Степан Злобин - Остров Буян
- Название:Остров Буян
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Степан Злобин - Остров Буян краткое содержание
В том входит роман «Остров Буян», посвященный известному событию русской истории середины XVII века — восстанию угнетенного населения Пскова в 1650 году против засилия феодального строя.
Остров Буян - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
К рождеству Истома пристроился исполу торговать в лавку к старому посадскому горшене. Глиняная посуда была у псковитян в ходу, но еще ходчее шел на торгу небывалый Иванкин товар — глиняные хари. Народ собрался толпой перед лавкой поглазеть на страшные и смешные рожи кощеев, коз, медведей и цыган, раскрашенные яркими красками.
Иванка сам продавал свои хари; примеряя себе то одну, то другую маску, он блеял козой, рычал медведем, хрюкал свиньей, выкрикивал неслыханными голосами, пищал, визжал, лаял, расхваливая свой веселый товар.
— Подходи, посадский люд, честные крестьяне, приказные и бояре! Подходи, каждому дам по харе!.. — кричал Иванка.
— Ты б бояр-то оставил, — одергивал Истома вполголоса, но Иванка не слушал его.
— Кощей бессмертный, богословскому дьякону дед — вчерась исполнилось триста лет!.. — рекомендовал он зрителям харю кощея.
— Серый волк — площадной подьячий, бродит без дороги, а кормят его ноги…
— Попадья Хавроша, собой хороша: рожей пестра — свинье сестра! — выкликал Иванка. Народ гоготал на Иванкины прибаутки, приценялся к харям. Иванка брал по полалтына за харю. Посадские покупали. Старые люди останавливались, прислушивались и, отплевываясь, отходили прочь…
Хозяин лавки серчал, что Иванка собрал толпу. Он уверял, что другие горшечники к празднику важно торгуют, а у него ротозеи заслонили толпой лавку и честному человеку нельзя подойти за товаром.
— Я с тобой на горшечный торг порядился, а ты скомороший позор чинишь! В съезжую избу еще попадешь с вами! — ворчал он. — Утресь чтоб не было в лавке харь! Торгуй честным товаром…
— Птица совка, алтынная головка, к людям охальник — кабацкий целовальник! — не слушая ворчанья, кричал Иванка, выставляя харю пучеглазой совы, сделанной под всем известного завеличенского кабатчика, прозванного Совкой.
— Иванка, здоров! — расталкивая толпу, закричал высокий толстомордый парень. — Глотку твою от Рыбницкой башни слыхать.
Иванка поперхнулся собственным криком от радости и удивления, — это был Кузя, позабытый друг, давний приятель.
Они обнялись, словно два брата.
— Гляжу, дурацкие хари несут по торгам. Слушаю — озорник орет. Ну, мыслю, то мой Иванка — кому еще! — пояснил Кузя толстый.
И они оба смеялись, схватившись за руки и в новых, возмужалых чертах друг друга стараясь прочесть воспоминания о раннем детстве…
— Соловей, чего приумолк, все, что ли, хари? — спросил покрытый синяками, оборванный ярыжка Иванку.
— Тебе пошто? У тебя и своя страшна! — засмеялся Иванка, и все кругом захохотали.
Чтобы не пропустить конец торга и не торговать назавтра, Иванка усадил Кузю в сторону, а сам закричал опять, выставляя свой потешный товар перед толпой.
— Зверь-бычок — посадский мужичок, собой невидный, всем безобидный, сымай три шкуры, молчит, как дура! — кричал Иванка, выставив харю бычка.
Потом он взялся за ощеренного черта, в котором толпа узнала торгового гостя Федора Емельянова.
— Гость богатый, сам черт рогатый, зубы в два ряда, сердцем скареда! — задорно выкликал Иванка и чуть потише добавил: — Сатана породой, а друг с воеводой!
— Эх, Иван, беды наживешь! — тихонько сказал осторожный Кузя, когда Иванка все продал и уходил с торга.
— Пошто беды? — удивился Иванка.
