Владимир Романовский - Петербургская баллада

Помывшись, Саша испугался, Но выход есть, и мы пройдем. Одежду завязал узлом И полотенцем обмотался, Помедлил, постоял, остыл, И покраснел, и оглянулся, Сжимая зубы дотянулся, Окно над ванной приоткрыл, И в город у Сестры-реки Украдкой выбросил носки.

Сбегая резво по ступеням, Он на Сабину наскочил, Качнулся, поддержал, упал, Лицом пылающим к коленям Ее прижался, и закрыл Глаза, подумал, задрожал И "Я люблю тебя" сказал. Она молчит. Целует он Ее колени. Приподнявшись, Со страстной смелостью собравшись, Ласкает бедра, слышит стон, И, медленно приподнимаясь, Щекой пылающей касаясь Пьянящей кожи, в нужный срок, По вдохновению, не в суе, Прижался страстным поцелуем К влажному жару между ног.

Вдыхая терпкий, молодой Запах веснушчатой богини, Герой мой телом и душой Принадлежал своей Сабине Был раб, слуга и властелин, И верный спутник до седин. Сабина рыжая спиной К стене прижавшись, задрожала И, тихо вскрикнув, удержала Его слабеющей рукой. Царапая ногтями стену, Ослабевая постепенно, Его за волосы взяла И тихо по стене сползла. Герой, дрожа и стервенея, Целует плечи, губы, шею, Улыбкой слабой возбужден, Спеша расстегивает платье. У рыжей женщины в объятьях И груб, и нежен, и влюблен. Сабина тихая под ним Бдруг постепенно оживает, Легко и жадно принимает Его в себя, и затяжным И цепким поцелуем в губы Дает понять, что да - любим, Да - дорог, да - ей чудно с ним, Желанен - да; и что ему бы Еще хоть миг повременить И он сумел, желаньем полный, Лишь силой нежности забыть, Замедлить, приостановить Любви грохочущие волны, Слились сердца, слились тела, Реальность вязко поплыла, Сгустилась явь, открылась высь, Крики в единый крик слились, И тут же налетевший шквал Тела их долго сотрясал, До пика счастья дотащил И там, слабея, отпустил.

На третий день, войдя беспечно Без стука в загородный дом, Нашел любовников вдвоем Сабинин папа. Бесконечно, Должно быть, рад был. Что за бред, Без стука в дом? Дикарь! Но нет, Традиция пещерных лет Жива и, очевидно, вечна. Эхо устоев племенных Звучит в квартирах дорогих, И не закон, а пыль веков Царит на родине слонов.

Сабину с синими кругами Под изумрудными глазами Увидел папа и молчит. А рядом белобрысый леший, Голый, и страшно обнаглевший, "Хотите кофе?" говорит.

Отец, от бешенства бледнея, Велит блондину выйти вон. Блондин изрядно удивлен. Сабина, сразу став мрачнее, Кивает пылкому герою Ты, мол, иди, я все устрою.

Предательства не ожидавший, Герой униженно притих. Жалкий, побитый и уставший Наедине оставил их, Пошел одежду подбирать. Сабинин папа отвернуться Решил, чтоб дать ей запахнуться В халат, повременил кричать, Сказал, "Ну что ж. С безбровой рожей В калашный ряд.... Мне самому Он нравится, конечно, тоже.... Образования ему Недостает. Но мы поможем. И если парень с головой, То опериться сам сумеет, А там, глядишь, и поумнеет. И ничего, что он простой.

Так. Славный, в общем, паренек, Сумеем подыскать и место...." Но тут величественным жестом Сабина пошлостей поток На полуфразе прерывает, И кофе папе наливает. "Послушай," - говорит ему, "Я тут чего-то не пойму. Чем за меня решать как надо Мне жить, ты лучше бы купил Очки, костюм бы новый сшил, И очень я была бы рада Если бы, скажем, ты завел Любовницу, и приобрел Себе машину поновей. Меня от этих жигулей Тошнит." И закурив, присела На край стола в сердцах она. Увидела, что грудь видна. Сабина густо покраснела, Сказала, "Ладно. Что ж кричать Теперь. Хочу лишь я сказать Что странно все это. Что ты Меня не знешь. Мне хотелось Любви. А что до простоты И до богемной нещеты Я в свое время нагляделась На них, увы, сверх всяких норм. Их мерзких видов, поз, и форм На весь оставшийся мне срок Мне хватит." Папа было взялся Добавить кофе, но поднялся Расплескивая кипяток, С глазами, влажными от слез И с чайником в руке, согнулся И виновато произнес, "Я там пожрать тебе привез," Пожав плечами, обернулся И вышел сквозь дверной проем Понуро шаркая ногами И там, под проливным дождем, Долго боролся с жигулями. Но разум все же победил. И вскоре папа укатил

