Алексей Слаповский - Висельник

- Черт с тобой!

Уладив это, я вернулся домой и завалился спать.

Свадьба наша, как и предполагалось, была тихой, лиричной. То есть, получив свидетельства о браке, мы приняли поздравления от мамы Нины, которая говорила, что никогда, в сущности, не любила шумных торжеств (глядя на дочь с радостью и тревогой - на меня глядеть почему-то вообще опасаясь), - и скрылись в моей квартире, которую я мог теперь называть НАШИМ домом.

- Странно, - сказала Нина. - Ведь ничего не произошло - и все-таки что-то произошло. Ну, стали называться муж и жена. Ну и что? Остальное осталось по-прежнему. Ну, теперь я буду жить с тобой. Ну и что? Остальное-то осталось по-прежнему.

И заплакала.

- Ба! - умилился я, утирая ей слезы. - Тогда чего ж ты ревешь, дурочка?

- А это сырая вечная бабья натура. Потому что все-таки произошло что-то очень важное.

- Ладно, - сказал я. - Теперь - свадебное путешествие. Вот тебе глобус, ткни пальчиком - и мы туда поедем.

- Нет, - сказала она. - Никаких свадебных путешествий. Во-первых, меня мама много по стране повозила...

- Я тебе глобус показываю, а не карту бывшего СССР.

- Дело не в этом. Свадебное путешествие, когда на средства жениха, это... Ну, плохо я себя буду чувствовать. То есть - ты только не сердись, пойми - будто платишь сама собой за предоставленные удовольствия, за поездку, за гостиницы-люкс, за берег моря, я ведь знаю, ты именно это представляешь.

- Чего ж ты хочешь?

- Ничего. Пока лето - буду читать, по хозяйству возиться - свадебные путешествия по магазинам совершать.

- Я буду все привозить на неделю, зачем?

- Я хочу сама. Я люблю ходить по магазинам. А если в выходные отвезешь меня куда-нибудь на берег реки или в лес - спасибо. Вот чего я хочу.

Что ж. Поразмыслив, я это понял. Я это принял. Я это оценил. К чему, действительно, заморские пляжи и ананасы в шампанском, если главная радость - рядом. И - в душе.

Касательно же потомства - с обоюдного согласия решили подождать.

Университет заканчивать нужно, сказала она. А потом стать свободным специалистом. Психоаналитиком. Ведь до чего мы дикие, у нас только талдычат на всех углах о психоанализе, а уже каждому нужен свой психоаналитик, как свой зубной врач! - горячо говорила она. У меня есть способности и понимать людей, и даже на них действовать, я чувствую. Хочешь, попробую на тебе?

Я охотно соглашался. Действовало.

Однажды, мотаясь по городу, я остановился перед перекрестком и рассеянно поглядывал на аллею широкой улицы, разделяющую две полосы движения. На лавочках сидели разные люди: погода погожая.

Вон юная парочка сидит, девушка очень похожа на мою жену. Уже загудели сзади, требуя, чтобы я поехал - зеленый свет давно, - а я все смотрел и все никак не мог решиться понять, что это моя жена и есть. Наконец я опомнился, переехал перекресток, нашел свободное место у тротуара, вышел - и за деревьями, за коммерческим киоском, за остановкой троллейбуса стал пробираться так, чтобы оказаться у них сзади.

Они были довольно далеко, но по каким-то признакам я видел, что говорят они тихо и задушевно. То он что-то скажет, то она. То - помолчат. Это молчание меня больше всего и взбесило. Понимаете, когда встречаются просто знакомые и присаживаются поболтать - ну как, мол, дела, - в их разговоре пауз не бывает. Паузы, а иногда и просто молчание, - бывают только у близких. Так, недавно мы с ней лениво лежали на берегу реки, просто смотрели на воду, на небо, держались за руки - и молчали. Кажется, молчали полдня не было необходимости говорить, потому что я думал о ней, а она обо мне, и, значит, мы мысленно разговаривали. Она потом сказала мне, что иногда явственно слышала мой голос. "Так и мысли читать научишься", - сказал я. Она рассмеялась.

