Валериан Скворцов - Гольф с моджахедами

Праус Камерон обладал фотографической памятью. Он не читал тексты, он смотрел на них, он не записывал слова, он слушал их звучание. И воспроизводил в памяти не содержание, а картину, не звуки, а слова, как теперь этот отрывок. Однажды увидев, он мог зарисовать лицо. Однажды услышав, он мог записать целую речь. Виктора Желякова, дед которого и потерял, вероятно, плюшевую материю под Лопатами, поскольку характер генетически наследствен, Праус знал по фотографиям и видеороликам. Вне сомнения, это он, собственной персоной, утонув в кресле, попивал кофе-гляссе в буфете с отдельным выходом из вестибюля "Мариотт Гранд Отеля" на Тверскую. Надо полагать, в окружении своих невидимок, которые не отметили появления Прауса Камерона ни вчера с багажом, ни теперь пешком и без багажа. Во-первых, никто в Москве до сих пор не знал Камерона в лицо. Бэзил Шемякин в расчет практически не шел, потому что не шел теперь в расчет его наниматель Ефим Шлайн. Во-вторых, багаж лежал в номере 426 со вчерашнего вечера, кровать помята с утра, и бритва на мраморном прилавке под зеркалом в ванной сохранила следы мыльного крема. Хотя Праус прилетел из Праги два часа назад.

Собственно, прямой необходимости в такой конспирации не было. Желяков являлся должностным лицом, который и пас, так сказать, иностранных шпионов, если не всех, то определенную часть, прежде всего, коммерческую или, другими словами, частную, в Москве и России, а встречаться с Желяковым предстояло именно в качестве такого шпиона, при этом официально. Резиденты тоже вручают верительные грамоты, естественно, устные. А при необходимости, то есть с учетом уровня отношений, показывают образчики своего оперативного стиля...

Согласно регистрационной книге гостиницы и по свидетельству её службы безопасности господин Камерон с чешским паспортом вселился вчера утром. Желяковским детективам предстояла, если она ещё не состоялась, неприятная беседа с начальством, которое определенно чувствует собственную неполноценность, прозевав въезд будущего контакта в Москву и не ведая, где он шляется на подведомственной территории. Генералы в России склонны не отличать личные поражения от попрания достоинства нации, сливками которой они себя, конечно, считают. Это входило в расчеты Камерона.

Совершив ленивый обзор меню ресторанов с французской, русской, кавказской и китайской кухней в фойе первого этажа, Праус спустился по лестнице в полуподвал взглянуть на туалеты, поднялся назад, осмотрелся и наконец устроился в кресле возле буфетной стойки. Посидел на глазах у Желякова, который неизвестно по какой причине пил дамский напиток, и ушел, ничего не заказав.

В номере 426 Праус постоял у окна, рассматривая узкий Старопименовский переулок, заставленный на тротуаре машинами впритык к зданиям, и наслаждаясь видом крупных снежинок, которые ветер лепил на стекло. Он решил не давать возможности горничной просигналить вертухаям Желякова, что в нужном номере появился живой постоялец.

Камерон вдавил на своем "Эриксоне" кнопку вызова мобильного Ортеля. Филиппар уже появлялся на Тверской, могли приметить... Приняв позывной, Макс войдет в гостиницу, приблизится к Желякову и, не спрашивая с кем имеет честь, предложит сопроводить в номер 426 к господину Камерону.

После этого Праус нажал на "Эриксоне" запуск подавления прослушивателя. Индикатор показал его обнаружение в номере. Что ж, для переговоров все готово.

Стукнув в дверь только один раз, Желяков вошел с побагровевшим лицом и, едва прикрылась дверь за почтительно попятившимся в коридор Ортелем, зло спросил:

- Откуда я могу знать, что вы Камерон?

- Я могу назвать номер счета в женевском банке "Три ключа", на который вы собираетесь поместить наличные, ожидаемые от господина Хабаева... Он просил оказать вам содействие в переправке вашей суммы из Москвы по моим каналам. А это ведь, ни много и ни мало, с пяток картонных коробок... Таков объем моих знаний о вас, господин Желяков.

Пока он, Праус, смеялся собственной шутке, Виктор Иванович делал спиральные помахиванья ладонью над головой. Как бы спрашивал: прослушивание блокировано? Странно: не его, что ли, люди ставили микрофон? Или корчит невинного?

- Выявлено со вчерашнего вечера, - сказал Камерон, решив проигнорировать лицемерную дурь партнера, поднял крышку "Эриксона" и показал Желякову мигающую оранжевую точку. - Заглушено. Хотите проверить?

- Я доверяю вам, - молвил Желяков.

Хитрец желал выявить электронный арсенал собеседника: обнаруживаются ли им российские копии южнокорейских "жучков" и, если да, то способны ли глушить их?.

- Конечно, конечно, это взаимное чувство, - ответил Праус и сделал приглашающий жест в сторону кресла. - Что-нибудь выпить?

Желяков сам дотянулся до мини-бара, с хрустом свернул крышку со шкалика "Столичной", провел горлышком по усам под коротким боксерским носом. Лицо утратило выражение напряженности. Не в предвкушении выпивки, конечно. Виктор Иванович запашком родимой усугублял чувство удовлетворения от качества работы зарубежного партнера. Свалился в гостиницу, словно на парашюте, и играючи, кнопкой на мобильном, нейтрализовал изощренную прослушку. Но это, во-вторых. А во-первых, фактически объявил о согласии переправить доллары, поступившие от Хабаева за аренду Горы.

Выходило, что и разговаривать больше не о чем. Предмет переговоров исчерпан, остается обсудить детали, как говорится, на уровне экспертов: куда доставить и кто примет "товар"? Ну и, конечно, сколько процентов за транспортировку... Что же еще? Деньги деньгами, они в рамках технической взаимопомощи, а по службе... Ну, повидались, это хорошо, у каждого она, эта служба, конечно, своя. Так что в остальном повоюем, как и положено.

- Картонок получится меньше. Часть денег разойдется здесь, - сказал Желяков.

Ветер только крепчал, паруса становились упружистей.

- Разойдется вниз или разойдется вверх? - спросил, почти ликуя, Праус.

- Почему вы интересуетесь?

- Не желаете отвечать, не отвечайте, - сказал Камерон и добавил: Почему не пьете водку, плохая?

- Обычно я не пью... Когда-то - да, и сильно. Теперь только вдыхаю аромат. Испытываю волю... Обычно не вылечиваются.

"Теперь можно заложить галс покруче к ветру", - подумал Праус и сказал:

- Я слышал, особенно трудно излечиваются от алкоголизма женщины. Вообще, говорят, не выздоравливают... До меня донеслось, что вы просили за одну... Устраивали её по просьбе вашего сослуживца в специальную клинику здесь, в Москве.

- Надо же, - сказал Желяков. - Как сплетни-то ходят. Кто же этот сослуживец... или, по крайней мере, за кого он просил? Намекните...

- Натали Шемякина.

- А, помню... Действительно устраивал по знакомству даму с таким именем, действительно просил сослуживец. Бывший.