Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
- Название:ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1935
- Город:М.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. краткое содержание
Основная работа над входящими в 27 том художественными произведениями протекала у Толстого в конце 1880-х годов и в 1890 году. Одно из этих произведений («Дьявол») Толстым не было окончательно отделано и впервые напечатано лишь после его смерти.
Из вышедших в свет при жизни Толстого произведений «Крейцерова соната» перепечатывалась в большинстве изданий с текста, впервые опубликованного в 1890 г. в тринадцатой части сочинений Толстого и напечатанного по копии, переписанной С. А. Толстой, заключавшей в себе множество отступлений от подлинного толстовского текста — бессознательных и частью сознательных. Ни этой копии ни корректур повести Толстой не читал. Отсюда большое число искажений, вкравшихся в печатный текст «Крейцеровой сонаты» и лишь частично устраненных по неавторитетным спискам в некоторых заграничных изданиях и преимущественно в двенадцатом издании сочинений Толстого 1911 г., но вновь спорадически появлявшихся в последующих изданиях повести.
Что касается „Послесловия к «Крейцеровой сонате», также не авторизованного Толстым ни в копии, с которой оно печаталось, ни в корректурах, то текст его в России вплоть до последнего времени печатался с существенными цензурными пропусками (исключение представляет собой единственная перепечатка «Послесловия» с заграничного издания В. Г. Черткова в брошюре «О половом вопросе. Мысли графа Л. Н. Толстого, собранные В. Г. Чертковым», напечатанной в журнале «Всемирный вестник» за 1906 г. и изданной затем отдельно).
Рассказ «Франсуаза» всё время печатался или по тексту, искаженному в интересах «благоприличия» А. С. Сувориным и впервые напечатанному в его газете «Новое время», или, реже, по искусственно скомбинированному тексту И. И. Бирюкова, в который лишь частично были введены купюры, сделанные Сувориным.
В настоящем издании все эти произведения — в результате изучения относящегося к ним рукописного материала — впервые появляются в печати в неискаженном виде.
Помимо вариантов литографированных редакций «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия» к ней, печатаются ранние рукописные редакции, планы и варианты входящих в этот том художественных произведений, доселе в большинстве неопубликованные.
Из статей, входящих в состав данного тома, впервые публикуются три неоконченных отрывка. К статьям: «Для чего люди одурманиваются?» и «Предисловие к «Севастопольским воспоминаниям» Ершова» даны обширные варианты, впервые извлеченные из черновых рукописей автора; в статье «Для чего люди одурманиваются?» восстановлен пропуск, сделанный по цензурным условиям. В комментариях к статье «О соске» приводятся толстовские тексты, затерявшиеся в проредактированной им рукописи другого автора. Из других статей Предисловие к «Злой забаве» В. Г. Черткова и «Carthago delenda est» до сих пор не включались в собрания сочинений Толстого. Тексты всех статей проверены по рукописям.
Художественные произведения данного тома приготовлены к печати, редактированы и комментированы Н. К. Гудзием.
Вся работа по подготовке к печати текстов статей и составлению комментариев к ним сделана В. Д. Пестовой, под редакцией Н. Н. Гусева.
В составлении указателя к тому принимала участие А. И. Толстая-Попова.
ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Воздушная-то, воздушная, — ну, да и здоровы жрать.
1-й мужик.
В аппеките, значит.
Кухарка.
Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью — свое. Ест и запивает, ест и запивает.
1-й мужик.
Она, значит, в препорцию и проносит пищу-то.
Кухарка.
Да уж как здоровы жрать — беда! У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят.
2-й мужик.
Как свиньи, в корыто с ногами. (Мужики смеются.)
Кухарка.
Только, Господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: конфеты, жамки — и конца нет. В постели лежа, — и то едят.
3-й мужик.
Вот так тàк. (Хохочет.)
1-й и 2-й мужики.
Да ты чего?
3-й мужик.
Хоть бы денек так пожить!
2-й мужик.
Ну, а когда же дела делают?
Кухарка.
Какие у них дела? В карты да в фортепьяны — только и делов. Барышня, так та, бывало, как глаза продерет, так сейчас к фортепьянам, и валяй! А эта, что живет, учительша, стоит, ждет, бывало, скоро ли опростаются фортепьяны; как отделалась одна, давай эта закатывать. А то двое фортепьян поставят, да по-двое, вчетвером запузыривают. Так-то запузыривают, аж здесь слышно.
3-й мужик.
Ох, Господи!
Кухарка.
Ну, вот только и делов: в фортепьяны, а то в карты. Как только съехались, сейчас карты, вино, закурят, — и пошло на всю ночь. Только встанут — поесть опять!
Те же и Семен.
Семен.
Чай да сахар!
1-й мужик.
Милости просим, садись.
Семен (подходит к столу).
Благодарю покорно.
(1-й мужик наливает ему чай.)
2-й мужик.
Где был?
Семен.
Вверху был.
2-й мужик.
Что ж, какие же там дела?
Семен.
Да и не поймешь. Не знаю, как сказать.
2-й мужик.
Да что ж, дело какое?
Семен.
Да и не знаю, как сказать, силу какую-то во мне пытали. Да я не пойму. Татьяна говорит: делай, мы, говорит, нашим мужикам землю охлопочем, продаст.
2-й мужик.
Да как же она сделает-то?
Семен.
Да не пойму от нее, она не сказывает. Только, говорит, делай, как я велю!
2-й мужик.
