Хана Сенеш - Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)

В этот вечер, включив радио, мы были ошеломлены, услышав следующее сообщение: "Плебисцит отложен. Германия предъявила Австрии ультиматум, требуя отставки Шушнига. Вынужденный подчиниться превосходящей силе, Шушниг в своем выступлении по радио заявил о своем уходе, и власть в стране перешла в руки Зейс-Инкварта, который срочно призвал в Австрию немецкие войска".

В субботу утром (12 марта) началась оккупация Австрии немецкими войсками, и сегодня Австрия всецело находится под контролем нацистов.

Эти события вызвали неописуемое смятение и напряженность также и в Венгрии. В школах, на улицах, даже во время увеселений аншлюс является главной темой разговоров. Многих эти события задели непосредственно. Но даже те, кто прямо не был затронут, с тревожным вниманием следят за происходящим, пытаясь угадать, как поведет себя Чехословакия: проведет ли она мобилизацию и примет ли меры для защиты Судетской области? Строятся также различные догадки относительно дальнейших шагов Англии и Франции (в последней разразился политический кризис), а также по вопросу о том, на чью сторону встанет Италия. И далеко не последнее место занимает вопрос, какова судьба Венгрии, на которую тоже легла тень рвущейся на Восток семидесятимиллионной нации.

{66} Сегодня ожидается прибытие Гитлера в Вену. Если отвлечься от питаемой к нему антипатии, то нужно признать, что действовал он чрезвычайно хитро, расчетливо и дерзко.

В настоящее время царит затишье, и все охвачены беспокойным ожиданием, с опасением глядя в будущее.

А теперь о более веселом и приятном. Вчера мы были приглашены на вечер к Люси. Собралось около сорока человек. После обычного от. крытая последовали танцы, ужин в буфете, пение - и настроение у всех стало приподнятым. Я много танцевала и чувствовала себя прекрасно.

4.4.1938

Мне стыдно, что я ничего не написала о мире угнетения, напряжения и нервозности, в котором мы теперь живем. Вот и теперь я взялась за перо только для того, чтобы описать субботний вечер. А события в Австрии и положение внутри страны вызывают столько разговоров и волнений, что когда дело доходит до описания, то все это становится невыносимым.

Джори, конечно, поедет в будущем году не в Австрию, как это предполагалось раньше, а во Францию - и навсегда. Итак, мы будем разъединены и рассеяны по всему миру!

Но вернемся к рассказу о субботе. Мы были у Виры, и я хорошо провела время. Настроение у всех было великолепное - благодаря танцам, небольшому импровизированному бару и, {67} разумеется, благодаря компании. Я почти все время была в обществе Риваи.

Кажется, я ни разу о нем не упоминала в дневнике, хотя встречалась с ним не раз. И танцевать нам уже приходилось с ним раньше. Но на этот раз мы танцевали особенно много. Он отличный танцор и неплохой парень. Он сказал, между прочим, что ему очень нравится моя манера держаться, говорить и т. д. и т. п. Он хотел бы, чтобы его сестра была такой, как я. Меня он "утешал" тем, что хотя мои поклонники будут малочисленнее, чем у девушек "другого типа", но зато мне обеспечен успех у более достойных ребят. Любопытно, что то же самое мне сказала недавно Марианна.

Я танцевала, конечно, и со многими другими ребятами, кроме Риваи, и когда мы начали расходиться уже совсем рассвело.

24.4.1938

Давно не писала. Во вторник, во время поездки в Домбовар, у меня было в поезде приключение (говоря точнее - знакомство). Когда я зашла в вагон, один парень помог мне управиться с багажом, а потом уселся рядом со мной. Я сразу заметила, что он ищет знакомства со мной. Поэтому я поспешила достать из чемодана книгу - великолепную повесть Сомерсета Моэма "Луна и грош" - и стала читать.

"Я не помешаю вам, если закурю?" - обратился он ко мне и тут же спросил: "Вы едете в Домбовар? (он слышал об этом от {68} кондуктора). Последовало еще несколько вопросов. Вначале я отвечала довольно лаконично и сухо, но потом, когда он на моей стороне вмешался в спор о том, следует ли отворить окно, - мне не осталось ничего другого, как вступить с ним в разговор. Оказалось, что он изучает теологию в протестантской школе. Он начал убеждать меня, чтобы и я последовала его примеру, однако я дала ему понять, что это исключается, поскольку...

Однако это не помешало ему продолжать беседу и задавать все новые вопросы. Ему очень хотелось узнать, как меня зовут, но я не сказала ему. Тогда он заметил, что евреи, по-видимому и в самом деле очень замкнуты и остерегаются общения с посторонними. Я сказала, что не разделяю его мнения, но своего имени все же не сказала ему. Он, казалось, был этим очень огорчен и заявил, что в какой-нибудь день будет ждать меня у школы. Я уговорила его не делать этого. Так вся история и кончилась.

Идет обсуждение проекта "Закона о евреях". В связи с этим царит сильное возбуждение и тревожное ожидание (После оккупации Австрии германскими войсками в Венгрии резко усилился антисемитизм, и 11 марта 1938 года в венгерском парламенте началось обсуждение "еврейского вопроса". Результатом этого было принятие "Закона о евреях", который ограничивал права венгерских евреев, особенно в сфере экономики.): утвердят законопроект или нет? Все только об этом и говорят.

{69} Торговля, промышленность, театр, кафе - все замерло в ожидании результата парламентских прений. Чем все это кончится...

28.4.1938

Снова начались занятия в школе. Особых новостей нет. Атмосфера, в общем, напряженная и тревожная. Нас очень беспокоит Джори - что будет с ним после выпускных экзаменов, которые уже не за горами.

В последнее время я мало пишу, и мой "роман" продвигается медленно.

Написала историческую поэму по материалу, который мы проходили в школе. Я осталась довольна ею; понравилась она и тем, кому я ее прочла.

7.5.1938

Мой брат Джори и его товарищи окончили школу. После полудня по этому поводу состоялась прощальная церемония в синагоге. Так повелось уже давно, но на этой неделе прощание приобрело необычайный смысл и было проникнуто чувством грусти и беспокойства. Ребята этого выпуска рассеются по разным местам, и кто знает, что им готовит будущее. Иван выступил с речью. Он пытался подбодрить собравшихся, но в каждом его слове сквозило уныние и беспросветность. Да можно ли было говорить иначе в такое время. Во всяком случае, все это было грустно, очень грустно. Особенно для меня, так как все это касается и Джори. Только теперь я ясно поняла значение того, что ему {70} предстояло. Он отправится за границу, в неизвестность, и мы даже не будем знать, увидимся ли еще когда-нибудь. Как ужасно это должно быть для матери !

Среди одноклассников Джори есть несколько парней из партии "скрещенных стрел" (венгерской фашистской партии), и Джори просил их позаботиться о матери и обо мне, если случится беда. Какая наивность - ждать помощи именно от них.