Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

59. К. А. Кривошеин. А. В. Кривошеин (1857-1921 г.): Его значение в истории России начала XX века. Париж, 1973, с. 290, 292.

60. ЕЭ, т. 7, с. 757.

61. М. Бернацкий. Евреи и русское народное хозяйство // Щит; Литературный сборник / Под ред. Л. Андреева, М. Горького и Ф. Сологуба. 3-е изд., доп., М.: Русское Общество для изучения еврейской жизни, 1916, с. 28, 30; КЕЭ, т. 7, с. 386.

62. Бернацкий // Щит, с. 30, 31.

63. РЕЭ, т. 1, с. 536.

64. К. А. Кривошеин, с. 292-293.

65. Шульгин, с. 74.

66. Бернацкий // Щит, с. 27, 28.

67. И. М. Бикерман. Россия и русское еврейство // Россия и евреи: Сб. 1 (далее - РиЕ) / Отечественное объединение русских евреев заграницей. Париж: YMCA-Press, 1978 [переизд. Берлин: Основа, 1924], с. 33.

68. Д. С. Пасманик. Русская революция и еврейство (Большевизм и иудаизм). Париж. 1923, с. 195-196.

69. Д. С. Пасманик. Чего же мы добиваемся? // РиЕ, с. 218.

70. КЕЭ, т. 7, с. 384-385.

71. Новое время, 1911, 10 (23) сент., с. 4.

72. Слиозберг, т. 3, с. 249.

73. Там же.

74. Переписка В. В. Розанова и М. О. Гершензона // Новый мир, 1991, No 3, с. 232.

75. Владимир Багров. Дмитрий Богров и убийство Столыпина: Разоблачение "действительных и мнимых тайн". Берлин, 1931.

76. А. Гучков. Речь в Государственной Думе 15 окт. 1911 [по запросу в связи с убийством Председателя Совета Министров П.А. Столыпина] // А. И. Гучков в Третьей Государственной Думе (1907-1912 гг.): Сборник речей. СПб., 1912, с. 163.

77. Слиозберг*, т. 2, с. 283-284.

78. Р. Нудельман. Доклад на семинаре: Советский антисемитизм - причины и прогнозы // "22": Общественно-политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СССР в Израиле. Тель-Авив, 1978, No 3. с. 145.

79. Процесс Бейлиса в оценке Департамента полиции // Красный архив, 1931, т. 44, с. 85-125.

80. Слиозберг, т. 3, с. 23-24, 37.

81. ГД-3, сессия 4, заседание 102, 29 апр. 1911, с. 3119-3120,

82. В. В. Розанов. Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови. Стокгольм, 1934, с. 110.

83. Н. В. Крыленко. За пять лет. 1918-1922 г.г.: Обвинительные речи по наиболее крупным процессам, заслушанным в Московском и Верховном Революционных Трибуналах. М.; Пд.: ГИЗ, 1923. с. 359.

84. Там же*, с. 356,364.

85. Речь, 1913, 26 окт. (8 нояб.), с. 3.

86. Бикерман // РиЕ, с. 29.

87. Слиозберг, т. 3, с. 47.

88. В. Лазарис. Смерть Лео Франка // "22", 1984, No 36, с. 155-159.

89. КЕЭ, т. 1, с. 317, 318.

90. Там же, с. 317.

91. Чекист о ЧК (Из архива "Особой Следств. Комиссии" на Юге России) // На чужой стороне: Историко-литературные сборники / Под ред. С. П. Мельгунова, т. IX, Берлин: Ватага; Прага: Пламя, 1925, с. 118, 135.

92. Крыленко, с. 367- 368.

Глава 11 - ЕВРЕЙСКОЕ И РУССКОЕ ОСОЗНАНИЕ ПЕРЕД МИРОВОЙ ВОЙНОЙ.

В России, спасённой на одно десятилетие от гибели, лучшие умы среди русских и евреев успели оглянуться и с разных точек оценить суть нашей совместной жизни, серьёзно задуматься над вопросом народной культуры и судьбы.

Народ еврейский двигался сквозь переменчивую современность с кометным хвостом трёхтысячелетней диаспоры, не теряя постоянного ощущения себя "нацией без языка и территории, но со своими законами" (Соломон Лурье), силой своего религиозного и национального напряжения храня свою отдельность и особость - во имя вышнего, сверхисторического Замысла. Стремилось ли еврейство ХIХ-ХХ веков к уподоблению и слитию с окружающими народами? Как раз российское еврейство долее и позже своих иных соплеменников сохранялось в ядре самоизоляции, сосредоточенном на религиозной жизни и сознании. Ас конца XIX в. именно российское еврейство крепло, множилось, расцветало, и вот "вся история еврейства в новое время стала под знаком русского еврейства", у которого обнаружилась и "напряжённая чуткость к: ходу истории"1.

А русские мыслители - были озадачены обособлением евреев. Для них в XIX веке вопрос стоял: как его преодолеть. Владимир Соловьёв, глубоко сочувствовавший евреям, предлагал осуществить это любовью русских к евреям.

Ранее того Достоевский отметил непропорциональное ожесточение, встретившее его хотя и обидные, но малые замечания о еврейском народе. "Ожесточение это свидетельствует ярко о том, как сами евреи смотрят на русских... что в мотивах нашего разъединения с евреем виновен, может быть, и не один русский народ, и что скопились эти мотивы, конечно, с обеих сторон, и ещё неизвестно на какой стороне в большей степени"2.

Из того же конца XIX века Я. Тейтель сообщал нам такое своё наблюдение: "Евреи в большинстве материалисты. Сильно у них стремление к приобретению материальных благ. Но какое пренебрежение к этим благам, раз вопрос касается внутреннего "я", национального достоинства. Казалось бы, почему масса еврейской молодёжи, не соблюдавшая никаких обрядов, не знавшая часто даже родного языка, - почему эта масса, хотя бы для внешности, не принимала православия, которое настежь открывало двери всех высших учебных заведений и сулило все земные блага"? уж хоть ради образования? - ведь "наука, высшее знание ценилось у них выше денежного богатства". А они удерживались соображением - не покинуть стеснённых соплеменников. (Он же пишет, что Европа для образования русских евреев тоже была неважный выход: "Еврейская учащаяся молодёжь скверно себя чувствовала на Западе... Немецкий еврей смотрел на неё как на нежелательный элемент, неблагонадёжный, шумливый, неаккуратный"; и от немецких евреев в этом "не отставали... французские и швейцарские евреи"3.

А Д. Пасманик упоминал о таком разряде крестившихся евреев, которые пошли на это вынужденно и оттого только горше испытывали обиду на власть и чувство оппозиционности к ней. (С 1905 переход был облегчён: не обязательно в православие, лишь бы вообще в христианство, а протестантизм был многим евреям более приемлем по духу. И с 1905 снят запрет возврата в иудейство4.)

Другой автор с горечью заключал, в 1924, что в предреволюционные десятилетия не только "русское правительство... окончательно зачислило еврейский народ во враги отечества", но "хуже того было, что многие еврейские политики зачислили и самих себя в такие враги, ожесточив свои сердца и перестав различать между "правительством" и отечеством - Россией... Равнодушие еврейских масс и еврейских лидеров к судьбам Великой России было роковой политической ошибкой"5.

Разумеется, как и всякий социальный процесс, этот - ещё в такой разнообразной и динамичной среде как еврейская - шёл не однозначно, двоился; во многих грудях образованных евреев - и щепился. С одной стороны "принадлежность к еврейскому племени придаёт человеку какую-то специфическую позицию в общероссийской среде"6. Но и тут же "замечательная двойственность: привычная эмоциональная привязанность у весьма многих [евреев] к окружающему [русскому миру], врощённость в него, и вместе с тем - рациональное отвержение, отталкивание его по всей линии. Влюблённость в ненавидимую среду"7.

Такая мучительная двойственность подхода не могла не приводить и к мучительной двойственности результата. И когда И. В. Гессен во 2-й Государственной Думе, в марте 1907, отрицая, что революция всё ещё в кровавом разгоне, и тем отрицая за правыми позицию защитников культуры от анархии, воскликнул: "Мы, учителя, врачи, адвокаты, статистики, литераторы... мы враги культуры? Кто вам поверит, господа?" - справа ему крикнули: "Русской культуры, а не еврейской!"8. Не враги, нет, зачем же такая крайность, но - указывала русская сторона - безраздельные ли друзья? Трудность сближения и была та, что этим блистательным адвокатам, профессорам и врачам - как было не иметь преимущественных глубинных еврейских симпатий? могли ли они чувствовать себя вполне, без остатка русскими по духу? Из этого же истекал более сложный вопрос: могли ли интересы государственной России в полном объёме и глубине стать для них сердечно близки?