Пантелеймон Романов - Русь (Часть 1)

Они вылезли все пыльные и, сойдя с тарантаса, отряхиваясь, долго хлопали себя по полам.

Владимир, в распахнутой поддевке и белом картузе на кудрявившихся волосах, привез Петрушу, о котором Валентин беспокоился, что он завалится спать после заседания суток на двое, дабы прийти в надлежащее равновесие от непривычки напряжения, и тогда придется уехать, не простившись с ним.

Оно так и было. Валентин так бы и уехал, не простившись, если бы не Владимир, который, заехав за Петрушей, сначала просто будил его, но потом, схвативши обеими руками за его пудо-вые сапоги, почти стащил Петрушу на пол, напялил ему на голову картуз козырьком набок и повез с собой.

Сначала гости нерешительно и нескладно толпились, потирая руки, и отвечали благодар-ностью на предложение хозяйки садиться и просьбой не беспокоиться.

В столовой уже устраивался чай и закуска, которую подавала полногрудая горничная в белом фартучке.

Авенир, не теряя времени, взялся за профессора. Разговор, конечно, зашел о будущем и о путях к этому будущему.

- Сильный природный ум, - сказал Валентин профессору, как бы рекомендуя ему Авени-ра, которого тот видел несколько раз в прошлом году и с тех пор его боялся, так как Авенир с первых же слов стал кричать и размахивать руками.

- Сильный ли, не мне судить, но что природный - это верно, - сказал Авенир.

И жаркий спор загорелся.

Петруша, по своему обыкновению, занял первый попавшийся стул у двери и сел, положив толстые увесистые руки симметрично на колени. Завязавшийся разговор, очевидно, мало имел отношения к его внутреннему миру, и он больше развлекался обозрением стен или поглядывал на пол и на свои сапоги, причем даже с некоторой мелькнувшей тревогой проследил от передней до стула свой путь, который, хотя и слабо, но был отмечен, ввиду случившегося накануне дождя.

Владимир, чтобы скорее перейти к более существенному, подошел осторожно к Валентину, сидевшему в кресле между схватившимися - профессором и Авениром, - и тихонько спросил его:

- Суть дела-то будет? А то, брат, я этой чертовщины не понимаю.

- Будет, - сказал Валентин, закинув через спинку кресла голову и посмотрев на Владими-ра. - Только много нельзя, потому что неудобно перед профессором.

Владимир озадаченно оглянулся на профессора.

- Ничего... А где? Здесь или на природе? Пожалуйста, давай на природе. Ночь, брат, нынче будет, какой на твоем Урале никогда, небось, не бывает. Полнолуние!..

- Полнолуние! Это хорошо,- сказал Валентин.- Может быть, это и Петруше понравит-ся?

- Тогда бы я сейчас пошел, разыскал подходящее местечко, - шепнул Владимир. - Тут надо, брат, как следует, а то видим тебя в последний раз. Кое-как не годится. - И он скрылся.

В это время как раз подъехал запоздавший Дмитрий Ильич. Раздеваясь в передней, куда Валентин с предупредительностью хозяина вышел к нему навстречу, Дмитрий Ильич что-то тревожно спрашивал у него, потом, как бы получив желательный для него ответ, вошел вместе с Валентином в гостиную. Причем у него был такой радостно-возбужденный вид, что все даже спросили, в чем дело. Но Валентин, переглянувшись с Митенькой, сказал, что это секрет, кото-рый будет объявлен некоторое время спустя.

Очевидно, готовилась открыться какая-то неожиданность.

А минут через пять в комнату шумно влетел Владимир и крикнул Валентину, что он нашел!

И когда для всех разъяснился истинный смысл этого восклицания, то было решено, что в доме выпьют только по стакану чаю и сейчас же предпримут все к переноске подлежащих предметов в отысканное Владимиром местечко.

Так и сделали.

Владимир, почувствовавший под ногами более твердую почву, чем сомнительные философ-ские разговоры, сейчас же вступил в контакт с горничной в фартучке с бантиком и с другой, одетой менее щегольски - без бантика, и скрылся с ними куда-то.

Через минуту они уже тащили в балконную дверь ковер и корзину со звякавшей в ней посудой. Очевидно, дело не обходилось и без того, чтобы в горячей работе не подтолкнуть одну из них в бок и не обнять другую, так как все время с их стороны доносились какие-то восклица-ния, похожие на те, когда человека, у которого заняты руки, неожиданно толкнут под бок или в какое другое место, боящееся щекотки.

И когда все было готово, Андрея Аполлоновича закутали пледами, дали ему в руки склад-ной стульчик и отправились на отысканное Владимиром местечко.

Видно было, что Владимир уже набил себе руку в отыскании подобных местечек. Ужин был приготовлен около ельника, шагах в пятидесяти от дома и недалеко от разрушенной церкви, на высокой сухой площадке.

Полная луна, высоко стоявшая посредине неба, освещала в упор эту площадку, и было так светло, что от сидевших людей на траву падали черные тени.

Прямо перед глазами бугор от площадки спускался зеленым откосом в лощину, за которой в туманном сумраке виднелось море вершин леса с остроконечными зубчатыми кучками елей. А направо, вдоль по лощине, все терялось в мглистом серебрившемся сумраке, и едва вырисовыва-лись далекий берег реки и бесконечные луга, где иногда мелькал и потухал далекий бледный огонек.

Все расселись: кто на коленях, подмяв под себя траву, кто сложив ноги калачиком, по-турецки. Профессора убедили разложить свой стульчик и сесть на него, причем человека три бросились ему помогать, несмотря на его усиленные и испуганные просьбы не беспокоиться.

А когда оказалось, что со стульчиком случилась какая-то неприятность и он не раскладыва-лся, несмотря на очередные усилия Авенира, Владимира и Валентина, - тогда попросили Петрушу. В руках Петруши вообще все вещи приобретали мягкость воска или хрупкость фарфора, в зависимости от их состава.

И действительно, у него стульчик сразу раскрылся, только внутри его что-то слабо трес-нуло.

- Пружинка какая-то отскочила, - сказал Петруша, отдавая раскрытый стульчик и что-то ища в траве под ногами. Но, не найдя, отошел на свое место, бывшее, как всегда, несколько в стороне.

Александр Павлович, любивший в качестве слушателя всякий спор, подсел к Авениру и профессору, продолжавшим развивать свою тему, и, приятно улыбаясь на разговор, подергивал свои свисшие книзу усы, подмаргивал глазом и любезно поддакивал, без дальних разговоров соглашаясь с тем из собеседников, который обращался к нему за подтверждением своей мысли.

И, хотя ему приходилось подтверждать самые противоположные мнения, его улыбка от этого не становилась нисколько менее приятной, и каждый спорщик не мог мысленно не отме-тить, какой это приятный человек, в котором без ошибки всегда можно найти поддержку.

Александру Павловичу, понимавшему толк только в собаках, пороше да в хорошей закусоч-ке после охоты, было и не важно, о чем они спорят. Важно было то, что собрались хорошие, умные люди и - говорят. И с ними было бы просто грешно в чем-нибудь не согласиться, раз это может доставить им удовольствие.