Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 10. Война и мир. Том второй

Техническая редакция Н. И. Гарвея.

Исправления в томе X Юбилейного издания полного собрания сочинений Л. Н. Толстого

Стр. 97, Строка 28

Напечатано: перевозок

Следует читать: перевязок

Стр. 192, Строка 14

Напечатано: под подбородок

Следует читать: подбородок

Стр. 237, Строка 2

Напечатано: тихонькая

Следует читать: тихенькая

Стр. 399, Строка 4

Напечатано: в небесах

Следует читать: на небесах

надо бы выдумать его,

До завтра, мой милый!

Я вас люблю.

Убирайся.

Я вас люблю?

[но за каким чортом понесло его на эту галеру?]

диадемою

Батюшка! Андрей?

Милый друг

— Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне бы не было дурно.

— Не бойся, мой ангел.

— Нет это желудок... скажи, Маша, что желудок...

— Боже мой! Боже мой! Ах!

— Иди, мой друг,

«подростающих»

[танец с шалью]

[самонадеянность]

подросточков,

подростки,

[танец с шалью]

— Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вы должны танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!

— Нет, мой милый, я лучше посижу для вида.

[О моя жестокая любовь...]

г-жи Сюза.

Амалии Мансфельд.

[братство]

[так проходит мирская слава.]

Мой милый?

— Полусумасшедший — я всегда это говорил.

сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,

Сливки настоящего хорошего общества

человека с большими достоинствами,

[Ты этого хотел, Жорж Дандэн,]

— Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Господин Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум... и просто: господин Шитов, человек с большими достоинствами.

1 — «Вена находит основания предлагаемого договора до такой степени вне возможного, что достигнуть их можно только рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить». Это подлинная фраза венского кабинета, — говорил датский поверенный в делах.

— Лестно сомнение! — сказал глубокий ум,

— Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора, — сказал Мортемар. Император австрийский никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.

— Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашею искреннею союзницей.

— Непременно нужно, чтобы вы приехали повидаться со мной,

— Во вторник, между 8-ью и 9-ью часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.

— Прусский король!

— Это шпага Великого Фридриха, которую я,

— Ну, что ж прусский король?

— Нет ничего, я хотел только сказать...

— Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем за прусского короля.

— Ваша игра слов нехороша, очень остроумна, но несправедлива. Мы воюем за добрые начала, а не за прусского короля. О, какой злой, этот князь Ипполит!

человек глубокого ума,

— Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.

— Были примеры — Шварценберг.

— Это невозможно,

— Лента — другое дело...

— Приезжайте завтра обедать... вечером. Надо, чтобы вы приехали... Приезжайте.

скромность

Сo времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что̀ я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что́ я видел в эти три месяца — невероятно.

Я начинаю ab ovo. Враг рода человеческого , вам известный, атакует пруссаков. Пруссаки — наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своею неучтивою и дикою манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в Потсдамском дворце.

«Я очень желаю, пишет прусский король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенною заботливостью сделал для того все распоряжения, какие мне позволили обстоятельства. О еслиб я достиг цели! Прусские генералы щеголяют учтивостию перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что̀ ему делать. Всё это положительно достоверно. Словом, мы думали внушить им только страх нашею военною атитюдой, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно — главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть решительнее, если бы главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными восклицаниями и большим торжеством.

4-го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, смотрит на нас и ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем — но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает те, которые адресованы другим... И пишет знаменитый приказ графу Бенигсену.

Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: это совершенно логично!

Вот первое действие комедии. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден — главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем к сражению. Он его и дает.