Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
- Название:ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1935
- Город:М.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. краткое содержание
Основная работа над входящими в 27 том художественными произведениями протекала у Толстого в конце 1880-х годов и в 1890 году. Одно из этих произведений («Дьявол») Толстым не было окончательно отделано и впервые напечатано лишь после его смерти.
Из вышедших в свет при жизни Толстого произведений «Крейцерова соната» перепечатывалась в большинстве изданий с текста, впервые опубликованного в 1890 г. в тринадцатой части сочинений Толстого и напечатанного по копии, переписанной С. А. Толстой, заключавшей в себе множество отступлений от подлинного толстовского текста — бессознательных и частью сознательных. Ни этой копии ни корректур повести Толстой не читал. Отсюда большое число искажений, вкравшихся в печатный текст «Крейцеровой сонаты» и лишь частично устраненных по неавторитетным спискам в некоторых заграничных изданиях и преимущественно в двенадцатом издании сочинений Толстого 1911 г., но вновь спорадически появлявшихся в последующих изданиях повести.
Что касается „Послесловия к «Крейцеровой сонате», также не авторизованного Толстым ни в копии, с которой оно печаталось, ни в корректурах, то текст его в России вплоть до последнего времени печатался с существенными цензурными пропусками (исключение представляет собой единственная перепечатка «Послесловия» с заграничного издания В. Г. Черткова в брошюре «О половом вопросе. Мысли графа Л. Н. Толстого, собранные В. Г. Чертковым», напечатанной в журнале «Всемирный вестник» за 1906 г. и изданной затем отдельно).
Рассказ «Франсуаза» всё время печатался или по тексту, искаженному в интересах «благоприличия» А. С. Сувориным и впервые напечатанному в его газете «Новое время», или, реже, по искусственно скомбинированному тексту И. И. Бирюкова, в который лишь частично были введены купюры, сделанные Сувориным.
В настоящем издании все эти произведения — в результате изучения относящегося к ним рукописного материала — впервые появляются в печати в неискаженном виде.
Помимо вариантов литографированных редакций «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия» к ней, печатаются ранние рукописные редакции, планы и варианты входящих в этот том художественных произведений, доселе в большинстве неопубликованные.
Из статей, входящих в состав данного тома, впервые публикуются три неоконченных отрывка. К статьям: «Для чего люди одурманиваются?» и «Предисловие к «Севастопольским воспоминаниям» Ершова» даны обширные варианты, впервые извлеченные из черновых рукописей автора; в статье «Для чего люди одурманиваются?» восстановлен пропуск, сделанный по цензурным условиям. В комментариях к статье «О соске» приводятся толстовские тексты, затерявшиеся в проредактированной им рукописи другого автора. Из других статей Предисловие к «Злой забаве» В. Г. Черткова и «Carthago delenda est» до сих пор не включались в собрания сочинений Толстого. Тексты всех статей проверены по рукописям.
Художественные произведения данного тома приготовлены к печати, редактированы и комментированы Н. К. Гудзием.
Вся работа по подготовке к печати текстов статей и составлению комментариев к ним сделана В. Д. Пестовой, под редакцией Н. Н. Гусева.
В составлении указателя к тому принимала участие А. И. Толстая-Попова.
ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
2-й мужик.
Вре?..
Яков.
А то один есть такой, что сотенную.
1-й мужик.
Ну! и сотенную?
Яков.
Сотенную? Ты говоришь: сотенную, — по тысяче берет, коли за город ехать. Давай, говорит, тысячу, а не дашь — издыхай себе!
3-й мужик.
О, Господи!
2-й мужик.
Что ж, он слово какое знает?
Яков.
Должно, что знает. Жил я прежде у генерала, под Москвой, сердитый был такой, гордый — страсть, генерал-то! Так заболела у него дочка. Сейчас послали за этим. Тысячу рублей, — приеду… Ну, сговорились, приехал. Так что-то не потрафили ему. Так, батюшки мои, как цыкнет на генерала. А! говорит, так так-то ты меня уважаешь, так-то? Так не стану ж лечить! — Так куда тебе! генерал-то и гордость свою забыл, всячески улещает. Батюшка! только не бросай!
1-й мужик.
А тысячy-то отдали?
Яков.
А то как же?..
2-й мужик.
То-то шальные деньги-то. Что б мужик на эти деньги наделал!
3-й мужик.
А я думаю, пустое все. Как у меня тады нога прела. Лечил, лечил, скажем, рублей пять пролечил. Бросил лечить, а она и зажила.
(Старый повар на печке кашляет,)
Яков.
Опять тут, сердешный!
1-й мужик.
Какой такой мужчинка будет?
Яков.
Да нашего барина повар был, к Лукерье ходит.
1-й мужик.
Кухмистер, значит. Что ж, здесь проживает?
Яков.
Не… Здесь не велят. А где день, где ночь. Есть три копейки — в ночлежном доме, а пропьет всё — сюда придет.
2-й мужик
Как же он так?
Яков.
Да так, ослаб. А тоже человек какой был, как барин! При золотых часах ходил, по сорока рублей в месяц жалованья брал. А теперь давно с голоду бы помер, кабы не Лукерья.
Те же и Кухарка (с капустой ).
Яков (к Лукерье).
А я вижу, Павел Петрович опять тут?
Кухарка.
Куда ж ему деться, — замерзнуть, что ли?
3-й мужик
Что делает винцо-то! Винцо-то, скажем… (Щелкает языком с соболезнованием.)
2-й мужик.
Известно, окрепнет человек — крепче камня; ослабнет — слабее воды.
