подъезде стояли два швейцара, один - с рыжими усами, другой - с седой бородой.

- Где я могу видеть профессора Мечникова? - обратился я к бородатому.

- Федор, - кивнул тот рыжеусому. - Проводи господина студента к Илье Ильичу, опять им посылочка.

Федор повел меня университетскими коридорами; я, еле поспевая за ним, тащился вслед со своим неподъемным чемоданом, на ходу объясняя провожатому, что у меня для господина профессора удивительно вкусное домашнее варенье и прочие сласти.

Мы остановились перед застекленной дверью, за которой явно находилась какая-то лаборатория.

- Пришли, - лаконично сказал Федор. - Стучите.

Дверь открыл молодой человек с пушистой черной бородкой.

- Мне нужен профессор Мечников, - сказал я. - Доложите, пожалуйста.

- Я и есть Мечников, - отвечал молодой человек. - Что вам угодно?

Тут взгляд его упал на чемодан, и он широко распахнул дверь:

- Заходите, заходите.

После чего обратился к моему провожатому:

- А вы идите, Федор Анисимович, этот господин побудет у меня.

Потом опять ко мне:

- Если я не ошибаюсь...

- Не ошибаетесь, - не дав ему договорить, сказал я, - я к вам от Петра Петровича из Киева.

Теперь он должен был осведомиться о здоровье мифического Петра Петровича.

- А как здоровье Петра Петровича? - участливо поинтересовался профессор. - Надеюсь, у него все в порядке?

- Ну, слава Богу, все, - облегченно вздохнул я. - Здесь литература. Вы знаете, что делать с ней дальше?

- Знаю, - улыбнулся Мечников. - Благодарю вас. Не нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи с моей стороны?

- Нет, - сказал я. - Мне можно идти?

- Пожалуйста, - ответил профессор и добавил: - Еще раз благодарю вас, и передайте от меня Петру Петровичу мой нижайший поклон.

Я покидал университет не без удивления. Профессор Мечников оказался моим сверстником. Я даже позавидовал - уже профессор, а я еще ничего не достиг.

Побродив по городу, я отправился на пристань, узнал, когда отходит ближайший пароход, приобрел билет, получил в камере хранения свой саквояж и через несколько часов отплыл из Одессы в Браилу.

...Разыскать в Браиле болгарскую школу не составило труда.

За низким забором, сложенным из розового ракушечника, шумела ватага подростков, и среди нее, как могучий дуб, окруженный молодой порослью, высился Ботев. Обращаясь к школьникам, он весело что-то говорил, а те в ответ кричали еще веселее и громче. Сразу было видно, что между учителем и учениками царит дружеское согласие.

Впрочем, он везде был на месте, где бы я его ни встречал. А в Браиле я видел его в самых разных местах. Утром - в школе, днем - в типографии, вечером - в кофейне с друзьями, ночью - у себя дома, в тесной комнатке, за шатким столиком, заваленным рукописями и книгами, и часто - в присутствии какой-нибудь загадочной личности.

Не успел я помахать Ботеву рукой, как он сам заметил меня и направился в мою сторону в сопровождении школьников.

- Добрый день, Павел.

- Добрый день, Христо.

В его глазах светилось любопытство, но спросил он меня вовсе не о том, о чем я был готов услышать:

- Устроились?

- Нет еще.

- А где же ваши вещи?

- На пристани.

- А где собираетесь остановиться?

- Не знаю.

Я и в самом деле не знал. Полагал, если мое присутствие в Браиле необходимо, заботы о моем устройстве следует взять на себя Ботеву.

- У меня еще урок, - сказал он. - Проведете этот час вместе с моими учениками?

Он ввел меня в один из классов - просторную комнату, уставленную столами и скамейками. Я сел позади, чтобы не привлекать к себе внимание. Но едва начался урок, школьники обо мне забыли. Да и я тоже забыл о школьниках, вернее, сам превратился в школьника. Не помню, был ли то урок географии или истории. Помню только, что Ботев рассказывал детям о богатствах природы Болгарии и злоключениях ее истории. Он вел обычный урок с таким вдохновением, точно вел своих слушателей в бой за освобождение народа. Это был удивительный урок. Ботев не говорил ученикам, что надо любить родину, он учил отдавать ей все силы своих разума и сердца.