Вечером я ничего не стал у нее спрашивать. Я знаю еще одну тонкость: есть привычные места встреч. Сперва они выбираются случайно: шли - и сели на свободную лавку. А потом это уже становится ритуалом, в этом уже что-то такое... "На том же месте, в тот же час", вот именно! И, колеся изо дня в день по городу, я не менее пяти-шести раз проезжал мимо этой аллеи. И ровнехонько через неделю увидел их - на том же месте, в тот же час. Ну, разве что лавка была другая, потому что "их" лавка была занята группой пьющих пиво и харкающих плевками и словами подростков. На этот раз я не стал выслеживать и присматриваться, с первого взгляда было видно, что говорят они тихо, задушевно. Можно сказать, лирично. Можно сказать, с печалью.

Ревнивцы бывают прямолинейно вспыльчивые - и изощренные, притом, что оба типа имеют несомненную манию. Прямолинейно вспыльчивый, едва почуяв повод для ревности, тут же берет супругу за грудки (часто - буквально) и требует объяснений, объяснениям не верит, но тем не менее после продолжительного скандала на время успокаивается. Ревнивец изощренный любит намекнуть жене, что он нечто знает, изводит ее этими намеками и доводит до того, что она сама спрашивает: да в чем ее подозревают, наконец! После этого подозрения помаленьку, в час по чайной ложке, выкладываются. После этого изощренный ревнивец со сладострастием выслушивает оправдания и умело рушит их одно за другим (или ему кажется, что рушит), эту игру оправданий и опровержений он готов длить до бесконечности...

Я не отношусь ни к тому, ни к другому типу - и не ревнив вообще. Но я не выношу тайн за моей спиной - тайн существа, ставшего моей частью, - это ведь так же странно, как не знать, что делает твоя левая рука. Поэтому я без дураков спросил Нину, с кем это она так долго сидела сегодня. Она ответила: это бывший сокурсник. У него проблемы в семье, встретились, он рассказал. Я посоветовала, как могла.

- Только сегодня встречались?

- Нет, еще неделю назад. Он попросил через неделю опять его выслушать, ему ведь некому поплакаться. Я согласилась.

- То есть - психологический практикум? Тренируешься?

- Да нет, по дружбе. Мы дружили когда-то. Потом он влюбился, женился... Ну и так далее.

- А теперь жалеет, что сделал не тот выбор?

- Наверно. То есть не наверно, а точно, если начал в любви изъясняться.

- Тебе?

Она грустно усмехнулась.

- Кому ж еще.

- Будете опять встречаться?

- Нет. Если бы он просто плакался, а раз признания пошли - нет. Зачем ему морочить голову?

- Это мудро. Ты умничка. Я тебя люблю.

- А я тебя.

Потом мы подтвердили любовь делом, и она заснула, а я ворочался, и в голову лезли дурацкие мысли.

Счастливый жених, муж, удачливый делец, весь в заботах, я многое упустил из виду. Например, Нина так и не рассказала ничего о посещении Петрова, о том, как он признавался ей в любви накануне своего сумасшедшего пришествия ко мне с пистолетом и предложением дуэли. Я-то ей все описал в подробностях, а она - молчок. Далее. Курсант Сережа, надо полагать, не умер от моих побоев, никуда не исчез и наверняка - то есть стопроцентно наверняка! - приходил к ней с разговорами, с нытьем, с мольбами. Почему она ничего не рассказала об этом? Упаси бог, я не требую подробностей, не собираюсь насмехаться над чужими горестями, к злорадству вообще не склонен. Конечно, с ее стороны тут никакой неправды нет, тут просто - умолчание. Точно такое же, как после встречи со своим обиженным бытом сокурсником - на лавочке в зеленой поэтической аллее. Она рассказала, да, и чистую правду, это я по ее глазам видел, - но рассказала лишь после моего вопроса.