Василий Шукшин - Позови меня в даль светлую

-- Груша.

-- Груша -- это... Графена?

-- Агриппина, -- сказал Николай. -- Это родители наши верующие были, ну, крестили, конечно... Хорошо, я под Миколу-Угодника угодил, а то был бы тоже какой-нибудь... Евлампий. -- Николай мелко, насильственно посмеялся. -У нас был в деревне один Евлампий...

-- Он потом переменил имя, -- сказала Груша.

-- Да, потом, правда, променял на... забыл, кто он стал-то?

-- Владимир.

-- Тезки, значит. -- Владимир Николаевич тоже искусст-венно посмеялся.

-- Садитесь, -- пригласила Груша.

-- Спасибо. Я бы разделся...

-- О Господи! -- спохватилась Груша. И покраснела. -- Раздевайтесь, пожалуйста!

Она была еще хороша, Груша. Особенно заметно стало это, когда она суетилась и на тугие скулки ее набежал румя-нец, и глаза, широко расставленные, простодушно, искренне засмеялись.

Владимир Николаевич опять ненароком прицелился к ней мелким, острым взглядом.

-- Витька! -- громко позвал дядя Коля. -- Иди-ка сюда.

Вошел Витька.

-- Познакомься с... дядей Володей, -- сказал дядя Коля.

Витька стоял и смотрел на носатого дядю Володю.

-- Ну, герой!.. -- добренько сказал дядя Володя. И поис-кал в карманах у себя... -- На-ка -- пиратом будешь. -- Подал простенький пистолетишко, который даже и без пистонов был, а просто -- чакал.

Витька не мог сдержать снисходительную ухмылку. Чакнул пару раз...

-- Это -- для первачей только.

Матери стало неловко, что сын у нее такой неблагодар-ный. Она опять покраснела.

-- Ну, Витька!.. -- сказала она. И засмеялась, и опять до-верчиво и ясно засмеялись ее глаза.

-- Ну, дядя Володя тебя еще не видел, не знал, что ты та-кой большой, -- пришел на выручку дядя Коля. -- В следую-щий раз принесет... А что тебе, пушку, что ли, надо?! Какой!

-- Садитесь, Владимир Николаевич, -- пригласила мать.

Владимир Николаевич прихватил портфель и прошел с ним к столу. Присел, портфель поставил возле ног.

-- Тепло как на улице-то; -- сказал он. -- Все же -- сен-тябрь месяц, должно уже чувствоваться...

-- Ну что, Витька? -- спросил дядя Коля. -- Небось на улицу лыжи навострил? Ну, иди, иди, а то там дружки твои заждались.

Витька вопросительно глянул на мать.

-- Иди, поиграй, -- разрешила мать.

Витька ушел.

Дружков у Витьки было несколько. Но самый задушев-ный, самый верный и умный, кому Витька подражал во всем почти, был Юрка, девятиклассник, квартирант старика Нау-ма Евстигнеича, что жил по той же улице, через три дома.

У Юрки нелегкое положение. Отца у него нет, погиб на лесоповале, одна мать, а у матери, кроме Юрки, еще трое на руках -- мал мала меньше. Мать живет в небольшой деревне, в сорока километрах отсюда, там вот нет десятилетки. Мать бьется из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десяти-летку. Юрка и сам хочет окончить школу. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский. Един-ственный, перед кем Витьке совестно, что он плохо учит-ся, -- это Юрка.

Огромный старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал.

Раз в месяц -- с пенсии -- старик аккуратно напивался. И после этого дня по два лежал в лежку.

-- Как черти копытьями толкут! -- слабо удивлялся ста-рик на печке. -О! О! Что делают!..

Юрка учил уроки.

-- Кончаюсь, Юрка, -- возвестил старик. -- Все.

-- Не надо было напиваться, -- жестко сказал Юрка; ста-рик мешал ему.

-- Молодой ишо рассуждать про это -- надо, не надо. Шибко уж много вы нынче знаете!

Юрка ниже нагнулся к книге.

