Исмаил Шихлы - Буйная Кура

- Ну как? Тебе нравится?

- Что это, тетушка?

- Может, ты не узнаешь своей жены? - Она ударила рукой об руку и захохотала. - Небось глаза слепит? С вами, мужчинами, только так надо обходиться, понял? Что это за дело: привел голую девушку и посадил ее в подземелье. Приличного платья нет на ней.

- Я куплю.

- Купишь? После драки кулаками не машут. Нет, не нравишься ты мне сегодня, племянник. Когда человек хочет совершить важный поступок, он должен сначала все обдумать и посоветоваться со старшими. Почему ты не пришел ко мне? Слава богу, твоя тетя еще жива.

- Ты же сама все знаешь...

Шахнияр погрозила племяннику пальцем:

- Смотри, не обижай жену, а то я тебе больше не друг. А куда это ты ушел так рано, оставив молодую жену? На охоту. Ну что ж, это мужское дело. А что подстрелил? О, куропатку, фазана! Вот теперь ты мне нравишься.

Подняв фазана кверху, на свет, она разглядывала его яркое, радужное оперение.

- Смотри, Гюльасер, муж с первого дня угощает тебя царской дичью, чего же тебе еще желать. На такое уважение ты должна ответить ему еще большим уважением. Скорее разводите огонь!

Салатын взяла дичь и пошла во двор щипать ее и потрошить. Гюльасер хотела пойти за ней, но Шахнияр остановила ее за руку:

- Ты куда? Невеста после свадьбы две недели не должна выходить за порог дома. Садись рядом со мной.

Гюльасер присела. Наступило неловкое молчание. До сих пор все были шуточки да прибауточки. Теперь, как видно, наступило время серьезного разговора. Шамхал не знал, как его начать, он мялся, разглядывал свои руки, он не осмеливался спросить напрямик, что думают о его поступке родные, в особенности отец.

Шахнияр тоже замялась. Как бы свободно и весело она ни вела себя с девушками, Шамхал все же мужчина, и с ним разговаривать подобает по-другому. Да и бедняцкая обстановка этого убогого жилища, этой землянки угнетала ее.

После молчания, которое становилось уже тягостным, Шахнияр, тяжело вздохнула и сказала:

- А я обижаюсь на тебя.

- За что?

- В таких случаях не спрашивают, за что. Если обиделась, значит, есть причина. Я даже давала себе зарок не разговаривать с тобой до конца моих дней. Но что поделаешь - сердце не камень.

- Я как будто не сделал тебе ничего плохого.

- Нет, сделал!

- Не помню.

- Не помнишь!... Во-первых, скажи мне, что это такое? Разве тебе, сыну Джахандар-аги, пристало жить в землянке? А? Почему молчишь?

- Мне ничего не оставалось делать.

- А что, твоя тетя умерла? Разве кто-нибудь отказывал тебе в двух больших комнатах с верандой? Почему ты не пришел? Может, боишься, что мне будет тесно? Ты еще не знаешь как следует своей тети, племянничек. Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Сейчас-то ты хоть понимаешь, зачем я пришла к тебе?

Очень хорошо, что пришла. Мой дом - это твой дом.

- Хм, дом... Я пришла переселить вас.

- Куда?

- Ко мне. Послушай, у тебя что, нет сердца? Осталась я одна во всем доме. Что плохого, если вы переедете ко мне? Все там есть: ковры, лампы, посуда, утварь. К тому же я своими руками приготовила тебе брачный полог. Не хочу слышать никаких возражений. И не крути головой. Я уведу тебя насильно.

- Спасибо, тетя, но мужчина не должен жить под чужим крылышком. Он должен иметь свой дом, хотя бы такой, как этот.

- Да, молодец ты, ничего не скажешь, племянник, хорошо отвечаешь. Но разве я тебе чужая? У меня никого нет на свете, кроме вас. Мужа нет, детей нет, только вы одни. А ты мне так отвечаешь.

