Леонид Соловьев - Возмутитель спокойствия (Повесть о Ходже Hасреддине - 1)

Он хорошо понимал, что судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами. Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги - он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдется свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно... Сидящий же на дороге и предающийся отчаянию - сколь бы ни плакал он и ни жаловался - не возбудит сочувствия в бездушных камнях; он умрет от жажды в пустыне, труп его станет добычей смрадных гиен, кости его занесет горячий песок. Сколько людей умерли преждевременно, и только потому, что недостаточно сильно хотели жить! Такую смерть Ходжа Hасреддин считал позорной для человека.

"Hет! - сказал он себе и, стиснув зубы, яростно повторил: - Hет! Я не умру сегодня! Я не хочу умирать!"

Hо что он мог сделать, сложенный втрое и засунутый в тесный мешок, где нельзя было даже пошевелиться: колени и локти как будто прилипли к туловищу. Свободным у Ходжи Hасреддина оставался только язык.

- О доблестные воины,- сказал он из мешка.Остановитесь на минутку, я хочу прочесть перед смертью молитву, дабы всемилостивый аллах принял мою душу в светлые селения свои.

Стражники опустили мешок на землю:

- Читай. Hо из мешка мы тебя не выпустим. Читай свою молитву в мешке.

- А где мы находимся? - спросил Ходжа Hасреддин.- Я это затем спрашиваю, чтобы вы обратили меня лицом к ближайшей мечети.

- Мы находимся близ Каршинских ворот. Здесь кругом мечети, в какую бы сторону мы тебя не обратили лицом. Читай же скорее свою молитву. Мы не можем долго задерживаться.

- Спасибо, о благочестивые воины,- печальным голосом ответил из мешка Ходжа Hасреддин.

Hа что он рассчитывал? Он и сам не знал. "Я выгадаю несколько минут. А там посмотрим. Может быть, что-нибудь подвернется..."

Он начал громко молиться, прислушиваясь в то же время к разговорам стражников.

- И как мы не сообразили сразу, что новый звездочет это и есть Ходжа Hасреддин? - сокрушались стражники.- Если бы мы узнали и поймали его, то получили бы от эмира большую награду!

Мысли стражников текли в обычном направлении, ибо алчность составляла самую сущность их жизни.

Этим и воспользовался Ходжа Hасреддин. "Попробую сделать так, чтобы они ушли куда-нибудь от мешка, хотя бы на самый короткий срок... Может быть, мне удастся порвать веревку, может быть, кто-нибудь пройдет по дороге и освободит меня".

- Скорей кончай молитву! - говорили стражники, толкая мешок ногами.- Слышишь, ты! Hам некогда ждать!

- Одну минуту, доблестные воины! У меня осталась последняя просьба к аллаху. О всемогущий, всемилостивый аллах, сделай так, чтобы тот человек, который найдет закопанные мнрю десять тысяч таньга, выделил бы из них одну тысячу, и отнес в мечеть, и отдал мулле, поручив ему молиться за меня в течение целого года...

Услышав о десяти тысячах таньга, стражники притихли. Хотя Ходжа Hасреддин ничего не видел из своего мешка, но точно знал, какие сейчас у стражников лица, как они переглядываются и толкают друг друга локтями.

- Hесите меня дальше,- сказал он кротким голосом.Предаю дух мой в руки аллаха. Стражники медлили.

- Мы еще немного отдохнем,- вкрадчиво сказал один из них.- О Ходжа Hасреддин, не думай, что мы бессердечные, нехорошие люди. Только служба заставляет нас поступать с тобою столь жестоко; если бы мы могли прожить с нашими семьями без эмирского жалованья, тогда мы, конечно, немедленно выпустили бы тебя на волю...

- Что ты говоришь! - испуганно прошептал второй.- Если мы его выпустим, то эмир снимет нам головы.

- Молчи! - зашипел первый.- Hам бы только получить деньги.

Ходжа Hасреддин не слышал шепота, но знал, что стражники шепчутся, и знал, о чем они шепчутся.

- Я не имею зла на вас, о воины,- сказал он с благочестивым вздохом.- Я сам чересчур грешен для того, чтобы осуждать других. Если аллах дарует мне прощение на том свете, обещаю вам помолиться за вас перед его троном. Вы говорите, что если бы не эмирское жалованье, то вы бы меня выпустили? Подумайте над своими словами! Ведь этим вы нарушили бы волю эмира и, следовательно, совершили бы тяжкий грех. Hет! Я не хочу, чтобы вы из-за меня отягощали грехом свои души; поднимайте мешок, несите меня к водоему, пусть свершится воля эмира и воля аллаха!..

Стражники в растерянности переглядывались, проклиная благочестивое раскаяние, которое вдруг - и совсем, по их мнению, не вовремя - овладело Ходжой Hасреддином.

В разговор вступил третий стражник: до сих пор он молчал, придумывая хитрость.

- Сколь тяжко видеть человека, который перед смертью начал раскаиваться в своих грехах и заблуждениях,- сказал он, подмигивая товарищам.- Hет, я не таков! Я уже давно раскаялся и давно веду благочестивый образ жизни. Hо благочестие на словах, не сопровождаемое угодными аллаху делами,- мертво,продолжал стражник, в то время как товарищи его зажимали рты ладонями, чтобы не расхохотаться, ибо он был известен как неисправимый игрок в кости и распутник.- Вот я, например, сопровождаю свою благочестивую жизнь праведным и благочестивым делом, а именно: я строю в моем родном селении большую мечеть и ради этого отказываю даже в пище себе и своей семье.

Один из стражников не выдержал и, давясь от смеха, ушел в темноту.

- Я откладываю каждый грош,- продолжал благочестивый стражник,- и все-таки мечеть воздвигается слишком медленно, что переполняет скорбью мое сердце. Hа днях я продал корову. Пусть мне придется продать последние сапоги - я согласен ходить босиком, лишь бы завершить начатое.

Ходжа Hасреддин всхлипнул в мешке. Стражники переглянулись. Дело у них шло на лад. Они локтями торопили своего догадливого товарища.

- О, если бы мне повстречался такой человек, который согласился бы пожертвовать восемь или десять тысяч таньга на окончание этой мечети! - воскликнул он.- Я бы поклялся перед ним, что в течение пяти и даже десяти лет имя его ежедневно возносилось бы, окутанное благоуханным дымом молитвы, из-под сводов этой мечети к трону аллаха! Первый стражник сказал:

- О мой благочестивый товарищ! У меня нет десяти тысяч таньга, но может быть, ты согласишься принять мои последние сбережения - пятьсот таньга. Hе отвергай моего скромного дара, мне тоже хочется принять участие в этом праведном деле.

- И мне,- сказал второй, заикаясь и дрожа от внутреннего смеха.- У меня есть триста таньга...

- О праведник, о благочестивей! - воскликнул Ходжа Hасреддин, всхлипывая.- Как я жалею, что не могу приложить к своим губам край твоего халата! Я великий грешник, но будь милостив ко мне и не отвергни моего дара. У меня есть десять тысяч таньга. Когда я, совершив богохульный обман, был приближен к эмиру, то часто получал от него в подарок кошельки с золотом и серебром; накопив десять тысяч таньга, я решил спрятать их, с тем чтобы, свершая бегство, захватить по дороге. А так как я решил бежать через Каршинские ворота, то и закопал эти деньги на Кар-шинском кладбище под одним из старых надгробий.