Что ж делатъ-то?
Семен.
Да сейчас ничего. Посадили меня, свет потушили, велели спать. А Татьяна тут же схоронилась. Они не видят, а я вижу.
2-й мужик.
Что ж это, к чему?
Семен.
А Бог их знает, — не поймешь.
1-й мужик.
Известно, для разгулки времени.
2-й мужик.
Ну, видно, этих делов не разберем мы с тобой. А вот ты сказывай: денег ты много забрал?
Семен.
Я не брал, всё зажито, 28 рублей, должно.
2-й мужик.
Это ладно. Ну, а коли Бог даст, о земле сладимся, ведь я тебя, Семка, домой возьму.
Семен.
С моим удовольствием.
2-й мужик.
Набаловался ты, я чай. Пахать не захочешь?
Семен.
Пахать-то? Давай сейчас. Косить, пахать, это всё из рук не вывалится.
1-й мужик.
А всё, примерно, после городского жительства не поманится.
Семен.
Ничего, и в деревне жить можно.
1-й мужик.
А вот дядя Митрий на твое место охотится, на великатную жизнь.
Семен.
Ну, дядя Митрий, наскучит. Оно, глядеться, легко, а беготни тоже много. Замотаешься.
Кухарка.
Вот ты бы, дядя Митрий, посмотрел балы у них. Вот подивился бы!
3-й мужик.
А что ж, едят всё?
Кухарка.
Куды тебе? Посмотрел бы, что было! Меня Федор Иваныч провел. Посмотрела я: барыни ― страсть! Разряжены, разряжены, что куда тебе! А по сих. мест голые, и руки голые.
3-й мужик.
О, Господи!
2-й мужик.
Тьфу, скверность!
1-й мужик.
Значит, клеймàт так позволяет.
Кухарка.
Так-то и я, дяденька, глянула: что ж это? ― все телешом. Веришь ли, старые, ― наша барыня, у ней, мотри, внуки, ― тоже оголились.
3-й мужик.
О, Господи!
Кухарка.
Так ведь что: как вдарит музыка, как взыграли, ― сейчас это господа подходят каждый к своей, обхватит, и пошел кружить.
2-й мужик.
И старухи?
Кухарка.
И старухи.
Семен.
Нет, старухи сидят.
Кухарка.
Толкуй, я сама видела!
Семен.
Да нет же.
Старый повар (высовываясь, хрипло).
Полька-мазурка это. Э, дура, не знает! ― танцуют так…
Кухарка.
Ну, ты, танцорщик, помалкивай, знай. Во, идет кто-то
Те же и Григорий.
(Старый повар поспешно скрывается.)
Григорий( Кухарке ).
Давай капусты кислой!
Кухарка.
Только с погреба пришла, опять лезть. Кому это?
Григорий.
Барышням тюрю. Живо! С Семеном пришли, а мне некогда.
Кухарка.
Вот наедятся сладко так, что больше не лезет, их и потянет на капусту.
1-й мужик.
Для прочистки, значит.
Кухарка.
Ну да, опростают место, опять валяй! (Берет чашку и уходит.)
Те же, без Кухарки.
Григорий (Мужикам ).
Вишь, расселись. Вы смотрите: барыня узнает, она вам такую задаст трепку, не хуже утрешнего. (Смеется и уходит.)
Три Мужика, Семен и Старый Повар (на печке).
1-й мужик.
Двистительно, штурму сделала давеча — беда!
2-й мужик.
Давеча хотел он, видно, вступиться, а потом как глянул, что она крышу с избы рвет, захлопнул дверь: будь ты, мол, неладна.
3-й мужик (махая рукой).
Всё одно положение. Тоже моя старуха, скажем, другой раз распалится — страсть! Уж я из избы вон иду. Ну ее совсем! Того гляди, скажем, рогачом зашибет. О, Господи!
Те же и Яков (вбегает с рецептом).
Яков.
Сема, беги в аптеку, живо, возьми порошки вот барыне!
Семен.
Да ведь он не велел уходить.
Яков.
Успеешь. Твое дело еще, поди, после чаю… Чай да сахар!
1-й мужик.
Милости просим.
(Семен уходит.)
Те же, без Семена.
Яков.
Некогда, да уж налейте чашечку для компании.
1-й мужик.
Да вот предлегает разговорка, как давеча ваша госпожа очень как себя гордо повела.
Яков.
О, эта горяча — страсть! Так горяча, — сама себя не помнит. Другой раз заплачет даже.
1-й мужик.
А что, примерно, я спросить хотел? Она что-то давеча предлегала макроту. Макроту, макроту, говорит, занесли. К чему это приложить, макроту эту самую?
Яков.
О, это макровы. Это, они говорят, такие козявки есть, от них, мол, и болезни все. Так вот, мол, что на вас, они. Уж они после вас мыли-мыли, брызгали, брызгали, где вы стояли. Такая специя есть, от ней дохнут они, козявки-то.
2-й мужик.
Так где же они на нас, козявки-то эти?
Яков (пьет чай).
Да они, сказывают, такие махонькие, что и в стекла не видать.
2-й мужик.
А почем она знает, что они на мне? Може, на ней этой пакости больше моего.
Яков.
А вот поди, спроси их!
2-й мужик.
А я полагаю, пустое это.
Яков.
Известно, пустое; надо же дохтурам выдумывать, а то за что бы им деньги платить? Вот к нам каждый день ездит. Приехал, поговорил, — десятку.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
