Николай Лейкин - В родном углу

— Погодите, погодите… Надо прежде еще испытать себя, въ состояніи-ли я, какъ говорится, совсѣмъ сѣсть на землю. Это весна покажетъ, лѣто, — отвѣчалъ Сухумовъ. — Можетъ быть, мнѣ такъ взгрустнется по Петербургѣ, что я и всего лѣта не выдержу — и улечу въ его объятія.

— А возврата болѣзни не хотите? Вѣдь сами-же себя вы мнѣ хроникомъ называли при первомъ свиданіи. Помните?

— Да, я говорилъ.

— Ну, то-то. Въ Петербургъ вы съѣздить можете, можете поцѣловаться съ нимъ, побыть недѣльку въ его объятіяхъ и скорѣй, скорѣй обратно въ деревню, если не хотите быть въ такомъ положеніи, какъ говорятъ старухи: мѣстами болитъ, мѣстами подживаетъ. Организмъ вашъ совсѣмъ не для Петербурга.

Докторъ умолкъ и отошелъ отъ Сухумова. Къ Сухумову подсѣла Раиса и, перебирая кружева своей кофточки, тихо сказала:

— Слышали, что Нектарій-то Романычъ говоритъ? Оставайтесь здѣсь. Вы должны остаться. Эдакій у васъ здѣсь домъ хорошій и богатый. Прямо рай… А лѣтомъ-то какая благодать. Какой паркъ чудесный! Я была лѣтомъ у васъ, гуляла. Вы знаете, у васъ въ паркѣ грибовъ много и все бѣлые, крѣпкіе.

Сухумовъ улыбнулся, взялъ ее за руку и спросилъ, смотря ей въ глаза и любуясь ею:

— А вамъ развѣ хочется, чтобы я здѣсь жилъ? Почему вамъ хочется?

Она тихо вынула свою руку изъ его руки, опустила глаза и отвѣчала:

— Да такъ… Хорошо здѣсь лѣтомъ… Вмѣстѣ-бы за ягодами въ лѣсъ ходили, за грибами.

— Останусь, моя прелесть, на лѣто, останусь! — невольно вырвалось у Сухумова восклицаніе шопота. — Но тутъ не объ одномъ лѣтѣ рѣчь идетъ, а о томъ, чтобы поселиться навсегда.

Она отошла.

«Какая дивная дѣвушка по своей простотѣ!» — мелькало въ головѣ у Сухумова и онъ долго любовался ею.

На утро Сухумовъ призвалъ къ себѣ управляющаго Сидора Софроновича и просилъ отыскать для него повара.

— При моемъ пріѣздѣ сюда, вы говорили, что у васъ есть такой…

— Есть, есть, ваша милость Леонидъ Платонычъ. Хорошій поваръ… Староватъ немного, но очень хорошій… Онъ у господина предводителя жилъ, но захворалъ ногой… захворалъ и долженъ былъ уйти. Легъ въ городѣ въ больницу… Ногу отняли… Теперь на деревяшкѣ ходитъ. Надо-бы въ Питеръ ѣхать мѣста искать — боится, что забракуютъ изъ-за деревяшки-то… А онъ мужчина бодрый, не безпомощный… Въ десяти верстахъ отъ насъ въ деревнѣ Козихѣ живетъ. Жена у него… Эта по судомоечной части… — разсказывалъ управляющій.

— Такъ пожалуйста пошлите за нимъ лошадь и пусть пріѣдетъ условиться, отдалъ — приказъ Сухумовъ.

— Я самъ съѣзжу-съ… — поклонился управляющій.

Черезъ два дня поваръ былъ нанятъ.

Время шло. Дни пошли на прибыль. Къ новому году прибавился ужъ цѣлый часъ свѣтлаго дня. Встрѣчу Новаго года Сухумовъ хотѣлъ устроить у себя, но докторъ наотрѣзъ отказался пріѣхать къ нему.

— Не могу… — отрицательно покачалъ онъ головой. — Бабу мою жалко. И такъ я полъ-жизни въ разъѣздѣ, а тутъ въ такую ночь оставитъ ее дома одну. Положимъ, она не придаетъ особенной важности этой встрѣчѣ, но все-таки было-бы нехорошо.

— Такъ вы вмѣстѣ съ супругой пріѣзжайте.

— Вѣдь я-же говорилъ вамъ, что она у меня недвижимость. Двое ребятишекъ у ней на рукахъ, а нянька — дѣвчонка… Здѣсь другой прислуги нѣтъ… Да вѣдь вы сами видѣли… Развѣ можно на такую прислугу дѣтей оставить! Стряпуха-работница у насъ хоть и въ настоящихъ годахъ, но тоже дура вдоль и дура поперекъ. За ней нуженъ глазъ да глазъ. Теперь на деревнѣ посидѣлки по вечерамъ… живо убѣжитъ куда-нибудь и домъ броситъ. Нѣтъ, ужъ я къ вамъ мою бабу весной, что Богъ дастъ, привезу, и пріѣдемъ мы съ ребятишками.

