Виктор Широков - Стихи разных лет

Дарованное свыше - не позор, но мне сейчас куда дороже стала способность отличать от соли сор, в руде заметить крапинки металла.

И я жалею, что не испытал всех потрясений сумрачного быта, чтобы воскликнуть: "Гляньте, кем я стал!

А кем я был?.. Все мной самим добыто!"

20.04.75

Я наблюдать за дочерью люблю: вот моет кукол; вот к столу присела; вот парус нацепила кораблю и в таз с водой его пустила смело.

Пусть хлещут брызги. Вытерла. Опять взялась за кукол. Стала наряжаться.

О Боже, если хлопотунья в 5, то что же будет в 10 или в 20?!

Себе спокойной жизни не сулю.

Судьба не стелет мягкие паласы.

И с каждым днем тревожнее ловлю в её лице знакомые гримасы.

Так хмурит брови в ярости жена.

Так сам я иногда сжимаю губы. перемешал же как-то Сатана все наши выраженья и причуды.

Я проклинаю дьявольскую смесь характеров...Но жизнь летучей дыма...

Аукнут: "Где ты? Жив ли?"

"Вот я - здесь!" - отвечу взглядом дочери любимой.

20.04.75

Как лес не мыслится без эха и радуга - без вешних гроз, так и в припадке бурном смеха нет разрешенья кроме слез.

И глядя, как дитя родное безвольно корчится у ног, опротестуешь все земное и то, что сам ты - полубог.

Но сдаться не спеши, невесел, мол, ты бессилен, как кизил - блюдет природа равновесье душевных и телесных сил.

И тот же самый человечек, дай срок, вберет в себя миры, когда не будет покалечен разладом внутренней игры.

17.08.75

ВЫБОР

А.Ш.

Напрасно женщине служить ты будешь, став постылым.

Любви притворной крест носить ей явно не по силам.

И чашку трудно удержать, когда устали руки её несчетно вытирать в бесплодном рвенье муки.

Ты приноси вино и фарш, дивя хозяйской прытью, но будет прорываться фальшь в прорехи общежитья.

И как-то, слыша за спиной глухой усталый голос, ты вдруг поймешь, что ты - чужой, что чашка раскололась.

Что собирать на центр стола её осколки тщетно; что трещина давно была, продляясь незаметно.

Что прочным клеем ПВА не все соединимо; что ты ли прав, она ль права все мнимо, мелко, мимо...

И выбор, право, не велик каким путем расстаться: расстались вы в далекий миг, не стоит вновь стараться...

17.08.75

АВТОПОРТРЕТ

Мне - 30 лет.

Родился в победоносном 1945-м, ни разу в жизни не видел родного (живого) отца и до 25-ти не подозревал об его существовании.

Лгу - иногда бывали предчувствия.

Окончил среднюю школу № 43, пермский медицинский институт, половину спецординатуры, служил врачом в/ч 75624, затем закончил оставшуюся часть ординатуры и - одновременно - первый курс Литинститута.

Днем работал глазным хирургом и писал по ночам стихи.

Сколько их рождалось и умирало в сознании не исчислить, на бумагу занесены несомненно худшие.

Чаще рифмовал на ходу, без клочка бумаги и огрызка карандаша под рукой.

Жил в Перми, Тбилиси, Чебоксарах, Таллинне

(в последних трех не подолгу - зато по долгу), в Москве.

Женат с 22-х лет, счастлив в браке, дочь - ровесница моего заочного литературного образования - появилась ровно через 3 месяца после моего очередного дня рождения.

Не знаю, совпадают ли наши группы крови

(увы, знаю, они не совпадают), как идентично это мистическое число 19, но мне хотелось, чтобы совпали наши духовные группы, и я смог бы передать ей со временем хотя бы частицу так называемого "жизненного и духовного" опыта.

Некоторым друзьям я казался воплощением честолюбивого Трудолюбия и Разума, себе же представляюсь лентяем и недотепой.

Люблю книги, хотя с каждым годом читаю все меньше, глубже ли - другой вопрос, на который трудно ответить.

Люблю жену, дочь, покойную бабку Василису Матвеевну, несколько отчужденно люблю мать, чту и жалею отца, которого и сейчас (про себя) не могу называть отчимом.

Не мыслю себя вне литературы

(стихи, переводы, рецензии, дай Бог, когда-нибудь проза), хотя если что и удалось в этой жизни - это исцеление от физической слепоты

200-т больных катарактой, когда занимался хирургией.

Вряд ли помогу кому-то прозреть духовно

( а хотелось бы, честно признаюсь).

Помню и повторяю: "Врачу, исцелися сам!"

Надеюсь прожить долго и счастливо

(т.е. испытав в полной мере душевную и жизненную чересполосицу, которая столь необходима для полнокровного творчества, но труднопереносима каждым из нас).

Обретал и терял друзей, лучший друг - Анна, мое живое ненаписанное стихотворение, мое сердце, моя совесть...

Каждодневно учусь у неё бескорыстию и терпению, честности и справедливости...

Я, вроде, ничего не написал о своей эпохе, людях нашего времени

( "макси" или "мини", "дудочки" или "клеш"), соседях по коммунальной квартире, мечтах и разочарованиях, весе и росте, форме ушей, очках и ботинках, любимой "полевой" сумке и содержимом карманов, но мои современники без труда дорисуют портрет обычного человека второй половины ХХ века и подивятся, насколько он неотличим от них самих.

Всякие несхожести и несообразности будут отметены.

Другими, возможно, будут цифры, имена и даты, останется нетленной голая человеческая суть, которую и призван выразить автопортрет.

13.12.75

1976 год

Швейцар считает серебро, ладони тусклым звоном грея.

"Мол, не дождаться брадобрея", - помаргивает мне хитро.

Неужто в мире все старо, как эта жалкая ливрея?!

Цифирью лязгает табло, один из компонентов стресса.

Нет никакого интереса глазеть на пыльное стекло.

Неужто неизбежно зло и даже - двигатель прогресса?!

Конечно, можно возрыдать о том, что Русь сгубила бритва; и новомодная молитва, быть может, попадет в печать

(сулит такую благодать умов редакторских ловитва).

Но я "как все". И дам "на чай" кусочек лунного металла.

В словах порою проку мало.

"Привет, товарищ! Не скучай!"

А то, что сердце умолчало, мелькнет во взгляде невзначай.

28.05.76

Из цикла "ЧЕРНЫЕ СТИХИ"

1

И я мечтал о невозможном, и мне хотелось в вихре лет оставить ясный и тревожный, и празднично-веселый след.

Но шли года, и жизнь тянулась, как вол в грузнеющем ярме; когда на миг душа очнулась - сидел я по уши в дерьме.

И чем сильней ко свету рвался, тем глубже увязал в грязи; капкан испытанный попался: теперь лежи и кал грызи.

Повсюду фальшь; везде трясина; и нет спасения во мгле; я не оставлю даже сына на этой воющей Земле.

Ну что ж, я в мир пришел, безродный; изгоем жил и в срок уйду, чтоб утолить позыв голодный

Земли в горячечном бреду.

В последних судорогах оба познаем мировой озноб меня родившая утроба и безотказный вечный гроб.

2

Когда придет пора держать ответ перед судом собравшихся пророков, спасения не жду; прощенья нет вместилищу столь мерзостных пороков.

Я лгал и крал, блудил и убивал, не почитал святых и лицемерил; все сущее бесовской меркой мерил, и мне заказан райский сеновал.