Женщина прослезилась. Шамхал понял, что ненароком обидел тетю, и ему стало не по себе.

- Не обижайся, тетя, я ведь это так сказал, к слову.

- Не должен говорить. Я от чистого сердца, а ты... - Она вытерла глаза. - Вот, слушай, не принимаю никаких отказов. Как только наступит вечер и люди разойдутся по домам, ты навьючишь арбу и все, что у тебя есть, перевезешь ко мне.

- Ладно, до вечера много времени, подумаем.

- Не о чем думать.

Салатын осторожно вошла в комнату. Лицо ее было бледно. Шамхал понял, что сестра хочет что-то сказать, но от страха не может вымолвить и слова. Он заволновался: "Может, пришел отец? И снова придется отцу с сыном стоять лицом к лицу?" Он подошел к cестре, которая стойла прижавшись к косяку двери.

- Что случилось?

Салатын с трудом выговорила:

- Тебя зовут.

- Кто?

- Черкез.

Шамхал резко встал со своего места и расправил складки рубахи-косоворотки, сбившейся под ремнем. Легкими шагами он подошел к двери, но прежде, чем протянуть руку к щеколде, повернулся и посмотрел назад. В глазах у Шахнияр застыла тревога. Салатын дрожала, как в лихорадке, а Гюльасер сидела ни жива ни мертва. Тревога женщин, как видно, передалась и ему, он подошел к стене и остановился перед винтовкой. В его голове метались две мысли: взять ему винтовку или выйти к Черкезу просто так, безоружным? Выходить к Черкезу с винтовкой - что за чепуха. Разве это не трусость? Что скажут женщины, и в особенности Гюльасер. Разве она не станет после этого смотреть на него с презрением? Нет, идти надо с пустыми руками. "А может, Черкез вооружен? Как только я появлюсь на пороге, он прицелится в грудь. Не даст даже пальцем пошевелить. Кто? Черкез? Поднимет руку на меня, Шамхала, сына Джахандар-аги? Если он смел, пусть попробует!" Шамхал взял винтовку и взвел курок. Шахнияр-ханум поняла все колебания. Она видела, что племянник оказался меж двух огней и не может прийти к окончательному решению. Тогда она осторожно подсказала:

- Осторожность - украшение храбреца. Мужчина не должен выходить к мужчине без оружия.

После этих слов Шамхал открыл затвор и увидел, что магазин пуст. Он взял горсть патронов и зарядил винтовку. Когда он снова щелкнул затвором, отправив патрон в ствол, сзади себя он услышал тяжелый вздох, больше похожий на стон. Он обернулся и посмотрел на свою жену, Гюльасер.

Она, казалось, была близка к обмороку. У нее кружилась голова и все перед глазами расплывалось и туманилось. Серьги, только недавно продетые в уши доброй тетушкой Шахнияр, дрожали, келагай сполз на плечи, она неотрывно глядела на мужа, остановившегося в дверях с винтовкой в руках, и в глазах ее не было ничего, кроме немой мольбы.

Шамхал уж занес было ногу переступить порог, но взгляд Гюльасер жег ему спину. Он вдруг повернулся, повесил на гвоздь винтовку и, не глядя больше на женщин, вышел вон.

Черкез стоял на плохо еще проторенной тропинке, в некотором отдалении от дверей и курил папиросу. Шамхал видел также, что одной рукой он держится за ремень винтовки, и на мгновение пожалел, что вышел безоружным.

"Ну что ж, что будет, то и будет. Умирать так умирать". Положив руку на рукоять кинжала и покачнув его в ножнах, чтоб, в случае чего, легче вытащить, Шамхал шагнул навстречу Черкезу.

Черкез не двинулся с места. Он не поднял головы и тогда, когда Шамхал подошел совсем близко. Друзья некоторое время стояли молча.