Священникъ также отказался отъ встрѣчи Новаго года.

— Утреню долженъ служить… Тоже не могу… Вѣдь господскій праздникъ… Да и Василій Великій… — сказалъ священникъ. — Надо рано лечь съ вечера и рано вставать. Происходило это на елкѣ, въ школѣ.

— Въ деревнѣ новогоднихъ встрѣчъ не бываетъ. Онѣ не въ ходу, — прибавилъ докторъ.

— Но мнѣ-то хочется устроить у себя встрѣчу… — проговорилъ Сухумовъ. — Я петербуржецъ… Я ужъ привыкъ, иначе будетъ очень скучно.

Не отказались отъ приглашенія только учитель Ивановъ съ женой, и учительница Хоботова, но Сухумову нужна была главнымъ образомъ Раиса.

— Пріѣзжайте тогда ко мнѣ встрѣчать Новый годъ, — предложилъ докторъ Кладбищенскій. — Баба моя васъ пельменями угоститъ. Гуся съ капустой зажаримъ… Только предупреждаю, у меня шипучки нѣтъ.

— Это мысль! — сдѣлалъ радостный жесть рукой Сухумовъ. — А шипучее я привезу… Иванъ Иванычъ, согласны? — обратился онъ къ учителю.

— Лошадей нѣтъ. Крестьяне ночью наканунѣ Новаго года не повезутъ.

— Лошадей я дамъ. На моихъ всѣ поѣдемъ… Вы, ваша супруга, мадемуазель Хоботова… Отецъ Рафаилъ Раису Петровну съ нами отпуститъ. Отпустите, батюшка Рафаилъ Васильичъ?

Отецъ Рафаилъ взглянулъ на жену и, не встрѣтивъ съ ея стороны возраженія, отвѣчалъ:

— Пусть ѣдетъ. Ей утреню не служить. Но только ужъ на ваше попеченіе отпускаю.

— Подъ росписку… — шутилъ докторъ. — Ну, вотъ и отлично. Стало быть я такъ и женѣ скажу, что у насъ встрѣча Новаго года, — прибавилъ онъ.

Сухумовъ сіялъ. Ему предстояло сдѣлать довольно долгій путь наединѣ съ Раисой.

«Въ училище пошлю большія сани, а самъ на маленькихъ заѣду за Раисой Петровной», — рѣшилъ онъ сейчасъ-же.

Къ доктору пріѣхали встрѣчать Новый годъ гости изъ Сухумовки по-петербургски, часу въ десятомъ вечера. Сухумовъ заѣхалъ къ священнику, захватилъ Раису и ѣхалъ съ ней вмѣстѣ. Въ головѣ его сложилось множество темъ и вопросовъ для разговоровъ съ ней наединѣ, но какъ только онъ усадилъ ее рядомъ съ собой въ сани, закуталъ, и лошади тронулись, всѣ эти темы и вопросы сейчасъ-же выскочили изъ головы, и онъ не зналъ, съ чего начать разговоръ. Говорила больше Раиса, называя ему тѣ мѣста, мимо которыхъ они проѣзжали, сообщала сплетни и легенды о жизни ихъ владѣльцевъ, семейное положеніе этихъ лицъ. Она такъ и щебетала, а Сухумовъ только время отъ времени спрашивалъ ее, не холодно-ли ей, не озябла-ли она, натягивалъ ей на лицо съѣзжавшій на затылокъ платокъ и окутывалъ ея ноги овчинной полостью. Только въ концѣ пути, когда они поровнялись съ плотиной, на которой стояла мельница, и Раиса сообщила ему, что мельничиха, молодая вдова, два мѣсяца только какъ овдовѣвшая, послѣ Крещенія уже сбирается замужъ выходить за волостного писаря, онъ задалъ ей вопросъ:

— Ну, а вы не собираетесь? Нѣтъ у васъ жениха?

— Откуда! — воскликнула она. — Владыко обѣщалъ дяденькѣ, что весной онъ пришлетъ къ намъ жениховъ-семинаристовъ, но я знаю, какіе это женихи! Хорошихъ не посылаютъ. Хорошіе сами себѣ въ городахъ ищутъ невѣстъ. Да и вообще я за духовнаго не пойду. Ни на дьяконское, ни на священницкое мѣсто не польщусь. Нѣтъ, не пойду, — прибавила она, сдѣлавъ маленькую паузу. — Можетъ быть, я дяденькѣ и въ тягость, хотя и стараюсь семьѣ быть какъ можно болѣе полезной, но не пойду…