Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Активное развитие германского шпионажа в России и связь его со спекулянтами тыла понудила генерала Алексеева летом 1916 испросить высочайшее соизволение на право расследования не только в районе, подведомственном Ставке, - и так создалась "Следственная комиссия генерала Батюшина". И первой мишенью её стал банкир Рубинштейн, подозреваемый в "спекулятивных операциях с немецким капиталом", финансовых операциях в пользу неприятеля, дискредитировании рубля, переплате заграничным агентам при заказах интендантства и в спекуляции хлебом на Волге. И Рубинштейн был распоряжением министра юстиции Макарова арестован 10 июля 1916 с обвинением в государственной измене81.

Самым настойчивым ходатаем за Рубинштейна, которому грозило 20 лет каторги, была сама царица. Уже через два месяца после его ареста Александра Фёдоровна просила Государя, чтобы Рубинштейна "потихоньку услали в Сибирь и не оставляли бы здесь для раздражения евреев", "поговори насчёт Рубинштейна" с Протопоповым. Через две недели сам и Распутин шлёт телеграмму Государю в Ставку: что и Протопопов "умоляет, чтобы ему никто не мешал", также и контрразведка... "Ласково беседовал об узнике, по-христиански". - Ещё через три недели А. Ф.: "Насчёт Рубинштейна, он умирает. Телеграфируй... немедленно [на Северо-Западный фронт]... передать Рубинштейна из Пскова министру внутренних дел", то есть всё тому же ласковому христианину Протопопову. И на следующий день: "Надеюсь, ты телеграфировал насчёт умирающего Рубинштейна". И ещё через день: "Распорядился ли ты, чтобы Рубинштейн был передан министру внутренних дел? иначе он помрёт, оставаясь в Пскове, - пожалуйста, милый!"82.

И 6 декабря Рубинштейн был освобождён - за 10 дней до убийства Распутина, в крайнее для себя время, как последняя распутинская услуга. Сразу же за убийством отставлен и ненавидимый царицею министр Макаров. (А большевиками вскоре расстрелян.) - Впрочем, с освобождением Рубинштейна следственное дело не было тотчас прекращено, он арестован снова, - но в спасительную Февральскую революцию Рубинштейн был, среди томимых узников, освобождён толпой из петроградской тюрьмы и покинул неблагодарную Россию, как, вовремя, и Манасевич, и Манус, и Симанович. (Впрочем, Рубинштейна ещё встретим.)

Весь этот тогдашний тыловой разгул грабежа государственного достояния нам, жителям 90-х годов XX века, видится лишь малой экспериментальной моделью... Но общее - в самодовольном и бездарном правлении, при котором сама судьба России уплывала из рук её правителей.

На почве дела Рубинштейна Ставка санкционировала ревизию нескольких банков. Кроме того, началось и следственное дело против киевских сахарозаводчиков - Хепнера, Цехановского, Бабушкина и Доброго. Эти - получили разрешение на вывоз сахара в пределы Персии, и отправили много сахара, но через персидские таможенные посты на персидский рынок прошло немного, остальной сахар "исчез", однако были сведения, что он прошёл транзитом в Турцию, союзницу Германии. А в Юго-Западном крае, центре российской свеклосахарной промышленности, сахар внезапно сильно вздорожал. Дело сахарозаводчиков начато было грозно, но комиссия Батюшина не доследовала его, перечислили к киевскому судебному следователю, тот - выпустил их предварительно из тюрьмы, а затем нашлись ходатаи у трона.

Да и саму комиссию Батюшина, столь важную, - не сумели составить достойно, добротно. О бестолковом ведении ею следствия по делу Рубинштейна пишет сенатор Завадский83. Пишет в воспоминаниях и ставочный генерал Лукомский, что один из ведущих юристов комиссии полковник Резанов, несомненно знающий, оказался картёжник и любитель ресторанной жизни с возлияниями; другой, Орлов, оборотень, который после 1917 послужил и в петроградской ЧК, а затем - у белых, потом провокационно вёл себя в эмиграции. Состояли там, очевидно, и другие подозрительные лица, кто-то не отказался и от взяток, вымогали выкупы у арестованных. Рядом бестактностей комиссия возбудила против себя военно-судебное ведомство в Петрограде и старших чинов министерства юстиции.

Однако и не одна Ставка занялась вопросом о спекулянтах, и именно в связи с деятельностью "вообще евреев". 9 января 1916 временный директор Департамента полиции Кафафов подписал секретное распоряжение - циркулярно всем губернаторам, градоначальникам и губернским жандармским управлениям. Но "разведка" общественности почти сразу вырвала этот секрет - и уже ровно через месяц, 10 февраля, Чхеидзе в Государственной Думе, оттесняя все очередные и срочные вопросы, прочёл этот документ с кафедры. А было в нём не только что "евреи... заняты революционной пропагандой", но и "помимо преступной агитации... избрали ещё два важных фактора - искусственное вздорожание предметов первой необходимости и исчезновение из обращения разменной монеты" скупают её, а через то "стремятся внушить населению недоверие к русским деньгам": что "русское правительство обанкротилось, так как не имеет металла даже для монеты". А целью всё это имеет, в оценке циркуляра, - "добиться отмены черты еврейской оседлости, так как настоящий момент они считают наиболее благоприятным для достижения своих целей путём поддержания смуты в стране". Никаких мер при этом Департамент не предлагал, а сообщал "для сведения"84.

На это отозвался Милюков: "К евреям применяют растопчинский приём: их выводят перед раздражённой толпой и говорят: вот виновные, берите их и расправляйтесь как знаете"85.

А в тех же днях в Москве полиция оцепила биржу на Ильинке, стала проверять документы оперирующих там, и обнаружила 70 евреев без права жительства в Москве; такая же облава произошла и в Одессе. Это тоже внеслось в думский зал - и, сотрясая его, разгорелось то, чего так опасался ещё годом раньше Совет министров: "в настоящих условиях недопустимо возбуждение в Государственной Думе прений по еврейскому вопросу, которые могут принять опасные формы и явиться поводом к обострению национальной розни"86. Но прения начались, и продолжались сквозь несколько месяцев.

С наибольшей силой и страстью, как он один умел говорить, передавая слушателям всё возмущение сердца, высказался о циркуляре Департамента полиции - Шингарёв: "Нет той гнусности, нет того безобразия, которого не проделало государство, надругаясь над евреем, и государство христианское... огульно клеветать на целую народность... Оздоровление русской жизни только тогда и возможно... когда вы вынете эту занозу, эту болячку государственной жизни травлю национальностей... Больно за русское управление, стыдно за русское государство". Русская армия осталась в Галиции без снарядов - "это евреи что ли сделали?". И "дороговизна вызвана массою сложных причин... Почему же в циркуляре написали только про евреев, почему не написали про русских и др.?". Ведь дороговизна повсеместна. И то же - с исчезновением разменной монеты. "А ведь это написано в циркуляре Департамента полиции"!87