Алексей Смирнов - Место в мозаике

Он только успел отметить, что перед ним стоит уже не Пес, а Кот - когда они успели поменяться местами? С запоздалым ужасом он посмотрел вниз, на беззащитную брешь между двумя широко расставленными ногами, и блеклый свет блеклого дня угас: Кот взлетел и, вопя свое"мяу", вонзил когти в студенистые немигающие глаза. Динозавр распахнул пасть, заревел и отчаянно замотал головой, но Кот не сдавался, и распушенный хвост описывал следом полукруги. Ящер вскинул передние лапы, собираясь оторвать обидчика, и в ту же секунду из распоротого брюха хлынул поток холодной змеиной крови. Пес, чьи собратья в совершенстве владели искусством травли крупного зверя, скользнул под приподнятый хвост и рванул зубами сухую шершавую кожу. Кот уперся задними лапами в морду Динозавра, оттолкнулся и вновь очутился на твердой земле, уже с добычей: двумя погасшими резиновыми глазными яблоками. Ослепленный Динозавр поднял к серому небу полные крови глазницы и горестно застонал, зовя кого-нибудь на помощь. Он сделал шаг, за ним - второй, споткнулся о какую-то стальную загогулину и рухнул ничком. Пес неспешно обогнул его тушу и уселся рядом с Котом. Тот деловито умывался лапой, не считая нужным продолжать поединок. Пес распустил язык, часто и довольно дыша. Земля вокруг ящера окрашивалась красным. Динозавр попытался встать, но сил у него уже не осталось, и он повалился снова. Он не мог поверить, что все закончилось так быстро - в сущности, не успев начаться. Вспомнились маленькие, жалкие мышки, которых до смерти боятся огромные слоны, ибо те проедают тонкую кожицу между пальцами на ногах-колоннах, но учитывать опыт других было поздно. Оставалось сокрушаться о собственной недальновидности, однако Динозавр не смог возвыситься до сокрушений и вскоре затих, превратившись в еще один предмет, выброшенный на свалку, - правда, очень большой предмет.

Пес и Кот одобрительно переглянулись. Кот перестал умываться и ждал, всей своей позой выражая вопрос. Пес встал, отряхнулся, повернул голову в направлении Слона, уже едва различимого, и нетерпеливо тявкнул. Кот, полностью с ним согласный, тоже поднялся, потянулся и огласил окрестности сытым троекратным мяуканьем. Говорить"мяу"только один раз он не умел. Затем горделивой поступью они устремились вслед за своим многопудовым товарищем. Но догнать Слона оказалось задачей не из легких: завалы мусора, ничуть ему не мешавшие, для них обернулись серьезным препятствием. Как бы ловко они не прыгали, сколь бы не был виртуозен Кот, подушечки его лап то и дело напарывались на разные железки и стекла. Пес прыгал хуже, и ему приходилось не слаще, вот почему, невзирая на крайнюю спешку, они вскоре потеряли Слона из виду.

. . . Патрик так крепко держался за слоновьи уши, что время от времени свешивался и проверял, нет ли надрывов. Слон передвигался очень быстро, топча отбросы, и седоков кидало из стороны в сторону. Хануман без устали вертел головой, выискивая врага. Местность оставалась безлюдной. Впрочем, он не был уверен, что слово"безлюдный"применимо к отсутствию Танка.

Внезапно воздух сзади наполнился пронзительными птичьими криками и глухим, разъяренным ревом мотора. Слон развернулся еще на бегу; стая отвратительных птиц - первых живых тварей, попавшихся на пути, - снялась с места кормежки и принялась кружить, не желая отлетать далеко. Птицы напоминали грифов: те же голые длинные шеи, те же изогнутые клювы и круги вокруг глаз, но крылья и туловища были покрыты не перьями, а каким-то влажным синюшным мехом, и трудно понять, что удерживало в полете этих ощипанных уродцев. По-видимому, местные стервятники хоронились где-то в глубинах мусорных куч - так или иначе, но сразу наездники их не заметили. В то же время было совершенно ясно, что их спугнуло: Танк, полузасыпанный гнилью, выползал из громадной ямы, в которой устроил засаду. С пушки свисали лохмотья и рваные ленты, из гнусно улыбавшегося рта торчала грязная пакля, и Танк совершал ленивые жевательные движения - просто так, ибо не мог же он испытывать голод.

- Быстро вниз! - крикнул Хануман, хватая оторопевшего Патрика за плечо. Танк, видя, что цель утраивается, заспешил и выстрелил, еще не успев толком выбраться из окопа. Сверкнул огонь, потянуло порохом. Пушка, задранная чересчур высоко, выплюнула снаряд, который со свистом ушел в пасмурное небо. Дрожа от нетерпения, Танк, не обращая внимания на промах, выпалил еще, и второй снаряд последовал за первым. Хануман, уже стоя по колено в грязи, сдернул завороженного Патрика за ногу. Тот свалился в россыпи какой-то блестящей рухляди, ушиб плечо и расцарапал до крови щеку. Танк вылез целиком и от полноты чувств несколько раз крутанул головой-башней. Пушка, свистя, рассекала воздух, птицы, ругая и проклиная пришельца на своем языке, отлетали на безопасное расстояние.