Обратно в город. Тусклым светом Светили окна. Глушь и муть. Она поплакала чуть-чуть. Тут Саша заглянул, одетый. Спросил, "Ну, можно?" и вошел, И, потоптавшись, сел за стол. Она молчит. Любовник пылкий Ей скучным тоном сообщил, "Я в институт не поступил." Сказал, и почесал в затылке. "Пришла повестка. Мне велят Тащиться в райвоенкомат."

6.

Квадрат - это: сидим и ждем В ловушке среди скал, И сутки целые притом Не кормят, чтоб не срал,

Иначе хитрый муджахит Учует запах твой И вмиг накроет, паразит, Ударною волной.

Сидим и ждем, лежим, молчим Сверяясь по часам. Проходит мимо, невридим, Наш караван, а там,

За скалами, начальство спит, И вертолет притих. Мы молимся, чтоб муджахит Не вспомнил раньше них

Про нас, салаг и старожил. К нам Саша прикатил. Он в Средней Азии служил Полгода. Получил

Пизды от всех кому не лень, И в руки автомат, И чин. И на четвертый день Был послан на квадрат.

7.

Спустя полгода, Саша был Без двух минут пахан. Однажды в вечер он забыл В багажнике Житан [xiii].

После отбоя отошел К машинам в темноте. Что нужно было, то нашел, Но слышит - в пустоте

Между машин крадется он, Подлец. Прикинул Саша, Напрягся, и дослал патрон. Вдруг видит - чурка машет

Своей открытой пятерней Ему из темноты. Мол, лейтенант, ты что? Я свой, Гуляю тут, а ты....

И вдруг рванулся, побежал, Пригнувшись, рядовой, К врагу. Тут Саша задрожал И тихо крикнул, "Стой!"

Но поздно. И рука дрожит. "Я вроде бы не влип," Подумал Саша. "Пусть бежит." Но муджахитам джип

Был нужен, а не ренегад. И, скрюченый как пень, Вернулся голый этот гад К своим на третий день.

Пришел, качнулся, рухнул ниц. Вгляделись, кто смелей. Не досчитался он яиц. Ну и еще ушей.

8.

Полночи город осовело Дрожал от ниспадавших вод. К утру все это затвердело И быстро превратилось в лед. Неделю дома повалявшись, Поев, помывшись, подобравшись Солдатик вышел подышать. На Загородном выпил водки, Ждал молча, пока две красотки К нему устанут приставать, И шагом до Звенигородской. В кондитерской играл Высоцкий. [xiv] Солдат послушал и купил Нечто слоеное со сложным Названием, и откусил. Есть это было невозможно. Неся продукт, он осторожно В урну его определил. Владимирскую миновав, От суеты людской устав, Остановился, коченея. Старушки падали, стыдясь, И поднимались, матерясь. Вдруг, энергичнее и злее Он к Невскому прямой дорогой Идет, скользит, почти бежит. Два раза грохнулся. Спешит, И подворачивает ногу. Хромая, сдавшись, мой солдат На Невский тихо заступает И в перспективе различает На шпиле золотой фрегат.

"Зачем?" - плечом пожал солдат. "Любовь давно уже остыла. Она, небось, меня зaбылa. Бог с ней. Всего и помню - взляд Дa цвет волос. Лицa не вижу, Тело и зaпaх позaбыл. Онa мотaлaсь по Пaрижaм, A я? Судьбу блaгодaрил Что жив. Мы рaзные тaкие. Зaботы у нее другие. Порa бы прошлое зaбыть И кaк-то умудриться жить". Приняв решение, взбодрился Солдaт и, будучи готов К стремленьям новым, умудрился Купить в лaрьке букет цветов, "К ебени мaтери" скaзaл И нa Фонтaнку зaхромaл. Вдруг сердце бешено зaбилось. Солдaт, себе не веря сaм, К зaнкомым подошел дверям. Вселеннaя остaновилaсь, Крaска посыпалась со стен. За дверью буйствовал Шопен.