Федор Сологуб - Мелкий бес

В 1889 году был издан закон о земских начальниках, призванный восполнить отсутствие твердой правительственной власти и приведший к расширению области применения розги: согласно нововведению, телесное наказание допускалось лишь по приговору волостных судов, но утверждалось земскими начальниками. Закон повлек за собой многочисленные злоупотребления властью. Внимание общественности вновь было обращено к наболевшему вопросу. Начавшаяся на стыке последних десятилетий века кампания за отмену телесных наказаний стала почти всеобщей и получила широкое освещение в печати.

В 1896 году в Киеве состоялся VI съезд русских врачей в память Н. И. Пирогова, возбудивший перед правительством ходатайство об отмене телесных наказаний. На первой же странице опубликованных материалов съезда говорилось: «Стоит только собраться по какому-либо поводу большей или меньшей общественной группе, и тотчас возникает вопрос о необходимости добиваться отмены телесных наказаний. Уездные губернские собрания, заседания Вольного Экономического Общества, съезды врачей, заседания врачебных обществ и т. п. не могут в огромном числе случаев обходить молчанием этот вопрос, горячо обсуждают его и ищут пути к уничтожению позорящего всех нас пятна». [210] Телесные наказания в России в настоящее время / Сост. члены комиссии, избранной VI съездом врачей в память Н. И. Пирогова, Д. Н. Жбанков и Вл. И. Яковенко. М., 1899.

В журналах, столичных и провинциальных газетах с начала 1890-х годов систематически печатали материалы по злободневному вопросу (исторические, юридические, педагогические, медицинские), помещали выступления видных врачей, юристов, педагогов, писателей (в частности, статья Л. Толстого «Стыдно» появилась в «Биржевых ведомостях» в это же время — в декабре 1895). Издавались специальные книги.

Некоторые из публикаций вполне могли оказаться в круге чтения писателя, такие, например, как: Д. И. Ростиславлев. «О способах сечения розгами» (Русская старина. 1892, 1893); В. Л. Биншток. «Материалы для отмены телесных наказаний в России» (Юридический вестник. 1892. Т. II. № 7–8); Г. А. Джаншиев. «Из эпохи великих реформ» (М., 1894); А. Г. Тимофеев. «Из истории телесных наказаний в русском праве» (СПб., 1897); В. И. Семевский. «Необходимость отмены телесных наказаний» (Русская мысль. 1896. № 2–3); А. М. Чернов. «Набросок соображений» (Гжатск, 1895), и т. п.

В 1896 году вновь были переизданы педагогические статьи Н. А. Добролюбова 1857–1861 годов, в которых немало страниц уделено полемике об упразднении розги в школе: «Всероссийская иллюзия, разрушаемая розгами», «От дождя да в воду», «О значении авторитета в воспитании (Мысли по поводу „Вопросов жизни“ г. Пирогова)» и др.

Громкий резонанс в печати получила публикация воспоминаний И. А. Самчевского (Киевская старина. 1894. № 5), с которой, очевидно, Сологуб был знаком. Отрывок из этих воспоминаний был процитирован в четвертом издании монографии Г. А. Джаншиева «Из эпохи великих реформ» (М., 1894) — в разделе «Об отмене телесных наказаний» и затем воспроизведен в материалах VI съезда врачей в качестве иллюстрации садистической патологии:

«В числе педагогов, отмеченных Самчевским, есть некто Китченко (по-видимому, тронутый маньяк (…)) бывший в 50-х годах сперва инспектором черниговской, а потом директором житомирской гимназии.

Во время его инспекторства, — сообщает Самчевский, — стоял стон и раздавались вопли во всех трех ученических помещениях: в здании гимназии, пансионе и общей квартире. Ежедневно являлся Китченко в 8 часов утра в пансион при гимназии и здесь выслушивал доклад воспитателей об учениках, которые подлежат, по их мнению, наказанию. Зная любовь Китченко к истязаниям детей, воспитатели не скупились и указывали (беру minimum) не менее двух учеников на отделение, которых было 8, так как первые 4 класса имели по два отделения.

Эти несчастные тотчас отзывались вниз к Мине . Мина был сторож при карцерах, любимец Китченко „по хлесткости ударов“, на обязанности его лежало иметь всегда огромный запас розог. Осмотрев пансион, Китченко спускался вниз к Мине и здесь производилась жестокая экзекуция. Затем отбирались уже в самой гимназии ученики с плохими отметками и тоже посылались на экзекуцию.

Вопль и плач детей оглашал все здание гимназии. (…) итого 34 ученика ежедневно наказывались розгами . Насладившись истязанием детей в гимназии, Китченко отправлялся в общую ученическую квартиру; здесь повторялась та же история (…). Таких учеников общая квартира поставляла Китченко столько же, сколько и пансион, — не менее 8 человек. Каждый день Китченко подвергал истязаниям не менее 50 учеников, многие наказывались в день по два раза: ранее разрисованные узоры не останавливали Китченко, — он на эти узоры наводил новые краски. Когда Пирогов, будучи попечителем Юго-Западного округа, потребовал в 1858–1859 годах сведений от гимназий о числе наказанных розгами учеников, то, как сообщалось в отчете, напечатанном в Журнале Министерства Народного Просвещения, оказалось, что в каждой гимназии наказанные считались десятками, а в житомирской, где директорствовал Китченко, число сеченых перевесило многие сотни (более 600). Эта цифра в то время поразила всех, но, зная Китченко, можно с уверенностью сказать, что он умышленно утаил в отчете многие сотни, если не тысячи. Сечение учеников было для Китченко истинным наслаждением , это его единственный труд на педагогическом поприще. Кроме сечения, Китченко ровно ничего не делал. Надо было только видеть, с каким плотоядным выражением на лице разговаривал Китченко с новичком, только что поступившим в гимназию. Редко эти бедняжки и неделю проживали, не побывавши в лапах Китченко и Мины. Однажды поступил в общую квартиру ученик 2-го класса Джогин, лет 12, розовый, кругленький и красивый мальчик — кровь с молоком и отлично выдержанный. Китченко придрался к нему уже на третий день поступления и так высек, что, когда наказанный явился обратно, лица на нем не было; несколько дней мальчик плакал с утра до вечера, ночи не спал от страха. Если мама узнает, она непременно умрет, говорил товарищам Джогин. Все успокаивали его, принимая участие в его горе. После этого случая Китченко так привязался к Джогину, что сек его за каждую мелочь, что к концу первого года от Джогина осталась только тень, — полнота и розовый цвет лица были съедены Китченко. Когда в начале июля приехала мать Джогина и увидела своего сына, с нею сделался обморок; она так рыдала, глядя на него, что все ученики прослезились. Эта была такая сцена, которая на всю жизнь осталась в памяти присутствовавших, все дети понимали и разделяли ужас матери. И никто из родителей не жаловался на этого мучителя!». [211] Джаншиев Гр. Из эпохи великих реформ. 6-е изд. М., 1896. С. 169–170. См. также: Телесные наказания в России в настоящее время. М., 1899.