Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 1)

Тот не стал ее разубеждать и занялся разделкой добычи. Собаки с нетерпением ждали, пока он вытащит потроха, и с жадностью накинулись, вырывая их друг у друга. Обмазав птицу свежей глиной, Едигир сунул ее в золу рядом с изделиями Зайлы.

Посидели молча, думая каждый о своем. Зайла подбрасывала катыши из глины, оставшиеся от работы. Вид у нее был сосредоточенный, и Едигир не решился спросить, что за игру она придумала. В ее действиях была какая-то система, и он догадался, что это не игра, а что-то большее.

-- Что это ты делаешь? -- наконец спросил, не выдержав.

Но она подняла левую руку, показывая, чтоб не мешал. Катыши ложились перед ней в замысловатые фигуры, и Зайла что-то шептала губами, разглядывая их, собирая в руку и вновь кидая на землю.

-- Да скажи мне, чем ты занята? Ничего понять не могу...

-- Нокут называется,-- попробовала объяснить она свои действия, но такой ответ лишь больше запутал недоумевающего Едигира.

-- Что значит "нокут"? Игра что-ли какая? Неожиданно по ее щеке скатилась слеза, и рука застыла в воздухе. Она уже не бросала камешки, и слезы все катились и катились по смуглым щекам, капая прямо на землю.

---- Зайла-Сузге, что с тобой, говори! -- не помня себя, закричал Едигир и кинулся к ней, затряс за плечи, прижал к себе.-- Милая, дорогая моя, любимая...-- повторял безостановочно.

Наконец Зайла совладала с собой и, чуть отстранившись от него, тихо заговорила:

-- Я сейчас гадала. Меня научила этому одна моя служанка, когда я жила еще дома у отца. Гадание у нашего народа зовется нокут или ногып. И, честно говоря, Аллах запрещает нам, женщинам, гадать. От этого могут быть большие несчастья. Но я не удержалась и решила испытать судьбу. Мне сегодня приснился мой сын и муж. Я видела, что где-то льется много крови, и очень испугалась. Ведь мой сын наследник ханства, у него много врагов. Вот я и попробовала погадать и поняла, что моего мужа нет в живых...

-- Как,-- вскричал Едигир,-- Бек-Булат умер?!

-- Его убили. А наш сын скрывается у чужих людей, и его ищут плохие люди. Это мне показали камни. Они никогда не врут в отличие от людей...

Едигир вскочил на ноги и порывисто прошелся туда и обратно, как это часто бывало с ним при сильном волнении.

-- А как ему можно помочь?

-- То камни не скажут...

-- И кто убил моего брата?

-- И этого они не могут сказать. Но сделали то очень черные люди, Бек-Булат знал их, и они предали его...

-- Я же говорил ему, говорил... Нельзя верить всем этим...-- и он грубо выругался, не обращая внимания на Зайлу.

-- Теперь уже ничего не изменишь. Но своего сына я должна спасти. Кроме меня, никто ему помочь не сможет.

-- О чем ты говоришь? Ты всего лишь женщина. Я пойду!

-- И тебя тут же схватят степняки и казнят на месте. И слаб ты еще...

-- Но ведь что-то надо предпринимать? И зачем ты увезла меня оттуда?!

Нет, Едигир, я поступила правильно. Так распорядилась судьба. Сперва я должна спасти тебя, а потом уже сына.

-- Ты останешься здесь, а я завтра же отправлюсь в путь и сделаю все, что смогу. Не может быть, чтоб степняки перебили всех моих нукеров. Кто-то все равно должен был спастись и теперь скрывается. Они ни за что не пойдут на службу к этому... твоему брату. Я найду их, и мы вместе найдем Сейдяка и соберем ополчение. Нет, война еще только начинается!

Зайла, не поднимая головы от земли, словно она продолжала что-то там рассматривать, упрямо сказала:

-- Если ты уйдешь, то я пойду следом. Ты ведь не станешь связывать меня? Верно? Согласись, что так будет хуже.

-- Но ты же не знаешь этих мест и заблудишься через полдня пути!

-- У нас говорят так: "Сердце матери и на край земли дорогу найдет". Я знаю, что со мной ничего не случится. Я дойду.

На Едигира, казалось бы, подействовали ее слова, и он внимательно посмотрел на Зайлу.

-- А в самом деле...-- в замешательстве проговорил он,-- как же я тебя оставлю одну? Ведь ты и с голоду тут пропадешь. Пользоваться ловушками ты не умеешь.

А если зверь какой?

-- Ну вот,-- рассмеялась она,-- наконец-то и обо мне вспомнил. А то все "я" да "я". Я знаю, кто нам поможет, но скажу об этом завтра. Все будет зависеть от того, какой сон мне приснится. Доставай свое кушанье, если оно окончательно не сгорело.

-- Сон... сон приснится,-- заворчал Едигир, но возражать не стал, а разгреб золу, извлекая запекшегося тетерева.

Вечером он долго и тщательно готовился в дорогу, собирая все необходимое. Долго сидел у костра, подбрасывая ветку за веткой в огонь. А когда опустился на лежанку и втянул ноздрями пряный запах свежей хвои, то почувствовал, что Зайла не спит. Все ее тонкое тело мелко дрожало. Он положил ей руку на грудь, и тотчас ее рука легла на его лицо. Зайла моментально повернулась к нему и притянула к себе, зашептала что-то на ухо, и он будто провалился в густой туман. Утром они оба, ни словом не обмолвившись, оделись потеплее и вышли в том направлении, откуда совсем недавно приплыли. Рядом бежали собаки, казалось бы довольные больше всех, что и они отправились в путешествие. Шли долго, почти не разговаривая, и лишь делали короткие привалы для отдыха. Уже за полдень достигли селения, мимо которого проплывали. Людей в нем по-прежнему не было, но по следам определили, что недавно его кто-то посетил.

-- Верно, и они ушли подальше в лес, но наведываются в селение,-сказал Едигир.

-- Может, ждут кого?

-- Может, и так... А мне кажется, что в том леске есть люди и следят за нами.

-- Где? -- закрутила головой Зайла, но ничего не увидела.-- Ты точно знаешь?

-- Все-таки я охотник,-- ответил он,-- но давай пойдем дальше. У меня просто нет оружия, если вдруг они нападут. Недолго и в плен попасть.

Они вышли к крутому иртышскому обрыву и остановились, зачарованные открывшимся видом. Белесые речные воды, вздыбливаемые мелкими барашками, жили своей отрешенной от людских забот жизнью. Небольшая волна накатывалась на берег, подтачивая его, сбрасывая время от времени пласты глины в воду, и устремлялась дальше. Их вечный бег заставлял человека задуматься о чем-то ином, чем суетные заботы, ощутить малость свою рядом с рекой, независимой и вечной.

-- Уплыть бы по реке куда-нибудь далеко, далеко, где нас никто бы не знал...-- тихо сказала Сузге.

-- Не получится,-- ответил ей Едигир,-- только боги могут жить независимо от людей и их забот. А мы, как эта волна, должны двигаться вместе с нашим народом... порознь мы погибнем...

Двинулись дальше по кромке обрыва, где пролегала тропинка, протоптанная за многие годы местными жителями. Они ушли, а тропа осталась напоминанием, что земля обжита народом, вбирающим тепло и холод иртышского берега, отдающим и ей тепло своих тел.

Едигир заметил, что Зайла начала уставать и шагала все медленнее, утирая пот и переводя дыхание.

-- Скоро надо будет и ночлег искать? -- спросил он ее.