- Хвостом его! - прошипел Патрик Хануману, держась за щеку. - Где же твой волшебный хвост?

- Не имею права! - огрызнулся Хануман. Патрик покосился на него, не в силах уяснить хитросплетения Межмирового Кодекса Чести.

Слон, набирая скорость, начал бегать вокруг Танка; тот, тараща глаза-тарелки и хохоча, не отставал и продолжал вращать башню, но времени хорошенько прицелиться у него не было, и Танк отчаянно мазал. Грохот, усиливаясь эхом, сотрясал помойку. Патрик забыл о ссадине и вместо нее зажимал теперь уши, а заодно и зажмурил глаза. Чуть позже он почувствовал, как Хануман пытается отодрать его правую ладонь и что-то кричит. Патрик прислушался.

- Отвлечь! Надо его отвлечь! - визжала обезьяна. - Он не подпускает Слона близко. На таком расстоянии Слон бессилен и подвергается серьезной опасности. В конце концов в него попадут!

Слон, тяжело дыша, несся по кругу; пушка Танка неотступно следовала за мишенью, то и дело разражаясь громом и пламенем. Патрик встряхнул гудящую голову. Как остановить это чудовище? Он неприязненно покосился на Ханумана: тоже, шишка! - боится унизиться! как бы не так. Небось, просто трусит. . . Танк то заливался смехом, то сбивался на угрожающий рык. В мозгу лицеиста вспыхнула картина: человек стоит, пригнувшись и держа за горлышко бутылку, заткнутую горящей тряпкой. Он швыряет сосуд в урчащее страшилище - тоже танк, только какой-то необычный; машина вспыхивает огнем. Откуда это взялось? Патрик не знал. Точно он знал одно: никакой бутылки с горючей жидкостью под рукой нет. Или есть? Он огляделся. В нескольких шагах от него валялся полураздавленный предмет, похожий очертаниями на бутылку. Глупо ждать, что он взорвется, но этого и не нужно, требуется лишь отвлечь внимание Танка. С неизвестной штуковиной в руке Патрик сможет если не испугать, то хотя бы смутить хулигана - мало ли что у парня на уме. И тогда - тогда, скорее всего, Танк выстрелит. Патрик понял, что если еще немного подумает на эту тему, то вообще ничего не станет делать. Он подполз к предмету, подобрал его, и все дальнейшее напомнило ему те жуткие минуты, что он провел в танцевальном зале, ведомый волей Аластора Люта. Только сейчас его вела иная воля, взявшая на себя управление руками и ногами, отключившая мысли и обездвижившая язык. Патрик уподобился видеокамере, которая все замечает и ничего не понимает. Выпрямившись во весь рост, он двинулся к бесновавшемуся Танку, небрежно покачивая зажатой в кулак посудиной. Танк без устали палил и палил; один из снарядов попал в стервятника, и Патрика опалило жаром взрыва. Оторванная птичья голова шлепнулась к ногам, разинув клюв и выпучив слепые глаза. Патрик замедлил шаг и замахнулся. Танк, заметив нечто необычное, тоже начал останавливаться, и Патрик метнул"бутылку" прямо в глупую физиономию. Предмет был довольно увесистый, он влетел Танку точно в пасть, изнутри донесся грохот, и левый глаз-тарелка закрылся стальной пластиной. Очевидно, что-то сломалось, и Танк окривел. Рот машины захлопнулся, уцелевший глаз зажегся злобой. Танк считал себя неуязвимым, и то обстоятельство, что слабосильный двуногий смог в чем-то ему навредить, привел его в неистовство. Он чуть повел пушкой, прицеливаясь поточнее, и в ту же секунду хобот Слона захлестнулся на ней смертельной петлей. Одним движением Слон согнул победоносный ствол, еще двумя-тремя - завязал его узлом. Танк снова взревел, еще не веря в свое поражение. Он дернулся вперед, намереваясь раздавить все живое гусеницами, но Патрик уже вскарабкался ему на макушку и орудовал в кабине, свесившись по пояс в люк. Звякнуло железо, хлопнул затвор, Патрик кубарем скатился с машины, а Танк все ехал, и на его физиономии постепенно проступало крайнее удивление. Он ощущал засевший в пушке снаряд, но не мог усвоить мысль, что механизм запущен и снаряд не удастся выбросить назад. Патрик плюхнулся на живот и сомкнул на затылке ладони. Танк издал звук, напоминающий отрыжку, и, выстрелом послав снаряд в покалеченный железный хобот, разлетелся со взрывом на тысячу кусков. Взорвалась, если быть точным, только башня-голова; гусеницы с колесами остались целы. Проехав еще немного, они остановились, с полсекунды постояли и с лязгом упали направо и налево, словно какой-то невидимка развел руками в недоумении.