Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Идя по стопам объяснений Франка, противника власти кагалов, Державин исходил из того же общего заключения, что "начальные основания их [евреев] чистого богослужения и нравственности" ныне превращены "в ложные понятия", а через то еврейский простой народ "так... ослепили и непрестанно ослепляют, что возвысилась и утвердилась между ими и прочими неединоверными с ними так сказать неразрушимая стена, которая, окружая их мраком, содержит в твёрдом единстве и отделении от всех обитающих с ними". Так воспитывают и детей, "за научение талмудов платят они дорого и ничего не жалея... Доколе школы будут существовать в настоящем их положении, ни малой не предвидится надежды к перемене их нравов... Укореняется суеверное учение, что они почитают себя единственно истинными богочтителями, а о всех других не единоверных с ними думают уничижительно... Там вперяется в народ беспрестанное ожидание Мессии... что их Мессия, покорением под свою державу вещественно всех земнородных, будет над ними плотски владычествовать, возвратит им прежнее их царство, славу, великолепие". Ещё о той молодёжи - что "женятся весьма рано, иногда прежде 10 лет, отчего хотя плодущи, но слабы". - Затем и о кагальном устройстве: что внутриеврейский сбор "составляет кагалам ежегодно знатную сумму доходов, несравненно превосходнейшую, нежели с их ревизских душ государственные подати. Кагальные старейшины в ней никому никакого отчёта не дают. Бедная их чернь от сего находится в крайнем изнурении и нищете, каковых суть большая часть... Напротив, кагальные богаты и живут в изобилии; управляя двоякою пружиною власти, то есть духовною и гражданскою... имеют великую силу над их народом. Сим средством содержат они его... в великом порабощении и страхе". От кагалов "истекают по их народу всякие приказания... которые исполняются с такою точностию и скоростию, что удивляться должно"144.

Суть проблемы Державин видел так: "Многочисленность же их [евреев] в Белоруссии... по единой только уже несоразмерности с хлебопашцами совершенно для страны сей тягостна... она есть единственно из главнейших, которая производит в сем краю недостаток в хлебе и в прочих съестных припасах". "Никогда никто не был из них хлебопашцем, а всякий имел и переводил более хлеба, нежели семьянистый крестьянин, в поте лица своего достающий оный". "Всего же более упражняются в деревнях... в раздаче в долги всего нужного крестьянам, с приобретением чрезвычайного росту; и потому, попав крестьянин единожды в их обязанность, не может уже выпутаться из долгу". А ещё ж "легковерные помещики, предавшие в руки жидовские не токмо временно, но и безсрочно деревни свои...". А помещики - и рады валить всё на евреев: "единственною причиною истощения их крестьян по своим оборотам признают они Жидов", и редкий помещик признается, "что ежели их выслать из его владений, то он понесёт немалый убыток, по той причине, что получает с них знатные за аренды доходы"145.

Так - Державин не упустил взглянуть на дело разносторонне. И: "должно однако ж справедливость отдать и сим последним [евреям], что при нынешнем недостатке хлеба они немало голодных поселян снабжали кормом; впрочем, всяк знает, что не без расчёта, ибо при снятии жатвы, данное им сторицею они возвратят"146. А в частной при том записке генерал-прокурору Державин написал: "Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб Жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того, что они от продажи вина почти весь свой доход имеют. А и Жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм"147.

И. Франку Державин сказал однажды: "Раз Промысл сохранил до сих пор этот маленький рассеянный народ, то и мы должны позаботиться об его сохранении"148. А в докладе своём, с простодушной грубой прямотой того времени, написал: "Ежели Всевысочайший Промысл, для исполнения каких своих недоведомых намерений, сей по нравам своим опасный народ оставляет на поверхности земной и его не истребляет; то должны его терпеть и правительства, под скиптр коих он прибегнул... обязаны простирать и о Жидах своё попечение таким образом, чтобы они и себе и обществу, между которым водворились, были полезными"149.

За все свои наблюдения в Белоруссии, выводы, за всё его "Мнение", и даже особенно за эти строки, ещё, вероятно, за похвалу "прозорливости великих российских монархов... которые строго воспрещали иметь приход и въезд сим искусным грабителям в пределы империи"150, - Державину припечатано "имя фанатического юдофоба" и тяжёлого антисемита. Ему (как мы видели, неверно) ставится в обвинение, что он "припис[ал] в официальных документах пьянство и бедность белорусских крестьян всецело евреям", а его "положительные меры" без всякой доказательности объясняются лишь личными амбициями151. А между тем - никакой исконной предвзятости к евреям у него не было, всё его "Мнение" сформировалось в 1800 на фактах разорения и голода крестьян, и направлено оно было к тому, чтобы сделать добро и белорусскому крестьянству и самому еврейству - расцепив их экономически и направив еврейство к прямой производительности, - первейше расселением части их на неосвоенные земли, что предполагала ещё Екатерина.

Пороговую трудность тут Державин видел в постоянной переходчивости и неучтённости еврейского населения, вряд ли и шестая часть его учтена по ревизиям. "Без особливого чрезвычайного средства трудно им сделать справедливую перепись: ибо, живя по городам, местечкам, дворам господским, деревням и корчмам, беспрестанно почти перебегая друг к другу, называют себя не туточными жителями, а гостьми, из другого уезда или селения пришедшими", да к тому же все "единообразны... единоимянны", без фамилии, "да к тому же все одеты в одинаков чёрное платье, то и теряется память и смешивается понятие при случае их счёта и различия, а особливо по делам исковым и следственным". При том и кагалы опасаются показывать их всех, дабы слишком не отяготить зажиточных податьми за прописных"152.

Общее же решение Державин искал: как "без нанесения кому-либо вреда в интересах... уменьшить [число евреев в белорусских деревнях] и облегчить тем продовольствие коренных её обитателей, а оставшимся из них дать лучшие и безобиднейшие для других способы к их содержанию". А кроме того: "ослабить их фанатизм и нечувствительным образом приближить к прямому просвещению, не отступая однако ни в чём от правил терпимости различных вер; вообще, истребив в них ненависть к иноверным народам, уничтожить коварные вымыслы к похищению чужого добра"153. Таким образом, отделить свободу религиозной совести от "безнаказанности злодейств".