Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Гуревич возражает Левашеву: так вот и доказательство, что процентная норма вовсе не нужна: "Какой же смысл процентной нормы, когда даже в этом году, при возвышенном приёме евреев, и то оказалось возможным принять всех христиан, которые хотели поступить"? так что вам - нужны пустые аудитории? В маленькой Германии большое число еврейских профессоров - и Германия не гибнет97.

Возражение Маркова: "Университеты пусты, [оттого что] русские студенты взяты на войну, а туда [в университеты] шлют массу евреев". "Спасаясь от воинской повинности", евреи "в огромном количестве наполнил[и] сейчас Петроградский университет и выйд[ут] через посредство его в ряды русской интеллигенции... Это явление... бедственно для русского народа, даже пагубно", ибо всякий народ - "во власти своей интеллигенции". Русские "должны охранять свой верхний класс, свою интеллигенцию, своё чиновничество, своё правительство; оно должно быть русским"98.

Ещё через полгода, осенью 1916, к этому вопросу вернётся депутат Фридман, спросит Думу опять: так что, "пусть лучше наши университеты пустуют... пусть Россия останется без интеллигентных сил... лишь бы там не было много евреев?"99.

С одной стороны, конечно был прав Гуревич: зачем аудиториям пустовать? каждый пусть занимается своим делом. Но, так поставив вопрос, не подтвердил ли он правым их подозрения и горечь: значит, дело наше не общее? дело одних воевать, а других - учиться?

(Да вот и мой отец - покинул Московский университет не доучась, добровольно пошёл воевать. Тогда казалось - жребий влечёт единственно так: нечестно не идти на фронт. Кто из тех молодых русских добровольцев, да и кто из оставшихся у кафедр профессоров? - понимал, что не всё будущее страны решается на передовых позициях войны. Куда идёт эпоха - вообще никто не понимал в России, да и в Европе.)

Весной 1916 прения по еврейскому вопросу были остановлены как вызывающие нежелательное возбуждение в обществе. Но к теме национальностей свернула и поправка закона о волостном земстве. Впервые создаваемое волостное земство обсуждалось зимой с 1916 на 1917, в последние думские месяцы. И вот, когда главные думские ораторы что-то ушли в буфет или на квартиры уехали, в зале сидела лишь половина смирных депутатов, сумел добраться до трибуны и вятский крестьянин Тарасов, кого никогда тут и не услышишь. И робко пробирался к сути так: Например, поправка к закону "принимает всех, и евреев, скажу, и немцев кто бы ни приехал в нашу волость. Так что этим какое право предоставляется?... Эти лица, приписавшиеся [к волости]... они ведь то место займут, а крестьяне остаются совершенно без всякого внимания... Если будет председателем волостной земской управы еврей, а его супруга делопроизводителем или секретарём, так что это, крестьянам дают право?... Что же будет, где будут крестьяне?... Вот, наши доблестные воины вернутся и какие будут им права предоставлены? Стоять на задней линии; а как во время войны - так на передовых позициях крестьяне-то все в серых шинелях... Не вносите вы таких поправок, которые совершенно противоречат быту практической крестьянской жизни, а именно, не давайте права участия в выборах в волостном земском самоуправлении евреям и немцам, ибо таковые народности, они не принесут не только какой-либо пользы населению, а громаднейший вред, и беспорядки будут чинимы в стране. Мы, крестьяне, не поддадимся этим национальностям"100.

А тем временем - публичная кампания за еврейское равноправие продолжалась. В поддержку были привлечены и организации, прежде никак не касательные к этому, как например гвоздевская Рабочая группа, представлявшая интересы русского пролетариата. Весной 1916 Рабочая группа подтвердила, что ей известно: "реакция" (подразумевалось правительство и аппарат м.в.д.) "открыто подготовляет всероссийский погром" евреев. И Козьма Гвоздев повторил эту чушь на съезде военно-промышленных комитетов. - В марте 1916 Рабочая группа обращается с письмом к Родзянке, протестуя и против того, что Дума прекратила прения по еврейскому вопросу как вызывающие возбуждение; за это группа обвиняла уже и саму Думу в потворстве антисемитам: "Поведение большинства Государственной думы в заседании от 10 марта фактически явилось прямой поддержкой и подкреплением антисемитской погромной политики господствующего курса... Думское большинство своей поддержкой боевого антисемитизма господствующих кругов наносит опасный удар делу самозащиты страны"101. (Не согласовались, не поняли, что в Думе левая-то сторона и нуждалась погасить прения.) - Рабочих поддерживали и "еврейские группы", по донесению петроградского Охранного отделения в октябре 1916 "переполнившие ныне столицу и ведущие беспартийную, но резко враждебную власти политику"102.

А что же власти? Прямые документы неизвестны, но в сменных министерских составах 1916 года, видимо, уже серьёзно готовился акт о еврейском равноправии. О том не раз упоминал Протопопов и ему, очевидно, уже удалось значительно уговорить Николая II. (Протопопов ещё и потому мог спешить, чтобы перекрыть начавшуюся против него кампанию от левых кругов.) - А последний к революции начальник петроградского Охранного отделения ген. Глобачёв в своих воспоминаниях пишет, со слов последнего же министра юстиции Добровольского, что "проект закона о равноправии евреев был уже приготовлен [в предреволюционные месяцы] и, по всей вероятности, закон был бы объявлен на Пасху 1917"103.

Но Пасха 1917 наступила уже не при этих властях. Сбылись острые желания наших радикалов и либералов.

"Всё для победы!" - да, но "не с этой властью!" И русская и еврейская общественность, и пресса оставались вполне преданы Победе, даже первые раззадорщики её, - но только не с этим правительством! не с этим царём! Они были в запале всё того же уверенного соображения, с которым начали войну, простого и гениального: ещё на ходу этой войны (а то потом будет трудней) и непрерывно побеждая Германию, - сбросить царя и сменить государственный строй. А тогда - наступит и еврейское равноправие.

Мы рассмотрели во многих подробностях всеразличные обстоятельства, сопровождавшие 120-летнюю совместную жизнь русских и евреев в одном государстве. Одни из сложностей разрешались с ходом времени, другие возникали и набухли в последние годы - вот, к весне 1917. Но эволюционность развития определённо брала верх и обещала строительную основательность впереди.

И в этот самый момент разнесло взрывом вместе с государственным устройством России - и все плоды эволюции, и военное устояние, оплаченное многою кровью, и надежды на расцветную жизнь, - произошла Февральская революция.

1. Краткая Еврейская Энциклопедия (далее - КЕЭ): 1976 - ... [продолж. изд.], т. 2, Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1982, с. 313-314, статистика на 1900 год.