Степан Злобин - Остров Буян

Псковский стольник, однако, не сдался: пока гостеприимный и хитрый хозяин водил его по дому, показывая следы дедовской ратной славы, он старался все о своем, успевая изображать на лице любопытство и удивление по поводу разных редких предметов:

— Ты, боярин, силен в Москве — скажи государю: кабы мне дал государь войска, я б не сплошал во Пскове.

— Рать послать — крови не миновать, а государь чает добром все уладить, — прервал боярин.

— Да крови-то лить не придется, — заспорил Ордин-Нащекин. — Кто у них воеводы? Гаврилка-хлебник да Томилка-подьячишка. И на конь сесть не умеют, а саблю на смех возьмут!.. Что с мужиками-то воевать! Сказывал латинянин Цицерон: «На подлую рать Катилины [213] «На подлую рать Катилины…» — Ордин-Нащекин в вольном варианте передает цитату из знаменитой речи Цицерона, произнесенной в сенате в 63 г. до н. э. против Катилины, который организовал заговор для захвата власти. гляжу с омерзеньем, жалеючи. На них не то что строй ратный — доволе с них и указа преторского, и все разбегутся…» Кабы я воеводой во Псков пришел, во Пскове бы мне ворота отворили…

— Все хлебники да сапожники, вишь, — степенно и рассудительно возразил боярин. — А мы без Плутархов греческих и Саллустиев [214] Плутарх (ок. 45 г. — ок. 127 г.) — древнегреческий писатель и философ. Саллустий, Соллюстий Гай Крисп (85–35 гг. до н. э.) — римский историк. римских слыхали в Москве от дедов: и Стефан Баторий [215] Баторий Стефан (1533–1586) — польский король с 1576 г., полководец. В 1579–1582 гг. принимал участие в Ливонской войне, с лета 1581 по январь 1582 г. вел безуспешную осаду Пскова, вынужден был заключить перемирие с Русским государством. , и свейские короли, и немецкие лыцари от псковских гаврилок едва уносили ноги. [216] …и свейские короли, и немецкие лыцари от псковских гаврилок едва уносили ноги. — Псков в силу своего географического расположения издавна являлся передовой крепостью в борьбе против иноземных захватчиков; за свою историю город успешно выдержал двадцать шесть осад; наиболее знаменитой была героическая Псковская оборона 1581–1582 гг. во время Ливонской войны; город выдержал тридцать один приступ войск Стефана Батория. А литовские паны — те шишкам псковским и счет потеряли.

Между тем за этой беседой боярин успел показать турецкие боевые топоры в виде полумесяца, исписанные замысловатыми крючками, бычьи рога в черненой серебряной оправе в виде кубков и пороховниц, дамасские сабли с рукоятями, отделанными рыбьим зубом…

— Не прав ты, боярин, — настаивал стольник, делая вид, что внимательно изучает кизилбашскую [217] Кизилбашская — персидская. курильницу для благовоний. — Чужие короли, коли приходили, они ко Пскову куда и подступиться не ведали, а я псковский дворянин, у меня деревеньки там. Я все от младенчества знаю. Поставлю я полк в Любятинском монастыре да полк на Снетной горе, тоже в обители, а третий полк в Мирожском монастыре…

— Три полка, глядишь, насчитал! А сам же еще на Цицерона слался! Не указ ли уж преторский твои три полка повезут?! — ввернул воевода Алферьев.

Хованский лишь усмехнулся словам свояка.

— Опахало индейское, пух каков нежен, — показывал он, обмахиваясь и обмахнув гостей. — Эко, как веет, а!.. А четки [218] Четки — бусы (из дерева, кости, янтаря и т. д.), которые нанизывались на шнурок, применялись для отсчета молитв, поклонов, особенно распространены в католической церкви, у буддистов, мусульман. сии турецкие. Нехристи тоже по четкам господа молят. Мухамед [219] Мухаммед (ок. 570–623) — религиозный проповедник, основатель ислама. , обезьян такой, от христиан образец отобрал… только креста нет… А глянь-ка, янтарь каков чист, да в трех янтаринах букашки завязли. Сколь красно! Из самого Цареграда [220] Цареград — город Константинополь. четки!

— Все одно ведь, боярин, добром не смирить, коль холопья сбесились. Войско послать придется. И три полка — того мало. Между Любятинской и Снетогорской обительми я б на дороге поставил острожек новый, там бы сотню еще посадил, чтобы все дороги отнять, а в городе у меня свои люди остались, кои верны государю…

— Языческу чашу глянь белого камня. В хозяйстве она никуды не годна, а видом взяла, — хвалился боярин.

— Сколь баб на ней голых… срамно! — вмешался боярский свояк Алферьев.

— Древняя чаша. Греки до рождества Христова из мрамора чаши сии секли, — досадливо и поучающе объяснил Нащекин. — А женки те — нимфы… Да все же, боярин Иван Никитич, — опять возразил он Хованскому, — кабы меня государь выслал с войском на Псков…

— Будет про Псков, Афанасий Лаврентьич, в ушах свербит! Царь указал, и бояре приговорили войска не слать, а послали боярина да дьяка сыск и расправу чинить да нового воеводу князь Львова. На том и конец, — оборвал раздраженный Хованский.

Стольник смутился.

— Прости, боярин, — сказал он. — Сердце болит за родной город, вот и обмолвился: приехал в Москву войска просить, а бояре ходят, словно у них уши паклей забиты. За тем и к тебе приехал. Я думал, что ты, мол, Иван Никитич, боярин, силен в Думе. Сказал бы меня послать с войском…

— Утро вечера мудреней, Афанасий Лаврентьич, — прощаясь со стольником, заключил Хованский. — Увидим там…

Проводив Ордина-Нащекина, боярин Хованский долго ходил по просторному покою, размышляя о псковском мятеже и о том, что ратная удача может даться ему и на поприще умиротворенья мятежников. «Где это видано, чтобы какой-то стольник водил государевы рати, — раздумывал он, — а боярину и пристало во всем. Уж коля посылать кого с войском — пошлет государь не кого, а меня!»

А наутро Москва услыхала новые вести: Новгород Великий восстал вслед за Псковом…

Царский гонец прискакал звать Хованского в Боярскую думу. Кто-то из бояр рассказал, что три дня назад в Твери на торгу читали вслух «воровские» письма, и хотя потом выяснилось, что читали царский указ о соблюдении праздников, но первая волнующая весть о «воровских» письмах уже навела страх, и все почуяли, что Новгород ближе к Москве, чем Псков.

Тогда боярин Хованский выступил в Думе с воинственным словом. Водя псковского стольника по своему обширному дому, казалось не слушая его речей, боярин запомнил все:

— Коли государь меня с войском пошлет на воров, я бы то войско поставил бы у Любятинского монастыря и отнял бы на Москву и на Порхов дорогу, чтоб с новгородцами псковичам не ссылаться, а другой бы полк на Снетной горе, в обители Снетогорской, чтобы отнять дорогу на Гдов, а между тех обителей в полпути поставил бы острожек с двустами стрельцов. А новгородский мятеж новее, и чаю я, государь, что новгородцев легче смирить и в немного дней. Господь за правое дело и государя!