Василий Шукшин - Калина красная

-- Чего так со мной заговорил-то? -- спросил директор.

-- Как?

-- Ну... как: Ванькой сразу прикинулся. Зачем?

-- Да не люблю, когда с биографии сразу начинают. Био-графия -- это слова, ее всегда можно выдумать.

-- Ну-у, как же так? Как это можно биографию выдумать?

-- Как? Так... Документов у меня никаких нету, кроме одной справки, никто меня тут не знает -- чего хочу, то и на-говорю. Если хотите знать, я сын прокурора.

Директор посмеялся. Егор ему тоже не понравился: какой-то бессмысленно строптивый.

-- А что? Вон я какой -- в шляпе, при галстуке... -- Егор посмотрел в зеркальце. -- Чем не прокурорский сын?

-- Я же не спрашиваю с тебя никаких документов. Без прав даже едем. Напоремся вот на участкового -- что делать?

-- Вы -- хозяин.

Подъехали к пасеке. Директор легко выпрыгнул из ма-шины.

-- У меня тут дельце одно. А то, хошь, пойдем со мной -- старик медом угостит.

-- Нет, спасибо. -- Егор тоже вышел на волю. -- Я вот тут... пейзажем полюбуюсь.

-- Ну, смотри. -- И директор ушел.

А Егор стал любоваться пейзажем. Посмотрел вокруг. Подошел к березке, потрогал ее.

-- Что? Начинаешь слегка зеленеть? Скоро уж, скоро... Оденешься. Надоело голой-то стоять? Ишь ты какая... Скоро нарядная будешь.

Из избушки вышел дед-пасечник.

-- А что не зайдешь-то? -- крикнул Егору с крыльца. -- Иди чайку стакан выпей!

-- Спасибо, батя! Не хочу.

-- Ну, гляди. -- И дед ушел.

Вскоре вышел и директор. Дед провожал его.

-- Заезжайте почаще, -- приветливо говорил дед. -- Чай, по дороге. То и дело ездите туг.

-- Спасибо, отец, спасибо. Поехали.

Поехали.

-- Вот... -- сказал директор, устраивая какой-то сверто-чек между сиденьями. -- Есть вещество такое -- прополис, пчелиный клей, иначе.

-- Язву желудка лечит?

-- Да. Что, болел? -- повернулся директор.

-- Нет, слыхал просто.

-- Да. Вот один человек заболел, надо помочь: хороший человек.

-- Говорят, здорово помогает.

-- Да, говорят, помогает.

Впереди показалась деревня.

-- Меня ссадишь у клуба, -- сказал директор, -- а сам съездишь в Сосновку -- здесь, семь километров: привезешь бригадира Савельева. Если нет дома, спроси, где он, найди.

Егор кивнул.

Ссадил у клуба директора и уехал.

К клубу сходились мужики, женщины, парни, девушки. И люди пожилые тоже подходили. Готовилось какое-то со-брание. Директора окружили, он что-то говорил и был опять очень уверен и доволен.

Молодые люди отбились в сторонку, и там тоже шел оживленный разговор. Часто смеялись.

Старики курили у штакетника.

На фасаде клуба висели большие плакаты. Все походило на праздник, к которому люди привыкли.

Клуб был новый, недавно выстроенный: возле фундамен-та еще лежала груда кирпичей и стоял старый кузов самосва-ла с застывшим цементом.

Егор привез бригадира Савельева и пошел искать дирек-тора. Ему сказали, что директор уже в клубе, на сцене, за сто-лом президиума.

Егор прошел через зал, где рассаживались рабочие совхо-за, поднялся на сцену и подошел сзади к директору.

Директор разговаривал с каким-то широкоплечим чело-веком, тряс бумажкой. Егор тронул его за рукав.

-- Владимирыч...

-- А? А-а. Привез? Хорошо, иди.

-- Нет... -- Егор позвал директора в сторонку и, когда они отошли, где их не могли слышать, сказал: -- Вы сами умеете на машине?

-- Умею. А что такое?

-- Я больше не могу. Доехайте сами -- не могу больше. И ничего мне с собой не поделать, я знаю.