Старый повар (слезает с печи, дрожит и ногами и руками).
Лукерья! Говорю, дай рюмочку.
Кухарка.
Куда лезешь? Я те дам такую рюмочку!..
Старый повар.
Боишься ты Бога? Умираю. Братцы, пятачок…
Кухарка.
Говорю, полезай на печь.
Старый повар.
Кухарка! пор-рюмочки. Христа ради, говорю, понимаешь ты — Христом прошу!
Кухарка.
Иди, иди. Чаю вот на!
Старый повар.
Что чай? Что чай? Пустое питье, слабое. Винца бы, только глоточек… Лукерья!
3-й мужик.
Ах, сердешный, мается как.
2-й мужик.
Да дай ему, что ль.
Кухарка (достает в поставце и наливает рюмку).
На, вот, больше не дам.
Старый повар (хватает, пьет дрожа).
Лукерья! Кухарка! Я выпью, а ты понимай…
Кухарка.
Ну, ну, разговаривай! Лезь на печку, и чтобы духа твоего не слышно было.
(Старый повар лезет покорно и не переставая ворчит что-то себе под нос.)
2-й мужик.
Что значит — ослаб человек!
1-й мужик.
Двистительно, слабость-то человеческая.
3-й мужик.
Да что и говорить.
(Старый повар укладывается и всё ворчит. Молчание.)
2-й мужик.
Ну, что я хотел спросить: эта вот девушка живет у вас с нашей стороны — Аксиньина-то. Ну что? Как? Как она живет, значит, честно ли?
Яков.
Девушка хорошая, похвалить можно.
Кухарка.
Я тебе, дядя, истину скажу, как я здешнее заведение твердо знаю: хочешь ты Татьяну зà сына брать — бери скорее, пока не изгадилась, а то не миновать.
Яков.
Да, ото истинно так. Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была. Так ни за что пропала, не хуже этого… (показывает на Повара).
Кухарка.
Потому тут нашей сестры пропадает — плотину пруди. Всякому манится на легонькую работу да на сладкую пищу. Ан глядь, со сладкой-то пищи сейчас и свихнулась. А свихнулась, им уж такая не нужна. Сейчас эту вон — свеженькую на место. Так-то Наташа сердешная: свихнулась — сейчас прогнали. Родила, заболела, весною прошлой в больнице и померла. И какая девушка была!
3-й мужик.
О, Господи! Народ слабый. Жалеть надо.
Старый повар.
Как же, пожалеют они, черти! (Спускает с печи ноги.) Я у плиты тридцать лет прожарился. А вот не нужен стал: издыхай, как собака!.. Как же, пожалеют!
1-й мужик.
Это двистительно, положения известная
2-й мужик.
Пили, ели, кудрявчиком звали; попили, поели — прощай, шелудяк!
3-й мужик.
О, Господи!
Старый повар.
Понимаешь ты много. Что значит: сотей а ла бамон? Что значит: бавасари? Что я сделать мог! Мысли! Император мою работу кушал! А теперь не нужен стал чертям. Да не поддамся я!
Кухарка.
Ну, ну, разговорился. Вот я тебя!.. Залезай в угол, чтоб не видать тебя было, а то Федор Иваныч зайдет, или еще кто, и выгонят меня с тобой совсем.
(Молчание.)
Яков.
Так знаете мою сторону-то, Вознесепское?
2-й мужик.
Как же не знать. От нас верст 17, больше не будет, а бродом меньше. Ты что же, землю-то держишь?
Яков.
Брат держит, а я посылаю. Я сам хоть здесь, а умираю об доме.
1-й мужик.
Двистительно.
2-й мужик.
Анисим, значит, брат тебе?
Яков.
Как же, брат родный! На том концу.
2-й мужик.
Как не знать, — третий двор.
Те же и Таня (вбегает).
Таня.
Яков Иваныч! что вы тут прохлаждаетесь? Зовет!
Яков.
Сейчас. Что там?
Таня.
Фифка лает, есть хочет; а она ругается на вас: какой, говорит, он злой. Жалости, говорит, в нем нет. Ей давно обедать пора, а он не несет!.. (Смеется.)
Яков (хочет уходить).
О, сердита? Как бы чего не вышло!
Кухарка (Якову).
Капусту-то возьмите.
Яков.
Давай, давай! (Берет капусту и уходит.)
Те же без Якова.
1-й мужик.
Кому же это обедать теперь?
Таня.
А собаке. Собака эта ее… (Присаживается и берется за чайник). Чай-то есть ли? — а то я принесла еще. (Всыпает.)
2-й мужик.
Обедать собаке?
Таня.
Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку-то, белье стираю.
3-й мужик.
О, Господи!
Таня.
Как тот барин, что собаку хоронил.
2-й мужик.
Это как же так?
Таня.
А так, — рассказывал один человек, — издох у него пес, у барина-то. Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин-то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается… Дайте налью. (Наливает чай.) Из носу-то течет, а он всё утирается. Увидал барин: «что, говорит, о чем ты плачешь?» А кучер говорит: «как же, сударь, не плакать, какая собака была!» (Хохочет.)
2-й мужик.
А сам, я чай, думает: хоть бы ты и сам издох, так я бы плакать не стал… (Хохочет.)
Старый повар (с печки ).
Это правильно, верно!
Таня.
Хорошо, приехал домой барин, сейчас к барыне: «какой, говорит, наш кучер добрый: он всю дорогу плакал, — так ему жаль моего Дружка. Позовите его: на, мол, выпей водки, а вот тебе награда — рубль». Так-то и она, что Яков собаки ее не жалеет.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