-- А что же мне делать, если не выпить? -- Старику охота поговорить: все, может, полегче будет. -- Все ученые ста-ли! -- Старик всерьез недолюбливает Юрку за его страсть к учению. У него свои дети все выучились и разъехались по бе-лому свету; старик остался один и винит в этом только уче-ние. -- В собаку кинь -- в ученого попадешь.

Юрка молчит. Шевелит губами.

Вошел Витька.

-- Здорово, Витька! -- сказал старик. -- Хвораю.

-- Опять? -- спросил Витька.

-- Вон дружок твой ругает, что выпил... Должен же я хоть раз в месяц отметиться.

-- Зачем? -- спросил Юрка, откинувшись на спинку сту-ла и подмигнув Витьке на старика. -- Зачем напиваться-то?

-- Что я, не человек, что ли?

-- Хм... -- Юрка качнул головой. -- Рассуждения, как при крепостном праве. Это тогда считалось, что человек дол-жен обязательно пить.

-- А ты откуда знаешь про крепостное время-то? -- Ста-рик смотрит сверху страдальчески и снисходительно. -- От-куда ты знаешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка, а си-дит, рассуждает...

Юрка скосоротился и безнадежно махнул рукой.

Витька подсел к нему.

-- Как дела? -- спросил Юрка негромко.

-- Ничего!

-- Все знают! -- разошелся старик. -- Все на свете знают. А чего человек с похмелья хворает, это вы знаете, товарищи ученые?

"Ученые" переглянулись...

-- Отравление организма, -- отчеканил Юрка. -- Отрав-ление сивушным маслом.

-- Где масло? В водке?

-- Так точно, ваше благородие! -- Юрка с Витькой хихик-нули.

-- Доучились! -- Старик доволен, что поймал зеленых на явной глупости. -- А сыра там нет случаем? Хэх, елки-палки!..

-- Хочешь, я тебе формулу покажу? -- вскочил Юрка. -- Сейчас я тебе наглядно докажу... На! Вот она, формулка...

-- Пошел ты со своей формулой! О-ох, опять накатило... О, что делается!

-- Ну, похмелись уж тогда, чего мучиться-то?

Старик никак не реагирует на это предложение.

Витька заговорщически наклонился близко к другу и ска-зал тихо:

-- Денег жалко. На похмелку-то.

Юрка согласно кивнул головой: знаю, мол.

-- Я тебе сала маленько принес. В сенцах оставил.

-- Дядька приехал?

Витька кивнул.

-- Еще какой-то гусь пришел -- к маме. Володя какой-то.

-- Зачем?

Витька пожал плечами.

-- Сватать, что ли... Он прямо не говорит. Пистолет вот подарил.

-- Ну-ка? Ой, ну и пистолет!

-- Он думал, я еще маленький.

-- Витька, отец-то пишет? -- спросил старик. -- Где он счас?

-- Не знаю, -- неохотно сказал Витька.

-- Помогает вот он вам?

-- Не знаю. Помогает.

-- Носит нынче людей по белому свету... -- сказал ста-рик. -- И моих где-то черт носит. Вот оно, ученье-то!

-- Радоваться надо, что дети выучились, а он... ворчит, -- заметил Юрка.

Старик приподнялся на локте.

-- Сколько тебе лет учиться до хирурга?

-- Шестнадцать. Десять плюс шесть в медицинском ин-ституте.

-- Так, -- зловеще гнул старик. -- А сколько ты будешь получать?

-- Не в этом дело...

-- Нет, сколько?

-- Я не интересуюсь зарплатой.

-- А-а -- завилял? Зарплатой не интересуется... Видали ухаря? Витька, дай ему там подзатыльник, хвастунишке. Зар-платой они не интересуются!.. Только старикам шиш высылают.

-- Что, у тебя денег, что ль, нету?

-- Есть. Не про вашу честь.

-- Ну и вот.

-- Я тебе про другое толкую: на кой шут жилы-то из себя тянуть столько лет? Иди вон на шофера выучись да работай. Они вон по сколь зашибают. Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где угля -- деньги. И матери бы по-мог. У ей ведь трое на руках... Шутка в деле! Кажилится на тебя, кажилится, а ты потом -- хвост трубой и завьесся в большой город.