-- Да что такое? Заболел, что ли?

-- Не могу возить. Я согласен: я дурак, несознательный, отсталый... Зэк несчастный, но не могу. У меня такое ощуще-ние, что я вроде все время вам улыбаюсь. Я лучше буду на самосвале. На тракторе! Ладно? Не обижайся. Ты мужик хо-роший, но... Вот мне уже сейчас плохо -- я пойду.

И Егор быстро пошел вон со сцены. И пока шел через зал, терзался, что наговорил директору много слов. Тарато-рил, как... Извинялся, что ли? А что извиняться-то? Не мо-гу -- и все. Нет, пошел объяснять, пошел выкладываться, не-сознательность свою пялить... Тьфу! Горько было Егору. Так помаленьку и угодником станешь. Пойдешь в глаза загляды-вать... Тьфу! Нет, очень это горько.

А директор, пока Егор шел через зал, смотрел вслед ему -- он не все понял, то есть он ничего не понял.

Егор шел обратно перелеском.

Вышел на полянку, прошел полянку -- опять начался ле-сок, погуще, покрепче.

Потом он спустился в ложок -- там ручеек журчит. Егор остановился над ним.

-- Ну надо же! -- сказал он.

Постоял-постоял, перепрыгнул ручеек, взошел на приго-рок...

А там открылась глазам березовая рощица, целая боль-шая семья выбежала навстречу и остановилась.

-- Ух ты!.. -- сказал Егор.

И вошел в рощицу.

Походил среди березок... Снял с себя галстук, надел одной -- особенно красивой, особенно белой и стройной. Потом увидел рядом высокий пенек, надел на него свою шляпу. Отошел и полюбовался со стороны.

-- Ка-кие -- фраера! -- сказал он. И пошел дальше. И долго еще оглядывался на эту нарядную парочку. И улы-бался. На душе сделалось легче.

Дома Егор ходил из угла в угол, что-то обдумывая. Курил. Время от времени принимался вдруг напевать: "Зачем вы, де-вушки, красивых любите?" Бросал петь, останавливался, некоторое время смотрел в окно или в стенку... И снова ходил. Им опять овладело какое-то нетерпение. Как будто он на что-то такое решался и никак не мог решиться. И опять ре-шался. И опять не мог... Он нервничал.

-- Не переживай, Егор, -- сказал дед. Он тоже похаживал по комнате -- к двери и обратно, сучил из суровых ниток леску на перемет, которая была привязана к дверной скобке, и дед обшаркивал ее старой рукавицей. -Трактористом не хуже. Даже ишо лучше. Они вон по сколь счас выгоняют!

-- Да я не переживаю.

-- Сплету вот переметы... Вода маленько посветлеет, пой-дем с тобой переметы ставить -- милое дело. Люблю.

-- Да... Я тоже. Прямо обожаю переметы ставить.

-- И я. Другие есть -- больше предпочитают сеть. Но сеть -- это... поймать могут, раз; второе: ты с ей намучаешь-ся, с окаянной, пока ее разберешь да выкидаешь -- время-то сколько надо!

-- Да... Попробуй покидай ее. "Зачем вы, девушки..." А Люба скоро придет?

Дед глянул на часы.

-- Скоро должна придтить. Счас уж сдают молоко. Счас сдадут -- и придет. Ты ее, Егор, не обижай: она у нас -- пос-ледыш, а последышка жальчее всех. Вот пойдут детишки у самого -- спомнишь мои слова. Она хорошая девка, добрая, только все как-то не везет ей... Этого пьянчужку нанесло -- насилу отбрыкались.

-- Да, да... С этими алкашами беда прямо! Я вот тоже... это смотрю -прямо всех пересажал бы чертей. В тюрьму! По пять лет каждому. А?

-- Ну, в тюрьму зачем? Но на годок куда-нибудь, -- ожи-вился дед, -под строгай изолятор -- я бы их столкал! Всех, в кучу!

-- А Петро скоро приедет?

-- Петро-то? Счас тоже должен приехать... Пущай поси-дят и подумают.

-- Сидеть -- это каждый согласится. Нет, пусть поработа-ют! -подбросил жару Егор.