— Посильней тебя люди гинут, — со вздохом сказал Кузя. — Дядю Гаврю, чай, помнишь?
— Как мне не помнить!
— А слышал, чего с ним стряслось?
И когда с торга они пошли к Кузе в Запсковье, он рассказал Иванке о том, как назад тому месяца три хлебник Гаврила поймал на обвесе емельяновского приказчика при покупке соли. Хлебник тут же при всем народе поколотил мошенника палкой, притом посулив, что напишет челобитье в Москву и подымет на Емельянова всех посадских.
Большая очередь стояла у соляного подвала, теперь единственного во Пскове, и все кричали Гавриле: «Подбавь! Подбавь палки!», потому что обвесы на соли замучили всех и все радовались отомщению.
Посадская беднота несколько дней передавала из уст в уста этот случай. На Гаврилу Демидова стали смотреть как на героя, а между тем на него надвигалась гроза.
Федор Емельянов, узнав, что хлебник собирает подписи к челобитью против него, пришел в ярость. «Не спущу худому купчишке! Вконец разорю!» — решил он.
И тут, на счастье, Кузя встретил старого дружка Захарку — Пана Трыка, приехавшего в Порхов. Оказалось, что после смерти мужа подьячиха отдала осиротевшего Захарку в ученье к Шемшакову, и, помогая ему приводить в порядок бумаги, Захарка всегда знал про все дела своего хозяина и учителя. Вместе с Шемшаковым по делам Емельянова приехал он и в Порхов.
Встретясь с Кузей, Захарка расхвастался, что стал уже почти настоящим подьячим, что понимает во всех делах и знает тайные замыслы самого Емельянова.
Попав к Кузе на пирог и хлебнув чарку браги, Захарка болтнул и больше: он рассказал, что Емельянов через Шемшакова скупает ссудные записи хлебника Гаврилы Демидова, чтобы поставить его на правеж [111] Правеж — способ принуждения к оплате денежного долга. «Правежного» привязывали к столбу на площади и били палками (батогами).
за долги. Услышав об этом от Кузи, Прохор тотчас послал со знакомцем письмо Гавриле. Гаврила кинулся к купцам, которым был должен деньги, прося их не отдавать его долговых расписок Федору.
Но те растерялись.
— Не можем стоять против Федора, — говорили посадские, — самих разорит. Не смеем.
Тогда Гаврила наскоро продал лавку и выкупил сам ссудные записи.
Но Емельянов не успокоился: он послал Шемшакова в Новгород, чтобы захватить там и новгородские долги Гаврилы.
Хлебник узнал об этом в свое время; он привез к себе во Псков Кузю, оставил весь торг на него в последней своей лавке, а сам помчался в Новгород спасаться от разорения и правежа.
Кузя теперь был единственным помощником Гаврилы.
— Тетка с робятами в Порхове живут у моих батьки с маткой и никакого худа не чают: жалеет их дядя Гавря, — рассказывал Кузя.
— Что ж теперь будет? — спросил Иванка.
— А кто его знает! Гость Емельянов силен, не нам с ним тягаться. И Шемшаков, подручный его, такой грамотей, что черное белым напишет, любого судью обманет.
— Эх, Кузька, есть у меня знакомец — таков грамотей искусный! Вот бы дяде Гавриле его совета спрошать! Стречал я его на Великой, рыбу ловили… Площадной подьячий он, что ли… Сходить по торгам…
— Сам старшина площадных подьячих Томила Иваныч дяде Гавриле во всем пособляет. Тот уж такой грамотей, что иного не надобно. Я у него теперь и живу, — сказал Кузя. — Лучше его все равно не сыскать. На его челобитье и вся надежа у наших посадских.
— Много ты знаешь! Кабы тот мой знакомец писал челобитье, то б челобитье было! Уж так-то пишет, что сердце щемит от его письма! — не сдавался Иванка, которому глубоко запал облик странного рыбака на Великой. — Может быть, твой-то ведает про него… Подьячи подьячих ведь знают…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: