Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Исправляя этот недочёт русского общества, в 1915 году составился особый публицистический сборник "Щит", - заступчивый всесторонне и исключительно за евреев, но без участия евреев в качестве авторов, - только из русских и украинских, причём собраны были самые звонкие тогда имена, и числом до сорока33. Весь сборник посвящён только теме: "евреи в России", однозначен по решению и местами самозабвенен в изложении.

Среди его мнений - (Л. Андреев:) уже вот досягаемое разрешение еврейского вопроса - чувство "радости, близкой к благоговению", избавление "от боли, которая сопровожда[ла] меня всю жизнь", которая была вроде "горба на спине", "дышу ядовитым воздухом". - (М. Горький:) Среди "крупных мыслителей Европы считают еврея, как психический тип, культурно выше, красивее русского". (И выражает удовлетворение ростом в России сект субботников и "Нового Израиля".) - (П. Малянтович:) "Ужас еврейского бесправия в России позорным пятном покрывает имя русского народа... Лучшими русскими людьми [оно] ощущается как стыд, от которого некуда уйти в течение всей жизни... Мы - варвары среди культурных народов человечества... лишены дорогого права гордиться своим народом... Борьба за еврейское равноправие для русского человека есть... подлинное национальное дело первейшей важности... Еврейское бесправие обрекает русских людей на бессилие в работе для достижения своего собственного счастья". Если не позаботиться об освобождении евреев, "то и дел своих не устроим никогда". - (К. Арсеньев:) Если снять все преграды с евреев, произойдёт "приращени[е] умственных богатств России". - (А. Калмыкова:) С одной стороны, наша "тесная духовная связь с еврейством в области высших духовных ценностей", с другой же - "к евреям открывается допустимость презрения, ненавистничества". - (Л. Андреев:) Мы, русские - "сами евреи Европы, наша граница - та же черта оседлости". - (Д. Мережковский:) "Чего от нас хотят евреи? Возмущения нравственного"? Но "это возмущение так сильно и просто, что... можно только кричать вместе с евреями. Мы и кричим". - В сборник "Щит" каким-то недоразумением не попал Бердяев. Но он говорил о себе, что - порвал со своей средой в ранней юности и предпочитал поддерживать отношения с евреями.

Антисемитизм все авторы "Щита" характеризовали как чувство гнусное, как "болезн[ь] сознания, отличающ[ую]ся упорством, заразительностью" (акад. Д. Овсянико-Куликовский). - Но тут же несколько авторов отмечали, что "средства [и] приёмы... [русских] антисемитов - заграничного происхождения" (П. Милюков). "Новейшая антисемитическая идеология есть продукт германской духовной индустрии... "Арийская" теория... подхвачена нашей националистической печатью... Меньшиков [повторяет] мысли Гобино" (Ф. Кокошкин). Доктрина о превосходстве арийства над семитизмом - "германского изделия" (Вяч. Иванов).

Но - нам-то, с "горбом на спине" - что? Горький в "Прогрессивном кружке", в конце 1916, "своё двухчасовое выступление посвятил всяческому оплевыванию всего русского народа и непомерному восхвалению еврейства", - рассказывает думец-прогрессист Мансырев, один из основателей "Кружка"34.

Об этом явлении пишет нынешний еврейский автор, объективно и прозорливо: "произошло перевоспитание русского образованного общества, принявшего, к сожалению, еврейскую проблему гораздо ближе к сердцу, чем можно было ожидать... Сочувствие евреям превратилось почти в такую же императивную формулу, как "Бог, Царь и Отечество"", евреи же "использ[овали] в меру своего цинизма существовавшую в обществе тенденцию"35. А Розанов в те годы называл это - еврейским "жадным стремлением захватить в свои руки всё"36.

В. Шульгин в 20-е годы суммировал так: "Еврейство за это время [четверть века перед революцией] прибрало к своим рукам политическую жизнь страны... завладевало политической Россией... Мозг нации (если не считать правительства и правительственных кругов) оказался в еврейских руках и привыкал мыслить по еврейской указке". "При всех "ограничениях" евреи... овладели душой русского народа"37.

Но - овладели евреи? или не знали русские, что с ней делать?

В том же "Щите" Мережковский пытался объяснить, что юдофильство вызывается юдофобством, возникает такое же слепое утверждение чужой национальности, на все абсолютные "нет" - абсолютные "да"!38 - А проф. И. Бодуэн де Куртенэ там же оговорился: "Многие, даже из стана "политических друзей" евреев, питают к ним отвращение и с глазу на глаз в этом сознаются. Тут, конечно, ничего не поделаешь. Чувства симпатии и антипатии... не от нас зависят". Но нужно руководиться "не аффектами, [а] разумом"39.

С большим общественным резонансом, да и с большим смыслом, неясность тогдашнего общественного состояния умов выразил в 1909 П. Б. Струве, всю свою жизнь бесстрашно ломавший перегородки на своём пути от марксизма к правой государственности, и другие запреты попутно. То была - теперь начисто позабытая, а исторически важная полемика, прорвавшаяся в либеральной газете "Слово" в марте 1909 - и сразу раскатисто отдавшаяся по всей русской печати.

А началось - с раздутого, расславленного "чириковского эпизода": гневного взрыва в узком литературном кружке, с обвинениями Чирикова, автора благожелательнейшей пьесы "Евреи", - вдруг в антисемитизме. (За его замечание, оброненное в литературном застольи, что большинство петербургских рецензентов - евреи, а способны ли они вникнуть в русские бытовые темы?) Тот случай внезапно многое задел в русском обществе. (Журналист Любош назвал тогда его: "та копеечная свеча, от которой Москва сгорела".)

Жаботинский так ощущал, что ещё недостаточно высказался по чириковскому эпизоду своею первой статьёй - и 9 марта 1909 напечатал в "Слове" вторую "Асемитизм". Он выражал в ней тревогу и возмущение, что большинство передовой прессы хочет замолчать случай с Чириковым и Арабажиным. Что даже некая ведущая либеральная газета (намекая на "Русские Ведомости") уже 25 лет, якобы, ничего не писала "об отчаянной травл[е] еврейского племени... С тех пор замалчивание считается высшим шиком прогрессивного юдофильства". А весь вред - именно в замалчивании еврейского вопроса. (И очень можно с ним согласиться.) Когда Чириков и Арабажин "уверяют, что ничего антисемитского не было в их речах, то они оба совершенно правы". Из-за традиционного у нас молчания "можно попасть в антисемиты за одно только слово "еврей" или за самый невинный отзыв о еврейских особенностях... Только евреев превратили в какое-то запретное табу, на которое даже самой безобидной критики нельзя навести, и от этого обычая больше всего теряют именно евреи". (И опять же - вполне согласишься.) "Создаётся впечатление, будто и самое имя "еврей" есть непечатное слово". Тут - "отголосок некоего общего настроения, пробивающего себе дорогу в среднем кругу передовой русской интеллигенции... Документальных доказательств не добудешь - наличность такого настроения можно установить пока только на ощупь", - но это-то его и тревожит: на ощупь, документов нет, а евреи не услышат надвигающегося грома и будут захвачены врасплох. Пока - "назревает какое-то облачко и невнятно доносится далёкий, ещё слабый, но уже неприветливый гул". Это - не антисемитизм, это ещё только - "асемитизм", - но и он не может быть допущен, и нейтральность не может быть оправдана: после кишинёвского погрома и когда реакционные газеты разносят "зажжённую паклю ненависти", молчание русской передовой печати недопустимо "по одному из самых трагических вопросов российской жизни"40.