Алексей Семенов - Магнит

Увы, при нынешнем имени не было у Александры Николаевны никаких шансов. Поэтому она решила, ни с кем не посоветовавшись, имя свое вернуть обратно. Хватит, побыла Александрой - дай и другим побыть. Но в ЗАГСе ее озадачили. Если имя она сменила вместе с фамилией, то и обратный процесс должен быть таким же. Все в одной связке. Александра Николаевна ужаснулась. Это что получается - с мужем, что ли, разводиться? То есть, меняя Алек сандру на Опору, она приближалась к Надежде, но при этом должна поменять и любовь, Любовь? Нет, она этого не желала...

Был еще один человек, кто имел право проклинать все на свете из-за истории возле кафе "Скиф". Нет, речь не о маме Юли Гуляевой. И не о папе. Родители ее пока ни кого не проклинали, потому что вся их энергия уходила на поддержку дочери. Проклятья откладыва лись на десерт. Другое дело - Оскар Александрович Бург. Вот кому был позволителен праведный гнев. Еще бы, классная руководительница 10"Б" Инга Аркадьевна на осенних каникулах снова простудилась /участвовала в ноябрьской демонстрации/ и надо было временно ее заменить. У Бурга имелся уже опыт. Это-то его и пугало.

Но Мирослав Афанасьевич с Аллой Евгеньевной проявили чудеса красноречия, подкрепленные плохо скрытыми угрозами. И Оскар Александрович сдался, надеясь, что в ближайшее время Олег Мохов затаится. Разумеется, это будет затишье перед бурей, но она вовсе не обязана грянуть так скоро. У бурь тоже есть своя очередность, свой внутренний ритм. Если они случаются слишком часто - возникает фальшь, а это плохо отражается на зеркалах, в которых и так слишком много лишнего. И Бург принял предложение заменить Ингу Аркадьевну. Тут-то как раз и приключилась история с Юлей Гуляевой, которая тоже имела несчастье учиться в 10"Б" /клеймо 10"Бург"/

После проишествия Бурга вызвала к себе завуч Алла Евгеньевна и, исключив из своего репертуара доброе слово, отчитала химика:

- Что же это у вас, Оскар Александрович, так ужасно поставлена воспитательная работа?!

- Помилуйте, - от удивления раскрыл рот Бург. - Я же только вчера после уроков класс принял. Когда я мог успеть?

- Другие успевают. - Алла Евгеньевна закурила что-то забо ристое, отчего у химика, привыкшего вроде бы ко всяким мерзостным испарениям, заслезились глаза и голова пошла кругом. - Другие успевают... Кстати, дайте-ка мне план воспитательной работы. Предусмотрели ли вы индивидуальную работу с Гуляевой? Нет?!.

Не долго думая, Алла Евгеньевна вскочила и, приняв позу большевистского комиссара, начала металлическим голосом диктовать то, что Оскар Александрович обязан был задним числом занести в план воспитательной работы. Чтобы всем было ясно, как он проводил "индивидуальную воспитательную работу согласно плана", все в соответствии с должностными обязанностями и, следовательно, гимна зия снимает с себя ответственность. Нельзя же забывать и о роди телях, и об инструкторах по обучению собак, в конце концов. Пусть с них и спрашивают. И с журналистов, естественно.

Стало ясно, что если бы гуманитарной гимназии доверили воспитательную работу среди кавказских овчарок, порядок на улицах города, особенно в районе кафе "Скиф", был бы обеспечен.

- А теперь катитесь к черту, - неожиданно добродушно пред ложила Бургу Алла Евгеньевна. - Устала я от вас.

И Оскар Александрович , почти благодарный завучу за помощь и неожиданное доброе слово, покинул помещение.

Когда в твоей реке обмелеет русло,

Когда твои пажи погибнут на чужой

войне,

Когда даже солнце покажется слишком

тусклым,

Может быть, в этот день ты придешь

ко мне.

из песни(28)

Пока другие разрывались между собакой и человеком, Шуйский неделю наслаждался славой и поздними вечерами подумывал сменить работу, найдя такую, которая бы соответствовала его нынешней популярности. Это был рецидив его шумного концерта в ДК имени Мясникова, где он выступил вместе с мастером разговорного жанра Синюхиным и жонглером Благонравовым.

Синюхин, дородный краснолицый и громкий, начал первым, прочитав опешившим зрителям "Песню о Буревестнике". Зрители явно этого не ожидали. "В гневе грома, - чуткий демон, - он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, - нет, не скроют." У многих возникло чувство, что они провалились в какую-то другую реальность. Обрадовались далеко не все.

Потом на сцену вытолкнули Шуйского. Он так и не решил, имеет ли он право петь? За него это определил гитарный виртуоз Слава, призвав на помощь жонглера Благонравова, без усилий которого Шуйский бы на сцене не появился. Жонглер был болен ветрянкой и его зеленое пятнистое лицо - нечто среднее между маскировочной раскраской и полотном художника Буткевича - волновало.

Страх заразиться подтолкнул не переболевшего в детстве ветрянкой Шуйского к микрофону, где, как было сказано, его ждал шумный успех, особенно объяснимый на фоне выступления мастера разговорного жанра.

Правда, в середине первой песни на сцену вновь выскочил Синюхин - решил исполнить что-то на бис. Так на глазах у изумлен ной публики родился дуэт, авангардное звучание которого смогло удовлетворить ценителей всего нетрадиционного.

Наконец, усилиями пожарника Бабаяна, Синюхина удалось затащить за кулисы, и последующие песни Шуйский исполнял либо в одиночку, либо под аккомпанемент виртуоза Славы.

Позднее, - спустя неделю, - Шуйскому показали любительскую видеосъемку концерта, и желание сменить работу на более соответствующую его нынешней популярности, у него быстро улетучилось. Он узнал о себе много нового. Взять хотя бы это его манеру чесать за ухом и без конца дергать головой. Кроме того, его неприятно поразила непонятно откуда взявшаяся митяевская интонация, с которой он исполнял некоторые свои песни. Шуйский ужаснулся. Откуда это взялось? Он ли это? Может быть это жонглер Благонравов? Или пожарник Бабаян? Внимательно пригляделся и прислушался - ничего подобного, это он, Шуйский , худой, плоховыбритый, в выцветшей водолазке и черных джинсах, тот, кто вчера еще беззастенчиво наслаждался славой.

Но если вернуться к концерту, то Шуйский после второй песни пришел в себя, и даже разглядел в далеко не переполненном зале знакомые лица. В общем, он контролировал ситуацию, и голос его начинал дрожать только тогда, когда он объявлял новую песню. И с первым аккордом все приходило в норму.

Как выяснилось после просмотра видеосъемки - пел он, мягко говоря, неважно, но сам, к концу своего выступления, был почти счастлив. Он не ощущал тогда своей ущербности, и хорошо, что не ощущал. А то бы упал в обморок, и это могли принять за сценическую позу. Себя он таким образом потешил и стал причиной аплодисментов, не слишком продолжительных, но достаточно громких. Однако позднее Шуйский подумал, что аплодисменты предназначались, выходящему на сцену жонглеру Благонравову, не без изящества покрытому зеленкой. Он потребовал у Шуйского гитару, и в зале решили, что он тоже будет петь и насторожились. Но нет, он начал ею жонглировать, расстроив и гитару и Шуйского. Умный виртуоз Слава вовремя убежал, свой инструмент из рук не выпуская.